Мятеж на «Эльсиноре» - Лондон Джек - Страница 52

– Замолчите! – рычал на них мистер Пайк, когда я подошел. – Говорите по одному и отвечайте на вопросы капитана.

– Теперь это уже не бочка, сэр, – сказал Том Спинк. – Это что-то живое. И если не черт, так выходец с того света. Я видел его, как вижу вас сейчас. Он – человек, или когда-нибудь был человеком.

– Их было двое, сэр, – перебил его Ричард Гиллер, один из «каменщиков».

– Мне показалось, сэр, что он смахивает на Петро Маринковича, – заговорил опять Том Спинк.

– А другой был Иесперсен – я хорошо его рассмотрел, – добавил Гиллер.

– Не двое, а трое их было, сэр, – вмешался Нози Мерфи. – Третий был О'Сюлливан. Это не черти, сэр, это утопленники. Первого увидел Соренсен. Он схватил меня за руку и показал, и тогда я тоже увидел его. Он стоял на крыше передней рубки. И Олансен его видел, и Дикон, и Хаки.

Все мы видели его, сэр. А потом и второго. А когда все бросились бежать, я еще оставался, и тогда увидел третьего. Может быть, их там и больше. Я не стал ждать и тоже убежал.

Капитан Уэст остановил его.

– Мистер Пайк, потрудитесь выяснить эту чепуху, – проговорил он усталым голосом.

– Есть, сэр, – ответил мистер Пайк и повернулся к команде. – Идемте все со мной. На этот раз придется вязать трех чертей.

Но люди подались назад, не слушаясь приказания.

– За два цента… – буркнул было себе под нос мистер Пайк, но сдержался и не продолжал.

Он повернулся на каблуках и зашагал к мостику. В том же порядке, как и в первый раз, мы двинулись все трое, – мистер Меллэр вторым, а я в хвосте шествия. Этот второй наш поход ничем не отличался от первого, только теперь мы получили два душа – один на середине первого пролета мостика, а второй на крыше средней рубки.

На баке мы остановились. Тщетно мистер Пайк светил своим фонариком. Ничего не было видно, ни слышно, кроме темной, с пятнами белой пены, воды, бурлившей на палубе, рева ветра в снастях и плеска и грохота волн, перехлестывавших через борт. Мы пошли дальше, но, дойдя до половины последнего пролета мостика, принуждёны были остановиться и ухватиться за фок-мачту, чтобы нас не снесло в море набежавшей огромной волной.

Улучив благоприятный момент между двумя валами, мистера Пайк стал светить своим фонариком, и я слышал, как он что-то сказал мистеру Меллэру. Затем оба они направились дальше, я остался ждать их у фок-мачты, крепко держась за нее, причем получил новый душ. Иногда мне виден был луч света от фонаря, то появлявшийся, то исчезавший, мелькавший то тут, то там. Через несколько минут они вернулись ко мне.

– Половина нашего бушприта снесена, – сказал мне мистер Пайк. – Очевидно, мы на что-то наткнулись.

– Вскоре после того, сэр, как вы в последний раз сошли вниз, я почувствовал толчок, но подумал, что это море злится, – сказал мистер Меллэр.

– Я тоже слышал удар, – сказал мистер Пайк. – Я в ту минуту снимал сапоги. И тоже подумал, что море. Где же, однако, те три черта?

– Откупоривают бочку, надо полагать, – пошутил мистер Меллэр.

Мы прошли над баком, опустились по железному трапу вниз, туда, где не было ни ветра, ни воды. Там стояла бочка, прочно привязанная. Облепившие ее раковины поражали своими размерами. Каждая раковина была величиной с хорошее яблоко. Нос «Эльсиноры» нырнул, и струей воды нам залило ноги, а когда нос поднялся и вода побежала к корме, за ней от бочки потянулись нити водорослей не менее фута длиной.

Под предводительством мистера Пайка, пользуясь каждой минутой между набегами волн, мы обыскали палубу на всем пространстве от бака до передней рубки, но не нашли чертей. Мистер Пайк заглянул в дверь бака, и яркий луч света от его фонарика прорезал полумрак под коптившей лампочкой. И тут-то мы увидели чертей. Нози Мерфи был прав: их было трое.

Я опишу всю картину. Мокрая, обледенелая каюта с облезшей краской на железных, проржавевших стенах, с низким потолком и двумя этажами коек, пропитанная зловонными испарениями тридцати человек. На одной из верхних коек, на боку, в высоких сапогах и в плаще, лежал Энди Фэй, глядя на нас в упор злыми глазами. На столе, свесив в воду ноги, сидел Муллиган Джэкобс и сосал свою трубку, спокойно разглядывая трех человек невысокого роста, в высоких сапогах и окровавленном платье, стоявших рядом и качавшихся в такт ныряньям «Эльсиноры».

Но что это были за люди! Я знаю Ист-Сайд и Ист-Энд и присмотрелся к лицам представителей всевозможных национальностей, но к какой расе принадлежали эти три человека, я отказался бы определить. Уж, конечно, не Средиземное море создало эту породу. И не Скандинавия. Они не были блондинами, не были и брюнетами. Их нельзя было назвать ни чернокожими, ни краснокожими, ни желтокожими. Несмотря на покрывавший их лица бронзовый загар от солнца и от ветра, было видно, что у них белая кожа. Волосы у них были бесцветные, песочного оттенка, хотя теперь, мокрые, они казались темнее. Но глаза были темные и – не темные. Они были не голубые и не серые, и не зеленые, и не карие, и не черные. Они были цвета топаза, бледного топаза. Они блестели и глядели мечтательно, как глаза большого ленивого кота. Эти белобрысые, заброшенные к нам бурей люди с бледными топазовыми глазами смотрели на нас как лунатики.

Они не поклонились нам, не улыбнулись, ничем не выразили, что они замечают наше присутствие. Они только смотрели на нас и мечтали или грезили наяву.

С нами заговорил Энди Фэй.

– Адская ночь, и ни минуты сна с этими происшествиями, – сказал он.

– Хотел бы я знать, откуда принесло сюда этих уродов? – проворчал Муллиган Джэкобс.

– У тебя есть язык во рту. Отчего же ты их не спросил? – окрысился на него мистер Пайк.

– Я умею пользоваться своим языком, когда захочу. Уж тебе-то, старое полено, это хорошо известно, – огрызнулся в ответ Джэкобс.

Но мистеру Пайку было некогда сводить личные счеты. Он, не отвечая, повернулся к полусонным пришельцам и заговорил с ними на всех наречиях теми фразами, которые имеет полную возможность изучить каждый скитающийся по свету англосакс, но ради которых, по своему упорному презрению к чуждым народам, он считает излишним ломать свой язык.

Странные гости ничего не ответили. Ни один даже головой не качнул. Их лица оставались совершенно спокойными и не выражали даже любопытства, а в их топазовых глазах отражались глубокие грезы. Но лица у всех были приятные. Во всяком случае, это были живые люди. Кровь текла по их лицам и присыхала к одежде.

– Голландцы, – пробурчал мистер Пайк с должным презрением ко всем чуждым народам и сделал им знак рукой ложиться на свободные койки.

Знакомство мистера Пайка с нациями невелико. Кроме собственного народа, он различает только три: негров, голландцев и цыган.

Наши гости ещё раз доказали, что они живые люди. Они поняли приглашение старшего помощника и, переглянувшись между собой, вскарабкались на верхние койки и закрыли глаза. Я мог бы поклясться, что первый из них через полминуты уже спал.

– Надо расчистить наверху, а то совсем завалило обломками, – сказал мистер Пайк, собираясь уходить. – Пошлите матросов наверх, мистер Меллэр, и вызовите плотника.

ГЛАВА XXXVI

Мы распростились с западным направлением. Нас отнесло назад к востоку на три градуса с той ночи, когда на судно к нам явились незваные гости. Появление с моря этих людей – большая загадка. «Цыгане с Горна» – зовет их Маргарэт, а мистер Пайк продолжает величать их голландцами. Несомненно одно: они говорят между собой на каком-то особенном языке. Но во всей нашей мешанине национальностей – как на баке, так и на юте – нет ни одного человека, который понимал бы хоть слово из этого языка и мог бы определить их национальность.

Мистер Меллэр высказал догадку, что они родом из Финляндии, но это было с негодованием опровергнуто вашим косолапым юношей плотником, который клянется, что он сам – финн. Повар Луи уверяет, что во время одного из своих кругосветных путешествий он встречал людей такого типа, но не может припомнить, ни когда это было, ни к какой расе принадлежали те люди. И он, и остальные азиаты принимают присутствие на судне этих трех незнакомцев как нечто естественное.