Застава - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 59

Ну а я быстрым шагом двинулся по двору, глядя под ноги. Шансов заметить какие-то следы, даже если Эйжел зарыла свой груз, на хоженом-перехоженном дворе были невелики. Но надо же было что-то делать…

Минут через семь-восемь мы все собрались у дверей в казарму. Ромка был черным как негр и, видимо осознавая это, все время белозубо скалился. Хмель развел руками, Ашот мрачно кивнул.

– В дом, – решил я. – Найдем или нет – неважно, но попробуем. Да и дадим прикурить гадам.

– Какие же они гады, – рассудительно сказал Хмель. – Люди делают свою работу. Уверен, они будут рады, если мы уйдем и стрелять не придется.

– Сумеешь быстро открыть портал, если что? – спросил я.

Хмель кивнул.

– И я сумею, в любой момент, – сказал Ашот. – Поверь, напуган сильнее, чем в Разломе.

Я запер за нами дверь. Посмотрел на часы – через минуту Эйжел ожидает спуска флага. Или уже не ожидает, но ждет – я не сомневался, что лукавить и начинать штурм раньше она не станет. Спросил:

– Что по оружию? У меня только «Тигр». Я забыл АК в Марине.

– «Фал», – пожал плечами Хмель и взял автомат со стеллажа у входа.

Саркисян молча дернул плечом с ремингтоном. Я только сейчас сообразил, что он полез на вышку, прикрывать меня, с гладкостволкой. И что он собирался делать, если потребовалось бы стрелять?

Впрочем, указывать ему на совершенную глупость уже не было времени.

– Пистолеты? – спросил я.

Оба кивнули.

– У меня только «Тигр», – повторил я… – Ромка?

– Мне тоже оружие не вернули, – сказал мальчишка. – Я возьму в арсенале?

«В арсенале»! Звучало это громко, но «арсеналом» служила крохотная каморка с навешенным на дверь цифровым замком типа «замочек велосипедный, успокоительный». Наш «арсенал» даже не стали вскрывать, когда захватили ползаставы в плен, видимо, глянули в щелястую дверь, попадали на пол от смеха и решили не заморачиваться ерундой. Хранились в арсенале патроны разного калибра (не слишком много), сломанный автомат Калашникова производства шестидесятых годов прошлого века (многие думают, что калашников нельзя сломать – так вот, это близко к правде, но кто-то умудрился согнуть затворную раму), три или четыре гладкоствольных охотничьих ружья и древний немецкий вальтер, явно выкопанный «черными следопытами». Из вальтера этого я рискнул бы разве что застрелиться – ствол был такой проржавевший, что мог разорваться при первом же выстреле. Был, правда, еще десяток гранат – тоже сомнительной свежести…

– Возьми себе ружье, – сказал я Ромке. – И гранаты все тащи! Код замка…

– Да знаю я код! – отмахнулся Ромка, бросаясь к «арсеналу». Открыл дверь, заглянул внутрь. Крикнул: – А пулемет можно?

– Какой еще пулемет? – удивился я.

– Максим! – ответил Ромка с тем же энтузиазмом, с которым произносили это слово его сверстники сто лет назад.

– Откуда у нас максим? – растерялся я.

– Я притащил, перед тем как нас повязали, – ответил Бобриков, помогая Ромке выкатить пулемет. Мать моя родная, да это же и впрямь был максим, а не центрумский аналог (а если уж быть совсем честными – центрумский оригинал)! Настоящий максим! На колесном лафете! – Давно хотел его в Центрум притащить, да боялся – засмеют. Нормальный пулемет, я его официально купил в девяностых годах. Как макет оружия, к стрельбе непригодный… только я хороший токарь, знаешь ли.

– Зачем ты его купил? – спросил Хмель с искренним любопытством.

– Да хотел как-нибудь седьмого ноября выкатить на Красную Площадь и устроить гадам последний парад, – уклончиво сказал Бобриков. – Но не сложилось, научился в Центрум ходить… Ромка, тащи полведра воды и цинки с патронами из кладовки…

– Они какие, цинки? – спросил Ромка, забравшись в «арсенал». – Деревянные?

– Цинковые, дубина! – ответил Бобриков. – Ребята, а кто-то за периметром следит?

Я встряхнулся. Десять минут уже давно прошли… хорош из меня командир…

– Ребята, по окнам! Ашот – северная сторона, Хмель – южная, Александр – восточная, напротив ворот… Ромка, ты помогаешь Старику, с максимом одному не справиться!

– С максимом, – поправил Старик. – Ударение на первом слоге, Ма?ксим – не имя, а фамилия.

– Да хоть на третьем, – огрызнулся я, занимая позицию у своего окна и открывая створки. Врагов пока не было, то ли Эйжел решила дать нам чуть больше времени на размышление, то ли они шли в атаку осторожно. – Галя, вы с Ириной продолжаете искать!

– А пострелять? – задорно спросила Галя.

– Когда кого-то из нас убьют – займете его место, – ответил я. – А пока ищите!

Нас не атаковали еще пять минут. Ромка успел залить в пулемет воду и раздать мужчинам по паре гранат. РГД-5 – граната старая, хоть и состоящая до сих пор на вооружении, но эти выпущены были еще в Советском Союзе. Оставалось надеяться, что делали их на совесть, а хранили хорошо.

– Иван, если найдем бомбу – утаскиваем на Землю? – спросил Бобриков, не отрывая взгляда от ворот.

– Ни в коем случае! – отозвался я. – Уничтожаем здесь, на месте. Одну гранату для этого приберегите…

В этот момент и начался штурм. Начался шумно и эффектно – почти одновременно прогремели четыре взрыва. Это были не хлопки гранат, то ли стреляли из гранатометов, то ли под забор заложили взрывчатку. Ворота разнесло в клочья, и Бобриков немедленно выпустил длинную очередь в затянутый дымом проем. Возбужденно взвыл Дивный, заметался по казарме, но ни у кого не было времени успокаивать пса. С моей стороны забор покосился, треснул, но устоял – а вот со стороны Ашота и Хмеля не выдержал, они тоже принялись стрелять. Я скрипнул зубами от злости – хотелось броситься им на помощь, но оставлять свой сектор обороны тоже было нельзя.

– Иван, сдавайся! – донесся из-за стены веселый голос Эйжел. – Не тронем!

Никакой злобы в ее голосе не было. Скорее, она веселилась, будто мы играли на каком-нибудь пейнтбольном полигоне. И я даже не сомневался, что если мы сдадимся – нас не будут бить, нас не расстреляют, а просто отведут в сторону и отпустят на все четыре стороны.

Логичнее всего было бы ответить классическим «Русские не сдаются!» Но я промолчал. И был вознагражден появлением на покосившемся заборе наемника – он собирался лихо перемахнуть забор, но не рассчитал сил, а подвернувшаяся под руки колючая проволока его задержала.

А надо было больше заниматься физкультурой…

Я нажал на спуск. Елозящее на заборе тело вздрогнуло и обвисло, уронив вниз руки. Автомат так и остался у наемника за спиной.

Ой-ей-ей. Вот теперь не факт, что нас отпустят, если мы сдадимся…

– Один есть! – крикнул Хмель.

– Второй есть! – поддержал его Ашот.

– Третий есть, – запоздало отчитался я.

Крепкий забор все-таки сослужил нам хорошую службу. Его проломили в трех местах (может быть, на большее просто не хватило взрывчатки?), но каждый пролом был под огнем, прорываться сквозь пули желающих было немного. Пулеметные очереди из древнего максима вообще стали для нападающих неожиданностью – после первой очереди пулемет молчал, к воротам никто не совался.

Временами в проемы постреливали, но не прицельно, скорее чтобы обозначить огонь, а еще через минуту Ашот застрелил наемника, высунувшегося слишком медленно или слишком далеко. После этого пальба стихла.

– Иван, пока ничего нет! – крикнула Галя. – Мы все перерыли, если на заставе что-то и спрятано – то не в казарме!

– Ищите! – упрямо велел я. – Пока ведь держимся…

– Иван, похоже, тебя! – окликнул меня Бобриков.

Я кивнул Гале на свое место, она молча заняла его, взяв автомат наизготовку. А сам подошел к Бобрикову.

И впрямь – в дыре на месте ворот мотался из стороны в сторону белый флажок на палочке.

– Слушаю тебя внимательно, Эйжел! – крикнул я.

– Иван, поговорим? – она осторожно выглянула из-за стены.

– Могу срезать ее, – негромко сказал Бобриков. – В принципе могу и через стену, максим пробьет…

– Парламентер же, – ответил я. А погромче крикнул: – Говори! Нам скрывать нечего!