Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл - Страница 96

Церемония вступления Силкина в должность началась с часовым опозданием, поскольку Силкин счел своим долгом завести губернатора и прибывших с ним лиц в отдельное помещение, дабы выпить по бокалу шампанского. Сейчас, стоя на трибуне, он озвучивал слова присяги. Сияющий, торжественный и взволнованный, он был похож на мальчика, которому на родительском празднике доверили прочитать стихотворение.

— Я клянусь жителям Нижне-Уральска отдавать все свои силы их благополучию и процветанию нашего города!

Голос его звенел и временами предательски прерывался. Тогда Силкин брал стакан с водой и делал пару глотков. Даже я, видевший не одну инаугурацию, был немного растроган.

Зал был полон. Здесь присутствовали политики, чиновники, бизнесмены, заводское начальство, представители силовых ведомств и, разумеется, бандиты. Те, в чьих приглашениях отсутствовал номер кресла, топтались в проходах между рядами. Кондиционеры не работали, и стояла невыносимая духота.

— Во, туфту гонит, крыса! — зевая, пробормотал Плохиш, сидевший между мной и Николашей. — Конченый! Надо его, дурогона, в натуре, на «стрелки» засылать. Пусть коммерсантам по ушам ездит.

— Папа говорит, что если бы Хасанова не убили, Силкин нипочем не стал бы мэром, — важно отозвался Николаша.

— Не надо было Хасанову под Ломового прыгать и в политику соваться! — проворчал Плохиш с ожесточением, как будто он лично сначала выносил Хасанову предупреждения по поводу неосторожного поведения, а затем сам участвовал в его ликвидации. — Всем городом хотели рулить! Они думали, будут понты колотить, а Ильич пускай пасется. Ага! Жди! Теперь Ильич не успокоится, пока их всех не уроет.

Наш аграрный проект лежал в губернской думе, которая вскоре должна была его одобрить. Предполагалось, что сразу после этого Плохиш будет назначен генеральным директором новой крупной компании «Уральскагроснаб», акционерами которой выступали областная администрация и наш банк, ныне достойно возглавляемый Николашей. Предполагалось также, что это назначение держится втайне от всех, в том числе и от самого Плохиша, но Храповицкий уже провел с ним соответствующую работу. И Плохиш, спеша обзавестись полезными знакомствами в новой для него среде, не отходил от Николаши ни на шаг.

Как и подобает двум большим руководителям, они оба теперь присутствовали на важных политических мероприятиях, олицетворяя новое поколение управленцев, ведущих губернию к процветанию и счастью.

— Так ты думаешь, что Ильич поддерживал Силкина? — продолжал Николаша в небрежной начальственной интонации. — Выходит, они вместе работают?

— Ильич не за Силкина. Он всегда за себя! — авторитетно произнес Плохиш. — А Силкин ему лучше Рукавишникова. Тут даже базару нет. Потому что если бы пришел Рукавишников, то Сява с Ваней совсем бы оборзели. И Ильичу кран на автозаводе бы перекрыли. Ведь вся эта политика только из-за бабок и варится!

После длинной и нудной церемонии с однообразными поздравлениями и вручением бестолковых подарков, растянувшейся почти на четыре часа, имел место банкет на сто с лишним персон. Столы были накрыты в одном из залов дворца. Силкин, губернатор, Храповицкий и председатель областной думы сидели за главным столом. Чуть поодаль — полномочный представитель президента и пара каких-то чиновников из правительства, а мне Досталось почетное место за вторым столом вместе с руководителями федеральных структур. Напротив нас располагались мэры других городов, а Плохиш и Николаша Делили компанию с Гозданкером и другими акулами большого губернского бизнеса.

Все было подчеркнуто просто: вина стояли самые дешевые, коньяка не было вовсе, только водка. Закуски не отличались разнообразием. Напуганный давним скандалом по поводу мебели в своем кабинете, Силкин хотел подчеркнуть, что мэрия не швыряется деньгами. На таком заказе не нажился бы даже Пахом Пахомыч.

Неофициальная часть отличалась от официальной только наличием еды и спиртного. Атмосфера была той же, скучной и напряженной, и поздравительные речи повторялись. Лисецкий трижды брал слово и без всякого стеснения уверял, что никто больше него, Лисецкого, не радуется убедительной победе своего верного товарища Силкина.

После каждого тоста он чокался с Силкиным и призывал пить за них обоих стоя, что все, разумеется, и делали, сопровождая этот фарс аплодисментами и приветственными возгласами. Силкин кивал с подобострастием. Рукавишников значился в числе гостей, но он, разумеется, не пришел.

3

Кто-то хлопнул меня по плечу.

— Пошли покурим, — услышал я за своей спиной знакомый басовитый голос.

Это был Кулаков, с которым мы едва поздоровались в начале торжества. Я не заметил, как он покинул свой стол и теперь стоял рядом со мной, крутя в руках сигарету. Я тоже поднялся.

— Ты куда, Борис Михайлович? — крикнул Лисецкий, мимо которого не проходило ни одно движение окружающих. — Опять курить? Дождитесь перерыва! Неприлично же!

Он обращался только к Кулакову. Меня он не замечал.

— Поздно мне манерам учиться, — усмехнулся в ответ Кулаков. — Видать, уж только могила меня исправит.

Будучи мэром крупнейшего города области, он единственный среди окружающих не боялся показывать Лисецкому свою самостоятельность.

Мы вышли в холл, встали у окна и закурили. Я старался побороть ту неловкость, которую после истории с убийством испытывал в его обществе и которая теперь, благодаря моему разрыву с его падчерицей, только усилилась.

— Ну, как ты? — спросил Кулаков, оглядывая меня цепким взглядом.

Он чувствовал мое напряжение, и в его вопросе мне послышался какой-то особый подтекст.

— Спасибо, нормально, — отозвался я, пожимая плечами.

— Я слышал, ты с Лисецким поругался? — продолжал Кулаков. — Мне рассказывали, он просто в ярости был. Готов был тебя убить.

Любое упоминание об убийстве из его уст заставляло меня невольно вздрагивать внутри.

— Нуда, — ответил я, неопределенно улыбаясь, словно не придавал всему этому особого значения. — Примерно, так.

— Говорят, ты вообще от Храповицкого уходишь? — со свойственной ему прямотой продолжал Кулаков.

— Все это сильно преувеличено, — заметил я уклончиво. Я знал его слишком хорошо, чтобы не понимать, что подобные вопросы он задает не из праздного любопытства. — Вы же знаете чиновничьи сплетни: на грамм правды две тонны домыслов.

— Приврать у нас любят, — согласился Кулаков. — Своей жизни-то у чиновников нет. Вот и лезут в чужую. Но от Храповицкого с Лисецким ты все равно уйдешь, — уверенно добавил он. — Спорить могу! Уж больно компания неприятная!

— Однажды вы уже это мне предсказывали, — напомнил я.

— Да времени-то с тех пор прошло всего ничего! — отмахнулся Кулаков. — Думаю, до конца этого года ты с ними расплюешься.

— Наверное, вы знаете что-то такое, о чем я не догадываюсь, — отозвался я с легким раздражением. Я не очень люблю бесцеремонных вторжений в свои дела.

Вопреки моим ожиданиям, он не стал отпираться.

— Может, и знаю, — кивнул Кулаков и подмигнул. — Встретиться бы нам надо как-нибудь на днях. Тема есть одна интересная. Я тебе ее сейчас обозначу, а ты пока подумай.

Я кивнул.

— Только между нами, лады? То есть даже в том случае, если мы с тобой не договоримся, не нужно, чтобы информация раньше времени уходила. Не хочу других людей подводить. Обещаешь?

— Моего слова достаточно? — спросил я.

Бессмысленность подобных предупреждений меня всегда удивляла. Зачем делиться секретом с человеком, которому не доверяешь? И каким образом слово того, кому ты не доверяешь, может служить гарантией?

— У Лисецкого ведь выборы на носу, — заговорил Кулаков так, словно сообщал мне что-то новое. — Меньше года осталось. Он, конечно, в победе уверен. Конкурентов, вроде бы, у него нет. Да и окружение ему поет о том, какой он несравненный. — Он усмехнулся и замолчал.

— С ним кто-то готов потягаться? — удивленно спросил я, глядя на него внимательнее. — И кто же у нас такой отчаянный? Неужто вы все-таки решились?