Темный мир. Равновесие - Дяченко Марина и Сергей - Страница 5

– Лови!

Я едва успела увернуться. Бутылка грохнулась о стену за моей спиной, и по всей комнате полетели осколки. Тот, что спал на кровати, даже не пошевелился. Парень в наушниках по-прежнему танцевал на месте, но в глазах его появился слабый проблеск интереса.

Девица вскочила на подоконник. Махнула мне рукой и шагнула наружу. С десятого этажа.

Парень с наушниками разинул рот. Мы с ним вместе подскочили к распахнутому окну…

Девица стояла внизу, на газоне. Снова махнула рукой – как юнга на мачте отбывающего корабля. Повернулась и затрусила прочь – вертя задом, подпрыгивая.

Фонари светили ярко, все было видно как на ладони. Из-за угла наперерез попрыгунье выскочила другая девушка – блондинка на высоченных шпильках.

Блондинка вскинула руки. Синеватая вольтова дуга беззвучно ударила попрыгунью в грудь – и та свалилась, как кукла, как пластиковый манекен. Блондинка на каблуках схватила ее за щиколотку и куда-то деловито поволокла, на ходу вытаскивая мобильный телефон из сумочки у пояса.

– Никогда больше не буду курить эту дрянь, – жалобно заныл парень с наушниками.

Я молча бросилась к двери.

Она лежала в траве и с виду была неотличима от манекена. Я снова засомневалась в своем рассудке, тем более что над ней стояла блондинка с телефоном и говорила устало и совершенно буднично:

– Погрузка закончена, прошу доставки.

Потом блондинка посмотрела на меня, как будто давно ждала, что я появлюсь:

– Для первого раза прилично.

– Это что такое? – тихо спросила я, глядя на неподвижное тело в траве. – Она…

– Просто Тень, – сказала блондинка с таким выражением, каким говорят «просто стул». – Умбра Вульгарис. По-латыни.

Она поймала мой взгляд:

– Ты не обольщайся, она не сдохла. Их нельзя убивать.

– Типа, запрещает «Гринпис»? – пробормотала я.

– Типа, они бессмертные, – без тени улыбки отозвалась блондинка. – Ну, где он там…

Из-за куста, за которым еще секунду назад никого не было, вынырнул мужчина лет тридцати, в майке с ярким анимешным рисунком. «Наруто», насколько я могу судить о таких вещах. В руках у него поблескивал баллончик дезодоранта.

– Я сошла с ума, – сказала я обреченно. – Какая досада.

– Не надейся, – приветливо сообщил мужчина. – Ты кто?

Вместо меня ответила блондинка:

– Это наша новенькая. Зовут Дарья. Инструктор подбросил.

В ушах у меня снова зазвучали скрежет и звон аварии, так что пришлось крепко зажать их ладонями:

– Инструктор?!

– Разбор полетов потом, – доверительно сказал мужчина. – Сперва дело надо сделать, так?

Он подскочил к стене трансформаторной будки и стал рисовать что-то на кирпичах – баллончик в его руке оказался вовсе не дезодорантом, а пульверизатором с краской. Он рисовал граффити серебристо-металлической струей, размашисто, умело, даже, пожалуй, красиво.

– Доставка готова…

Он отступил от стены, и я увидела, что кирпичей под граффити больше нет. Есть дыра с оплавленными краями, внутри струится воздух, как над костром, и что-то еще просвечивает, будто далекий фонарь в тумане.

– Грузим, – блондинка снова подхватила девицу за ногу, но та уже потеряла сходство с манекеном – возилась, двигалась, шарила ладонями по траве. – Она очухалась, Гриша, помоги!

Мужчина не заставил просить дважды. Вместе они подхватили девицу и, шагнув один за другим в дыру, исчезли и утащили ее с собой. Еще через секунду кирпичи вернулись на место – только слабая тень граффити проявилась на секунду и тоже растворилась. Осталась кирпичная стена. Крепкая – хоть головой бейся.

Минут десять я сидела на скамейке у входа в общежитие. Думала, до утра здесь просижу в шоке и трепете.

Но – ничего подобного. Я замерзла, отдышалась… и вспомнила о Павлике. Да жив ли он до сих пор?!

Бегом вернулась в комнату Соколова. Кружила ночная бабочка над остатками пластикового застолья, все так же храпел на кровати неизвестный гость, зато танцор в красной футболке сбежал, оставив на подоконнике свои наушники. Павлик сидел, привалившись спиной к стене, но был в сознании – оглядывался вокруг, будто пытался понять, где он.

Я сжала в кулаке амулет. Павлик выглядел еще неважно, но уже гораздо, гораздо лучше: синева с лица уплывала, черные «очки» рассасывались, в глазах появился смысл.

– Привет… Это тут что?

– Это у Соколова был день рождения, – я вздохнула.

В глазах Павлика появился ужас:

– А я тут… как? Зачем?

Я молча помогла ему подняться.

Всю дорогу по коридору он лепетал огорченно и жалобно: шел к Насте… позвонил и… он шел, и вдруг…

– Шел в комнату, попал в другую, – сквозь зубы процитировала я, очень кстати вспомнив Грибоедова.

– Она обиделась, да? – Павлик смотрел на меня с надеждой. Ждал, наверное, что я скажу – пустяки, дело житейское, девушка простит…

Я заглянула в нашу комнату. Настя спала. Я поколебалась… Нет. Ждать до утра не надо.

– Настя… Слышишь?

Она открыла мутные глаза:

– Который час?

– Да неважно. Тут к тебе… тут Павлик хочет что-то сказать.

– А это кто? – спросила она и мигнула.

– Перестань, – я посмотрела укоризненно. – С ним беда случилась, случайно траванулся паленой водкой. Ни на каком дне рождения он не пил, а в отключке валялся, спасибо, что вообще не помер…

Настя зевнула и посмотрела на часы:

– Свинья ты. Четыре утра, ты мне какие-то байки рассказываешь про алкоголиков.

Павлик просунул голову в приоткрытую дверь.

– Настя! – протянул так жалобно, что даже Снежная королева разрыдалась бы. – Со мной что-то случилось, я шел к тебе, я…

– Дайте поспать, – сухо сказала моя соседка. – Закрой дверь, имей совесть.

И натянула на голову одеяло.

Глава третья

Портал

Я встретила рассвет на набережной. В это время здесь не было ни туристов, ни торговцев, только пара дворников в оранжевых жилетах, да и те скоро ушли.

Я стояла и смотрела на Москву.

Передо мной лежал огромный город… или мир. Всякий раз, когда я сжимала в кулаке свой амулет, этот мир перерождался перед моими глазами, и требовалось все мое мужество, чтобы смотреть и заново видеть.

Небо казалось светлее и выше. Земля переливалась опаловым мягким свечением. Внизу, в кустах, на мгновение показались желтые дикие глаза – и пропали, и я так и не поняла: померещилось мне или нет.

Кружились огненные полотнища над рекой, похожие не то на бабочек, не то на протуберанцы. С мостов опускались сталактиты – ледяные, а может, известковые. Поднимались на горизонте столбы света, что-то шевелилось под темной водой, я ждала, что вот-вот пролетит дракон…

Но дракона не было. Был мир, не похожий на все, что я знала раньше, живой, прекрасный… жуткий. Я была как птенец, который прожил в гнезде всю юность и впервые выглянул наружу. Или как монах, добравшийся до края земли и высунувший голову за прозрачный небесный купол. Постепенно наступало утро, оживлялась улица за моей спиной, а я стояла и смотрела.

– Красиво, правда? – спросил знакомый голос. Я чуть не выронила амулет – к счастью, цепочка была крепко намотана на ладонь.

Инструктор ухмылялся. У тротуара стояла знакомая мне машина с буковкой «У» – как раз под знаком «Остановка запрещена».

– Хочешь выбросить эту штуку? – он смотрел на амулет.

Такая мысль мне тоже приходила.

– Дело не в нем, а в тебе, – сказал он серьезно. – Ты посвященная. А это твой предмет силы. Кольцо Всевластья, волосы Самсона, иголка Кощея… Сама знаешь лучше меня.

– И если я его выкину…

– Лучше не выкидывай. Пригодится. Я серьезно.

Он больше не улыбался.

Проехала милицейская машина, не пожелав даже чихнуть на вопиющее правонарушение «ученической» «Лады».

– Вы кто такой? – спросила я очень тихо.

– Посмотри, – посоветовал он все так же без улыбки.

Я сжала амулет в кулаке. Он стоял передо мной, белый, будто вмороженный в лед, не похожий на человека.