Рекламный трюк - Антонов Антон Станиславович - Страница 42

— Слушай, не надо об этом, — попросил Уклюжий. — И так тошно, а тут еще ты со своими темами.

— Говорят, если сразу убьют, так и почувствовать ничего не успеешь. Раз — и на небесах. Интересно, там что-нибудь есть?

— Где?

— Ну, на небесах. Или наоборот. В то, что попы впаривают, я не верю. Это сказки для маленьких. Но что-то, наверное, есть. Как ты думаешь?

— Никак я не думаю. Кончай!

— Я тут круглые сутки только и делаю, что кончаю. Пора и о душе подумать. Меня саму, того и гляди, кончат, а ты говоришь «кончай»! Слушай, ты с ними с самого начала был. Скажи, они что со мной собирались сделать — застрелить, зарезать, живой в землю закопать?

— Да ничего подобного. Отпустить тебя собирались. Они же думали, что ты про них ничего не узнаешь. А тогда зачем тебя убивать?

— Так я и сейчас ничего про них не знаю. Ты же не говоришь ничего.

— И не скажу. А то они и меня, и тебя убьют. А так, может, выживешь еще.

— Спасибо на добром слове… А еще говорят, когда человек умирает, душа его выводится в астрал. И нет никакого рая, и ада тоже, а они так и шатаются по свету. Только у них тела нет, поэтому их не видно и они делать ничего не могут. Слушай, какой ужас — жить без тела!

— Если ты не перестанешь, я стану орать и кусаться, — заявил Уклюжий.

— Ори, — разрешила Яна. — А переселения душ я вообще не понимаю. Какой смысл в том, что в прошлой жизни я была кошкой, если сейчас я этого совсем не помню? Это все равно, что совсем умереть — без разницы.

— Ну, я серьезно — давай о чем-нибудь другом. О любви, например.

— А чего о ней говорить? Ею заниматься надо. А ты не можешь. И в этом главное несчастье всех мужчин.

— Ничего подобного. Есть верный способ, и ты его знаешь.

— Французы едят лягушачьи лапки и подвергают друг друга французской любви. То и другое — извращение.

— Не ври. Тебе нравится. Я видел.

— Значит, я извращенка.

И Яна стала подвергать Шурика французской любви. Но закончить ей не дали.

В «темницу» ворвался Крокодил с автоматом на груди. Он был без маски, и Яна в первый момент не узнала его, а потом ее охватил ужас. Что бы она там ни говорила об исчезновении страха смерти, а на самом деле она ощутила это страх в полной мере, когда увидела своего мучителя при оружии и с открытым лицом.

А он быстро отсоединил ее цепь от стены и сказал:

— Пошли.

Яна покорно пошла за ним, хотя ноги ее подгибались и все тело пронизывал безотчетный страх.

И только одного Яна не могла понять — зачем Крокодил ведет ее наверх, в большие светлые комнаты, где стены и стекла неспособны удержать звук. Ведь она же может закричать, и крик обязательно услышат.

Солнечный свет на мгновение ослепил ее, хотя день уже подошел к концу и на город спускались сумерки. Просто окно выходило на западную сторону, и заходящее солнце на фоне идеально чистого неба било своими лучами прямо в это окно.

Крокодил сковал пленнице руки за спиной и отпустил ее. Яна упала на колени и замерла в этой позе, сжавшись и зажмурившись. Она ждала выстрела и даже не пыталась сопротивляться или кричать.

62

«За каждую вину воздается стократно. Те люди, которых мы покарали, повинны в смерти одного человека, — но если бы мы не лишили их возможности творить зло, то пострадали бы многие. Их жертвы рассеяны по миру и они еще живы. Но гибель их недалека, ибо души их уже мертвы.

Те, кого мы покарали, творили и умножали зло. Они ввергали невинных в пучину разврата и убивали их дух — день за днем, час за часом. А за смертью духа неизбежно следует смерть тела. И когда случилась такая смерть, мы решили прервать этот круговорот зла.

Вот имена тех, кого мы покарали:

Лев Горенский,

Сергей Денисов,

Борис Бояров,

Ростислав Темный.

Все они мертвы и никому больше не причинят зла.

Но еще так много недоброго вокруг, и совершив первое жертвоприношение добру, мы поклялись не останавливаться на этом и бороться со злом дальше — покуда хватит сил, и оружие не затупится.

Мы победим — и мир тогда преобразится, и в живые души прольется истинный свет».

Такой вот текст обнаружили на своих факсах или в электронной почте редакции многих столичных газет, телеканалов и радиостудий. «Желтое радио» — то есть студии второго эшелона, не обремененные чрезмерной популярностью и не склонные к аккуратному обращению с непроверенной информацией — поспешили выдать в эфир сообщение о смерти Горенского и Темного. Бульварные газеты тоже срочно пустили аналогичное сообщение в набор, но они по техническим причинам не могли быть столь оперативны, как радио.

Более солидные издания и каналы действовали осторожнее. Многие из них тоже сообщили о поступившем к ним меморандуме, но присовокупили к этому известию информацию о том, что Ростислав Темный жив и здоров и никто решительно его не убивал, хотя его клуб «Мария Целеста» действительно разгромили, и там были человеческие жертвы.

Однако журналисты тотчас же кинулись проверять информацию относительно смерти Горенского. Ибо вот уже много дней о нем не было ни слуху, ни духу, а сплетни по Москве ходили самые разные. Вплоть до того, что во взорванной «Волге», принадлежавшей агентству «Львиное сердце», находился именно Горенский — несмотря на то, что официальная версия гласила иное.

В первую голову сунулись, конечно, к Роману Каменеву, но тот без запинки оттарабанил официальную версию. Не мог же он, в самом деле, подставлять под удар Пашу Шибаева, да и Коваля тоже, если тот жив.

Однако журналисты не успокоились и обратились в милицию по месту событий — а уверены ли доблестные стражи порядка в том, что среди погибших в той ночной катастрофе нет Горенского?

Обратились они, прямо скажем, не вовремя. Вся милиция города как раз стояла на ушах, вступив в завершающую фазу расследования дела о похищении Яны Ружевич. Вплоть до того, что по делу о теракте двухнедельной давности оставили работать только пару зеленых сыскарей, которым было приказано лишь регистрировать новую информацию, если таковая вдруг нарисуется, а более ничего не предпринимать. Предполагалось, что такая ситуация будет сохраняться всего несколько часов, а потом все войдет в обычный ритм — но как раз в эти несколько часов на бедных лейтенантов обрушилась лавина звонков с вопросами, на которые они не могли ответить.

Конечно, подозрения насчет того, что в «Волге» был Горенский, имели место. Тем более, что два трупа из нее так и остались неопознанными. Шибаев утверждал, что это — люди из личной охраны продюсера, но ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение до сих пор не удалось. Однако версию насчет смерти Горенского просто не стали раскручивать. Ведь расследовать убийство пятерых охранников — это одно, а признать, что убит известный на всю Россию и полмира продюсер — совсем другое. Кому нужна лишняя головная боль?

Специалисты по особо важным делам, приехавшие из Москвы расследовать похищение Яны Ружевич, переключились на этот теракт как раз потому, что полагали, будто именно в нем кроется разгадка этого самого похищения.

Правда, и они считали, что Горенский жив, а похищение и покушение — это его проделки, цель которых окончательно неясна, но непременно должна проясниться, когда Горыныч будет пойман.

Но все эти рассуждения имели место на уровне генералов и полковников. Юных лейтенантов в столь тонкие материи не посвящали. Вот один из них, не будь дурак, и звякнул судмедэкспертам — точно ли подтверждена личность троих погибших и нельзя ли это дело перепроверить?

— А чего там перепроверять? — раздраженно ответили ему, — Там одни уголья. Тела визуальному опознанию не подлежат.

Лейтенант порылся в деле и выяснил, что имена погибших определялись по показаниям свидетелей о том, как охранники и охраняемые рассаживались по машинам перед отъездом. А который из трупов кому принадлежит, неясно до сих пор. Тела, как гласят протоколы и акты экспертиз, «фрагментированы». Их даже подсчитать было трудно, но с этим кое-как справились. А что касается установления личностей, то тут мрак полный. Даже зубы не помогли.