NZ /набор землянина/ (СИ) - Демченко Оксана Б. - Страница 21

— Где кит?

— Кто?

— Красивый такой кит. Крупный. И плавники, знаешь — с зазубринками вроде. Светится немножко. Я видела его, пока ты не начала меня лупить и будить. Хочу кита.

— Вот, — Гюль махнула руками. — Везде. Корабль, понимаешь? Мы в нем. Он нас слопал и везет домой, в габ-порт. Наверное. Хотя он никому свои планы не сообщил. Этот, который тебя лечил, наорал на меня, наречия не знаю, но мысли он показал. Сплошь ругань. Зол был — страшно. Хотел меня не спасать, но закон есть закон.

— Где он?

— Там, — махнула рукой Гюль. — Там навигационный отсек, он же главный нервный узел, он же мозг. Не знаю, не смотри так. Технологии кэфов вне моего понимания. И он все равно не появится, ты же цела.

Вот стану я второй раз верить ей, если я и в первый ни на ноготь не поверила? Гюль до настоящей атипичности не ближе, чем Васе. Она привыкла к прайду, то есть к следованию за лидером. Она просто не могла попытаться грохнуть меня, ей одиночество хуже смерти. А моя смерть — хуже одиночества… За спиной со всхлипом вздохнули: подтверждает, очередной раз втиснувшись в мои не особо умные мысли. Пусть её. Глядишь, своими глупостями обзаведется.

Коридор начался от указанной двери типа «шторка», изогнулся и уперся в красивую сплошную стену янтаря. Полированного, с прожилками зеленоватого молока и сочными медовыми полостями, прозрачными — и непроницаемо глубокими. Я вежливо постучала по преграде.

— Уважаемый кит! У нас в авиации принято баловать пассажиров в первый полет. В кабину к пилотам пускать или хоть в бизнес-класс. — Я подумала и подмигнула стене. — То есть, это не совсем правда, это скорее слухи. Но вы же не какая-то занюханная авиакомпания. Вы лучший в мире кит. Я себя чувствую лет на семь и хочу праздник. Пожалуйста.

Янтарь внутри всколыхнулся, стал похож на кубики льда в темном дорогом алкоголе. Меня от зрелища слегка развезло, уж больно крутилось красиво и сложно. Я так и провалилась вперед, когда преграда исчезла. Несчастный кит меня был вынужден ловить, как вышибала — пьяного гостя.

— Простите, — смутилась я.

— Бывает, — подумал он.

Прямо на душе посветлело. Хоть один нормальный инопланетянин. Как их показывают в земном кино. Рослый, стройный, большеглазый. Лоб высоченный, кожа молочно-белая, приятного тона. Глаза чернее универсума и в них эта штука, как у Тэя — бездонность.

— Спасибо, — сказала я, глазея изнутри на шар рубки и чуть покачиваясь в мягком кресле. — Как тут хорошо.

— Могу я еще раз поинтересоваться китами? — спросил он, на сей раз вслух.

Я закрыла глаза и старательно подумала о китах все, что знаю. Я вообще в плане знаний человек компактный. Раз — багаж весь выставлен на обзор. Мало его, багажа. Мне стыдно, но теперь поздно что-то менять в прошлом. Школа, телевизор и кино. Немного случайных книг в тот год в институте, еще немного — во время дежурств, когда было скучно. И все…

— Надо навести справки, — улыбнулся очаровательный инопланетянин маленьким, но выразительным ртом. Безгубый, а злобности нет, даже странно. — Я определил планету, спасибо. Полагаю, там есть наблюдатели расы кэф. Они покинули дом, — тут взгляд хозяина рубки потускнел от огорчения, — таков удел старших. Мы остались оберегать дом, таков удел верных.

— Вы не кэф?

— Можешь звать меня Кит, — улыбнулся он. — Я суть корабля, он — моя оболочка. Еще я экстракт памяти и воли первого капитана. Хорошо, что у корабля опять есть имя. Мы немного устали быть сами по себе.

— Так прилетели бы в габ, поболтать, просто так, по-соседски, — ляпнула я. — Простите. Ну, вы в курсе моего интеллекта. Вот я и горожу.

— Корабли расы кэф — мечта империи, тайно желающей господства, — улыбнулся он с долей грусти. — Мечта Дрюккеля, чиновные носители вели бы инспекцию непрестанно, имей они доступ без ограничения дальности и маршрута. Научный сектор желает нас разобрать, расщепить до последнего элемента и познать. Мы очень всем нужны. Только… не по-соседски. Приятно встретить человека, которому от нас ничего не надо… почти. Но то, что в твоей голове, умещается в границы добрососедства.

— Вы нас везете в габ?

Он чуть помолчал, отрицательно качнул головой на гибкой длинной шее — так роскошно получилось, прямо танец, а не движение. У него нет волос, зато по черепу идет едва заметный гребень, и сейчас он приподнялся сотнями радужных пушинок…

— Нам самим много чего хотелось бы сделать, как ты хорошо сказала, по-соседски. Мы храним верность ушедшим. Этот сектор — их дом, а разве хорошо, когда дикари лезут с отмычками в чужой дом? Они ведь будут громить и воровать, именуя это исследованием и прогрессом… Кэфы ушли, и вряд ли вернутся. Но дом должен быть цел. Это дань уважения. Мы отдаем дань. Мы помним законы. Не вмешиваться в дела младших. Не влиять на расстановку сил у младших. Спасать терпящих крушение в наших пространствах. Но мы устали от тишины. И мы хотели бы немного усложнить толкование закона. — Он посмотрел на меня так, что я ощутила себя прозрачной. — Есть дело для сотрудника габ-порта. Мы не вмешиваемся, нам нельзя. Тебе можно. Но без меня не добраться и не успеть. К тому же умного там сделать нельзя, все умное уже совершено, и подлое тоже. Посмотришь своим странным взглядом, хорошо? Нам говорили, ты умеешь видеть, как подобает габ-сотрудникам.

— Да охотно. А можно связаться с моим гамбур… то есть габмургером? Нам Вася дал костюмы, его могут за это перекодировать.

— Вот именно это и интересно, — улыбнулся Кит. — ты думаешь о том, что иным совсем не важно.

Он кивнул серой стене, открывая в ней коридор. Гюльчатай с видом просветленного буддиста, узревшего сияние истины, проникла в рубку и замерла, едва не перегорев от восторга. Кит перевел взгляд на другой сектор шара. Там обозначился мой шеф, клокочущий обоими клювами.

— Ить!

— Уть-уть!

— Уважаемый габмургер, только усилиями габарита Васи мы попали сюда, — соврала я. — вы уж его не ругайте, он старался, как мог… атипично. Нас попросили оказать содействие.

— Ить… да-а… — пропищал шеф, во все глаза созерцая Кита. — Честь-ить для порта. Посещение ожидать ли нам-ить?

— Я не могу не вернуть ваших служащих, — пообещал Кит. — Но я не обязан указывать маршрут.

— Нет-уть, — отмахнулся шеф. Он умеет улыбаться клювом! — Ждем в гости-уть. Всегда есть-уть место у седьмого причала. Спокойного перехода.

Кит кивнул и погасил сферу с экзальтированным шефом. Немного поколдовал, шевеля длинными изящными пальцами — и вокруг стал универсум, отделанный дугами янтарных рам.

— И что во мне есть такого, чтобы меня спасать и брать на борт? — поразилась я.

— Только то, что я при этом никому и ничего не должен, — отозвался Кит. — Это редкость. Еще полцикла, и, возможно, ты тоже заведешь покровителей, связи, обязательства и осознаешь тонкие нюансы влияния. Тогда станешь нам опасна. Мы верны кэфам, они не вмешиваются. Мы тоже. Мы не союзники и не враги, только соседи. Пока ты умеешь это понять. Надолго ли? Не знаю.

— Я все не так придумала, — отчаялась Гюль, осторожно занимая выросшее из ниоткуда кресло.

— Порой результат важнее замысла, — утешил Кит. — Это нарушение границ сектора было кстати. Я проснулся. Так приятно быть замеченным, как живое создание. Кит… Мне нравится аналогия. Мне нравится вид того маленького океана, бескрайнего в своих масштабах. И мне нравится что вы… не китобои.

Звезды суматошно метнулись, рядом возник габ — я вроде бы узнала его. Катер умчался от нас к шлюзовым воротам.

— А что такое шлак? — вспомнила я главное.

— Герметичная система, — пояснил совсем непонятно Кит. — Создана кэфами для погружения в себя и самоизоляции.

— Находится на границе империи и трассы глоп-фактора, — добавила Гюль. — Используется уже сотни три циклов в качестве зоны финальной изоляции живых с неприемлемыми для универсума искажениями разума, эмоциональной, поведенческой и психической структур. Не зафиксировано ни одного возврата носителей ДНК, отправленных туда.