Наградная медаль. В 2-х томах. Том 2 (1917-1988) - Чепурнов Николай Иванович - Страница 18

«Пуск назначен на 9-е, но по некоторым причинам отложен на 11-е. Поехало на полигон чуть не 30 человек. Настроение немного нервное. У станка масса народу. Каждый находит нужным дать совет. А тут без того идёт стечение самых неблагоприятных обстоятельств. Вот уже всё готово. Спрятались в блиндаж. Кислород залит — травит кран. На исправление нужно минимум 40 минут. Наконец всё в исправности. Все на местах. Опять неудача — свеча не даёт искры…

Наступило 13 августа. Второй день пуска. Народу гораздо меньше. У некоторых с первого дня пропала вера. И этот день не принёс нам радости. Опять неудачи. Виноваты сами. Признали свои ошибки, но от этого не легче. И ещё в некоторых сердцах исчезла вера. А дождливый день кончился тем, что перевернулась в канаву наша машина. Усталые, холодные, голодные, мы только в 12 часов ночи попали домой… А к третьему дню пуска ракеты пронеслись по ГИРДу слухи, что ракета не полетит вообще. И вот 17-го в 1 час дня на полигон отъехала только вторая бригада… Спокойно и тихо подготавливалась ракета в свой путь. Сердце сжималось при мысли: „А вдруг опять что-нибудь помешает?“ Николай Иванович Ефремов говорит: „Бросьте малодушничать. Ракета полетит, иначе оторвите мне голову!“ И вот всё готово.

Николай Иванович подходит заглянуть на манометр и знаками показывает повышение давления. Вот уже Сергей Павлович поджигает бикфордов шнур. Сердце жутко бьётся. Кругом тишина. Минута кажется бесконечной. Но что это? Шум, огонь. Глаза смотрят, не моргнув. Ракета будто удлиняется. Только когда она медленно и плавно взошла над станком, я сообразила, что она летит! Ведь это наша ракета гордо и абсолютно вертикально, с нарастающей скоростью врезается в голубое небо. Полёт длился 18 секунд…»

«Я никак не думал, что полетит, а если и полетит, то никак не выше пускового станка или же опять сгорит в станке, как было раньше. Но вышло не так. Я в это время сидел на дереве и никак не пойму, что случилось. Неужели летит? В это время Женька не своим голосом заорал: „Ура! Летит!“ А сам не может слезть с дерева. Я обогнал его, и ему это не понравилось. Я бежал за решёткой. После пуска стало всё по-праздничному, веселей, и даже есть не хотелось. Иконников».

«У меня было задание снять ракету во время полёта. Когда было улажено с неполадками и ракета была поставлена в станок, тов. Ефремов Николай Иванович стал заливать кислород, а мы разошлись по своим местам. Я стоял за блиндажом, в трёх метрах от места пуска, и ждал момента подъёма, чтобы фотографировать. Затем с рёвом и конусным пламенем ракета вышла из станка и поднялась в воздух. Вышла она медленно, а затем сразу взяла большую скорость и поднялась вверх метров на 500, потом, пройдя по горизонтали, упала около забора… В этот момент у всех нас было такое настроение, что все мы были готовы от радости кричать. Я совсем обалдел и вместо ракеты заснял один лес. Б. Шедко».

«Наша первая победа… совершила переворот. Люди после долгого и упорного труда наконец увидели плоды своей работы… В мае 1932 года… мы впервые пришли в ГИРД… Здесь, в этом мрачном, сыром подвале с каменным, холодным полом, Михаил Клавдиевич (Тихонравов) познакомил нас со своими идеями и нашей будущей работой. Работать было трудно. Помещение настолько было не подготовлено, что, приходя с жаркой солнечной улицы, через час мы дрожали, пронизанные адским холодом, сыростью. Приходилось выбегать на улицу греться. Потом постепенно оборудовались, стали появляться деревянные полы, обшитые фанерой стены, обклеенные беленькими обоями. Стало теплее… наши чертежи побежали быстрее… Медленно, но верно стал расти ГИРД. Появились свои станки, свои рабочие. Мы растём и крепнем! А теперь мы пережили громадное счастье и вместе со взлётом нашей ракеты будто и мы выросли на ту же высоту…»