Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл - Страница 60

— Нельзя терять время! — заверил я. — Я предлагаю следующий план. Прямо сейчас вы отдаете необходимые распоряжения своему заместителю. Мы с утра присылаем к нему юристов, чтобы они могли обсудить все тонкости. Где-нибудь к обеду Бомбилин собирает пресс-конференцию и выступает в вашу поддержку. И ваш заместитель подписывает с нами бумаги.

— А если Бомбилин обманет? — забеспокоился Силкин. — На словах призовет за меня, а его штаб будет работать на Рукавишникова?

— Вот уж что-что, а преданность начальника его штаба я вам гарантирую! — усмехнулся я.

Это было неосторожно. Я спохватился, но было уже поздно. До Силкина, кажется, дошло.

— Постойте, постойте! — вскинулся он. — Так получается, что это… — Он запнулся, не в силах поверить открывшейся ему правде. — Выходит, что это вы все придумали?! Он даже вскочил с места. Я тоже встал.

— Нет, — возразил я поспешно. — Выборы придумали не мы.

— Но Бомбилина-то! — не унимался Силкин, хватаясь за голову. — Бомбилина, значит, вы придумали!

— И Бомбилина не мы! — уперся я. — Он взялся черт знает откуда! Мы просто хотим вам помочь.

Силкин нервно пробежался, по комнате, задев кресло и даже не заметив. Затем он остановился прямо передо мной, обеими руками схватил меня за плечи и заглянул мне в лицо, словно пытаясь добраться до какой-то скрытой тайны.

— Какой же вы подлец, Андрей Дмитриевич! — вдруг вырвалось у него. — Простите, конечно, за правду!

— Я хуже, чем вы думаете, — ответил я механически, поправляя галстук.

Я тоже немного устал. Мне еще предстоял разговор с Бомбилиным.

5

Едва сев в машину, я позвонил Петровичу по мобильному телефону. Трубку он взял сразу.

— Не спишь? — спросил я бодро.

— Какой тут сон! — уныло отозвался Петрович. — В штабе сижу. Не знаю даже, куда теперь податься?! Если так подумать, то, может, и хорошо, что его не выбрали. Глядишь, человек поумнеет. Что-то начнет понимать в этой жизни. А с другой стороны, обидно! Столько сил вложили — и на тебе! Как обухом по голове! Даже во второй тур не вышли. Конечно, тут и Силкин с Рукавишниковым постарались. Все смухлевали. Теперь только суд один остался. В общем, не оправдали мы надежд!

Я, разумеется, так и не посвятил Петровича в свои планы и потому не стал объяснять ему, что как раз мои избирательные надежды Бомбилин оправдал с лихвой.

— А где Бомбилин? — спросил я.

— Быстрей всего дома, если не загулял! — неодобрительно хмыкнул Петрович. — Как первые результаты пошли, он прям взбесился. Он-то ведь думал, что выиграет. Уверен был! Должности уже раздавал. Мне даже что-то пообещал. Замом. По спорту. Я, говорю, на хрен мне спорт! Давай я экономикой рулить буду! Или хотя бы по строительству! А он мне, у тебя, мол, образования нету! — Петрович запыхтел он обиды. — У меня нету? — переспросил он. — А у него есть?! Да чего говорить! Ну, край, он допускал, второе место занять. Чтобы уж в следующем туре, значит, непременно одолеть. А тут, когда стали цифры сообщать, он поначалу все поверить не мог. Кричал, что все подтасовано. Мол, вбросили бюллетени! Собирался ехать Силкина с Рукавишниковым голыми руками душить. Тут нам еще наши ребята про нарушения на избирательных участках докладывали. Там свет выключали на полчаса, там неиспользованные бланки нашли. Тут людям водку раздавали. Короче, много чего. Мы все это протоколировали. Само собой. Ну, воспряли немного. Говорим, Роман, завтра в суд! Отменять итоги выборов! А он вдруг как-то сразу скис. Как, знаешь, подменили его. Ну, совсем другой человек. Дескать, ничего мы в суде не добьемся! Хана, мол! Съедят теперь меня! Посидел еще немного, с этой своей Светланой Ивановной, но уже молча. Тихо так. А потом домой засобирался. Даже с народом не простился.

— Ты знаешь, где он живет? — прервал я этот бесконечный поток.

— Так-то на память адрес не помню! — удивленно отозвался Петрович. — Но показать смогу.

— Будь на месте, — нетерпеливо попросил я. — Я сейчас заеду.

Ночные дороги были свободны от транспорта, и уже через пятнадцать минут Гоша подсаживал прихрамывающего и пыхтящего Петровича в мою машину.

— Вот у Рукавишникова, небось, сейчас праздник, — мрачно бубнил Петрович, пока мы ехали. — Да и Силкин, поди, тоже радуется. Они, чай, заранее договорились. Сюда сворачивай. А зачем мы вообще к нему едем?

— А эта Светлана Ивановна ему жена, что ли? — поинтересовался я, не отвечая на его вопрос.

— Да нет, не жена, так, живут вместе, — с досадой объяснил Петрович. — Прибилась она к нему и терпит теперь. Хорошая, между прочим, баба. Преданная. Везет же, кому ни попадя! А работящим мужикам одни дуры достаются!

Поскольку под «работящими мужиками» он, несомненно, имел в виду себя, мне оставалось предположить, что об умственных способностях своей собственной половины Петрович придерживался невысокого мнения.

Бомбилин жил точно в таком же доме и такой же квартире, какую снимала Ирина. Только не на втором этаже, а на третьем. Даже железные двери, как мне показалось, были одинаковыми.

Мы долго звонили, прежде чем раздались шаркающие шаги и женский голос спросил встревоженно:

— Кто там?

— Это мы с Андрей Дмитричем! — крикнул Петрович. — Отворяй, Светлана Ивановна!

Она открыла дверь в коротком халате, накинутом поверх длинной ночной рубашки, и в стоптанных шлепанцах. И рубашка, и халат, как мне показалось, было не первой свежести. Со сна она выглядела непричесанной, испуганной, подслеповато щурилась и моргала.

— Что случилось? — со страхом спросила она Петровича.

— Дело есть срочное, — важно ответил Петрович, сам не зная, в чем именно заключается дело. — С Романом надо нам поговорить.

— Спит он, — отозвалась она шепотом. — Устал больно. Может, до завтрева подождете?

— Нельзя нам ждать, — отрезал Петрович и подмигнул мне.

Она пропустила нас в тесную прихожую, где стоял запах перегара, лежалого белья и прогорклых щей. Затем просеменила в комнату и зажгла там свет. Мы вошли следом.

Здесь размещался лишь старый стол с двумя колченогими стульями, да широкая железная кровать, на которой спал Бомбилин, запрокинув забинтованную голову и широко разбросавшись. Он громко храпел. Петрович принялся бесцеременно его расталкивать. Светлана Ивановна, опасаясь вмешиваться, стояла в проходе, прислонившись к дверному косяку, и качала головой.

Наконец, усилия Петровича увенчались успехом. Бомбилин рывком вскочил на кровати, отдернул одеяло и свесил ноги, уставясь перед собой невидящим взглядом. Он был в трусах и в майке.

— А? Что?! Кто пришел?! — спрашивал он, бешено вращая стеклянными глазами. Народный герой был совершенно пьян. Нас он не узнавал.

— Дай выпить! — прохрипел он Светлане Ивановне.

— Может, не надо, Роман Сергеевич? — робко возразила она. — Люди ж вон к тебе приехали.

Он посмотрел на нас с Петровичем, с трудом что-то соображая. Затем все-таки в его глазах мелькнуло что-то осмысленное.

— Продали меня, Андрюха! — выкрикнул он, дернув на груди залитую вином грязную майку. — Народ меня продал! Я ему поверил, кровь за него проливал! — Он ударил себя по забинтованной голове. — А он, народ, за воров пошел!

Он кинулся ко мне, видимо, в намерении припасть к плечу, но не устоял на ногах и опять плюхнулся на кровать. На глаза у него навернулись слезы.

— Обидно, Андрюха! — выговаривал он с надрывом. — Где же теперь правда, скажи!

Он закрыл лицо руками и опустил голову.

— Да не народ это! — едва не плача и переживая за него, торопливо заговорила Светлана Ивановна. — Рукавишников с Силкиными все подстроили! Украли твою победу!

Она тяжело вздохнула и смахнула слезу.

— Вот так и убивается с ночи, — проговорила она с состраданием. — Прям боюсь за его здоровье.

— А потому как порядочно надо себя вести! — мстительно заметил Петрович. — А не то что сегодня одно, а завтра другое!

Бомбилин прохрипел что-то невразумительное. Я сел на шаткий деревянный стул и, стараясь не задевать рукавом полированный стол в разводах, заговорил.