Китайская петля - Антонов Вячеслав - Страница 73

— Это што ж там… — начал пятидесятник, — глянь-ко, у кого глаза зорче…

— Лодки. Много, — сказал Андрей.

Он вспомнил слова рядчика Степана о том, что кыр-гызы обычно с воды не нападают. Шинкарев ведь его предупреждал.

— А в лодках-то кто? Казачки? — снова спросил пятидесятник.

— Нет! Кыргызы там, с пищалями!

Андрея снова жгло багровое пламя, он крутил головой, передергивал плечами. Теперь он ясно знал, что могло прекратить его страдания — кровь. Чужая кровь, горячая, багровая, только она зальет это пламя. Врезаться с саблей в гущу — кыргызов ли, русских ли, все равно кого, и резать, резать, кромсать кровавое мясо… Что теперь удержит его от этого?

— Они к пристани идут, там высадятся, — глухо проговорил Андрей.

— Што ж нам-то делать? — пятидесятник посмотрел на него.

— На берег идти.

— Не, не на берег — на Качу. Обойти надоть, и в острог, через малые ворота.

— На берег, идиот, поздно будет!

— Шта-а-а… да я те… — надвинулся на него пятидесятник.

Андрей выдернул из ножен саблю, без замаха чиркнул легонько по шее пятидесятниковой лошади. Та отпрянула, заржав, вскинулась на дыбы.

— Слово и дело государево! — заорал Андрей первое, что пришло в голову. — Туда, на берег надо!! Кыргызы с воды пойдут!

Казаки, обряженные в кыргызское, в нерешительности глянули на пятидесятника.

— На берег дак на берег, — сплюнул тот. — К бою, казачки, сабли вон! Пошел!!!

С визгом и гиканьем, подражая боевому кличу кыргызов, полусотня вырвалась из леса, на полном ходу проскочив енисейским берегом по направлению к пристани. Ничего не поняв, хан несколько минут вглядывался в этот маневр, приняв его за самодеятельность опоздавшего отряда. На эти несколько минут задержался и сигнал к атаке главных сил.

Но ворота Малого города все еще были открыты! Там шел бой, в воротах дралась и погибала прорвавшаяся ударная группа кыргызов, в отчаянии ожидая подхода главных сил со стороны Большого города и десанта с пищалями со стороны Енисея.

Впереди, перед пристанью, горели какие-то сараи, туда успел прорваться небольшой пеший отряд кыргызов. Что-то крича, они выбежали навстречу переодетым казакам и тут же покатились под саблями.

— Надо лодки сжечь!! Все, какие есть, и наши, и ихние! — крикнул Андрей пятидесятнику. Мерин под ним старался из последних сил, но уже начал отставать.

— Семен! Ванька! Со своими к сараям, живо! — скомандовал пятидесятник. Два десятка казаков подскочили к пожару, расхватывая головни, зажигая факелы. Десант уже подходил, лодки с шорохом утыкались носами в галечный берег, стукались о долбленки и дощаники, стоящие у мостков. Экипажи лодок готовились к высадке, не вынимая оружия. Вдруг один из воинов — высокий китаец в черном — пристально вгляделся в Андрея и крикнул что-то командиру десанта. Мгновенно из лодок показались длинные стволы пищалей, за ними дымящиеся фитили.

Тридцать казаков развернулись лавой, на полном скаку атакуя пристань. В последнем рывке кони вытянулись над землей, всадники поднялись на стременах, высоко подняв сабли. Андрей кричал что-то на скаку, а ветер, забивая рты, пел песню смерти, насвистывая на сверкающих клинках.

Пищальный залп с треском разорвал воздух, в упор расхлестав казаков. Грохот, свист пуль, крик, ржание коней, визг береговой гальки, летящей из-под копыт! Кувыркались кони, катились по земле люди, кричали кыргызы, с саблями выскакивая на дощатые мостки. Но вместо сшибленных пулями всадников выскакивали новые, прыгая с коней и швыряя в лодки горящее дреколье.

Мерина, на котором скакал Шинкарев, подбили одним из первых. Андрей ударился спиной и очнулся только через минуту-другую. Рядом лежал убитый пятидесятник; мертвых было много: и людей, и коней. Горели лодки, вокруг стоял топот, рев, лязг сабель. Андрей увидел, как Чен расшвырял казаков на берегу и сейчас пробивал себе путь к городским воротам. Техника боя была знакома Андрею — Чен только ранил, добивали другие. Стиль боя выглядел отточенным, многократно отработанным — видимо, приготовленным специально для таких случаев. «Экспедиционная техника», — мелькнуло в голове Андрея.

— Эй, Чен, иди сюда! — крикнул он, поднимаясь с земли, — иди сюда, в паре поработаем!

Что-то рявкнув на бегу, Чен бросился к воротам Большого города, указывая путь своему отряду, но Андрей уже встал у него на дороге. Лязгнули, скрестившись, сабли, Андрей коленом ударил Чена в грудь, отшвырнул назад.

Они остались одни — кыргызы оттеснили оставшихся казаков и подоспевших посадских, схватка постепенно поднималась на угор.

— Уйди с дороги! — прорычал Чен. — Убью, сволочь!

— Да ладно тебе… Поработаем, постукаем. — Андрей говорил мягко, словно успокаивая его, как и положено воину «Воды». Чен с ревом бросился вперед, и Андрей стал воином «Земли», нe отступающим ни на шаг. Придавил чужой клинок своим, пережимая его напор грубой откровенной силой.

Их мышцы окаменели, волосы вздыбились, ноги врылись в береговой камешник. Два демона набычились, буравя друг друга мертвыми глазами. Глаза Андрея выглядели как алюминиевые полозья детских саночек на морозе — плоские, светлые, блестящие. Глаза Чена стали крыльями жука — темными, поблескивающими бронзовой матовостью.

Извернувшись, Чен ударил Андрея по ногам, сбив с ног, и замахнулся для последнего удара. Но Андрей, выпустив саблю, перехватил руку китайца, поддал ногой, перебросив через себя. Чен перекатился по гальке и тут же вскочил на ноги. Андрей подхватил с земли саблю, но Чен вдруг сделал длинный мягкий прыжок в сторону. Глаза его стали человеческими, слепая ярость ушла из них. Китаец оглядел берег, мгновенно оценив обстановку: большая часть десанта уничтожена, внезапной высадки не получилось, пищальные заряды расстреляны… «А-а-а!!!»— крикнул Андрей, подняв саблю для удара. Чен же вложил свою в ножны, небрежно махнул рукой в сторону горящего города.

— Иди… — как-то странно усмехнулся он.

— Ты что, т-т-твою… — зарычал Андрей.

— Иди, иди… — спокойно повторил Чен, — твой город, ты и разбирайся. Сейчас твое время.

Андрей бросился к городским воротам. «Туда Чен своих вел, значит, там сейчас самое главное!»

В воротах Малого города все еще шел бой. Воевода не мог послать на ворота большого подкрепления, так как с минуты на минуту ожидался общий штурм. Но и кыргызы не могли одолеть стражу. Не найдя дороги, которую должен был указать Чен, закрутившись среди горящего города, понеся серьезные потери в мелких стычках, лишь небольшая часть десанта добралась до ворот. Это еще не дало наступающим перевеса для захвата Преображенской башни, но позволило несколько продвинуться в глубь Малого города. Между тем хан дал наконец добро на общий штурм, и из ближайшего леса в сторону города с гулом, топотом и воем покатилась кыргызская конная лава.

Андрей достиг горящих ворот Большого города, когда кыргызы добивали последних защитников. Андрей с ходу врезался в свалку: мелькали, сталкиваясь с треском, копья и приклады пищалей, а между ними, подобно белой молнии, сверкала сабля Андрея. Забыв все правила и ограничения, сжигаемый темным огнем, он хлестал направо и налево, стремясь кровью загасить угли, физически ощутимо сжигавшие его изнутри. Враги оседали на землю, кровавыми ошметками разваливались шлемы, набухали кровью лисьи малахаи, алые фонтаны ударяли из перерубленных жил, впитываясь в пыльную землю.

Время словно замедлилось, рев и грохот боя отступили куда-то. Среди медленно качающихся кыргызов тело воина «Ветра» то распластывалось по земле, то плавно взмывало в воздух, исполняя вихревое «таолу меча». Лезвие проходило по безупречным, математически выверенным окружностям, работая подобно гигантской циркулярной пиле, смахивая все несовершенные формы жизни, выравнивая их Смертью. В холоде космической пустоты, в такт свисту и лязгу сабли качались стеклянные звуки неведомого метронома:

…при-и-ю-ти ме-ня род-на-а-я в сво-о-ей ке-е-лье гро-о-бо-вой…

Внезапно все вернулось, звуки боя с новой силой ударили в уши. Из клубов черного дыма, оставив за собой неподвижные и дергающиеся тела, вывалился Андрей с обломком сабли. Он снова почувствовал себя плохо — перед глазами крутилась черно-багровая метель, подпаленная огненными языками, заверченная обжигающими снопами искр. Скозь клубы дыма мелькал красный диск солнца, поминутно меняя очертания: вот волна дыма прошла по нему, превратив солнце в красно-черный знак «Инь-Ян», и сразу же дымный хвост завернулся оскаленной челюстью, кружки сдвинулись в черные провалы глазниц, и китайский знак превратился в оскалившийся череп.