Застава - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 56

Я кивнул. У меня тоже первым позывом после возвращения было немедленно отправиться назад в Центрум. Но я удержался. Стал проверять квартиру. Все было чисто и аккуратно, никаких следов обыска и засады… вот только в холодильнике я обнаружил свежий батон, кусок колбасы и упаковку яиц с трогательной запиской: «Братан, мы тут твои харчи чуть подъели, вот тебе на завтрак маленько. P.S. Рыбок мы покормили, красивые!»

Очень вежливая засада меня караулила, пока я гулял по Центруму.

Понимая всю глупость своих действий, я все же перемыл всю квартиру, потом купил новые личинки к замкам и лично их поменял. А после этого первый запал куда-то пропал, я извлек из бара бутылку коньяка, сел перед телевизором, включив канал «Фокс» с его бесконечными сериалами, и быстро, сноровисто напился. В одиночку. Несколько раз брался за трубку – позвонить друзьям или подругам, может, кто еще меня помнит… Но так и не позвонил.

Собственно говоря, этим я и занимался двое суток – сном и пьянством перед телевизором.

А потом отправился в Центрум.

– Именно нас с тобой Беккер звал на работу в штаб, – сказал я. – А похоже на то, что мы единственные, кто не захотел карьерного роста.

– Работала я уже в одной спецслужбе, – мрачно сказала Ведьма. – Не в моем возрасте присягать новой. И вообще – в Марине порталы открываются только из Шанхая, Эквадора и Баварии. К китайцам я не хочу, к немцам тоже, а Эквадор слишком далеко. Жила всю жизнь в Москве – там и помру… или здесь, в Клондале.

Она, не спрашивая, принесла бутылку местного виски, кувшин с водой, стаканы. Мы налили по чуть-чуть. Пограничный пес Дивный зевнул и улегся у ног Ведьмы.

– Странно все, Ирина Игоревна…

– Брось, Ударник. Ведьма – я и есть Ведьма.

– Странно, Ведьма, – сказал я. – Не стыкуется у меня кое-что.

– Ну? – заинтересовалась она.

– Во-первых – мы. Почему свет клином сошелся на нашей заставе? Неужели нельзя было завести контакты на другой и протащить детонатор там? Поближе к точке, откуда лезут агенты Очага? Даже если у них мало полевых агентов в Центруме, что само по себе странно, точку для проникновения можно было выбрать поудобнее.

– Похоже, у них и впрямь мало агентов, – предположила Ведьма. – Или адаптироваться в Центруме им сложно. И наша застава чем-то важна… Вдруг бомбу можно заложить только в районе Москвы? Может, это зависит от долготы-широты или от напряжения магнитных полей?

– Допустим, – кивнул я. – Во-вторых, сам Очаг. Неужели у них нет выходов в Центрум поблизости от нашей заставы? Из разных точек нашей Земли можно попасть в какие угодно районы Центрума. А у них что не так?

– Согласна, – кивнула Ведьма. – А в-третьих?

– Бомба и детонатор. Они забросили бомбу через нашу заставу. А потом вынуждены были к ней же тащить детонатор. Причем даже когда агента схватили, даже когда повязали нас, а наши дома на Земле попали под наблюдение – все равно их планы не изменились! И этот несчастный детонатор. Должны они были понять, что пограничники первым делом его приведут в негодность, а вторым – примутся ловить на него, как на живца! Но Эйжел провернула дикую по сложности комбинацию, рисковала с нами жизнью при переправе через Разлом, разрушила свою легенду… все ради того, чтобы попытаться детонатор вернуть! Как это понимать?

Ведьма протянула стакан, мы чокнулись и выпили.

– Это надо понимать, дорогой Ударник, как дикую нехватку ресурсов, – сказала Ведьма. – Как человеческих, так и технических. Чудеса техники, немыслимые устройства, которые сотню лет назад опережали нас нынешних… И при этом потеря одного-единственного устройства – катастрофа!

– Согласен, – сказал я. – И знаешь, что я думаю? Это не Очаг воюет с нами. Не целая цивилизация. А какая-то маленькая группа маргиналов в ней! Остальные, быть может, даже не подозревают о происходящем, о Центруме, о Земле, о пластиковой чуме… Живут себе… может, к звездам летают… Но какая-то крошечная часть их общества, освоившая перемещение в Центрум, взяла на себя функцию – вершить судьбами миров. Расправились с Центрумом, теперь мы на очереди… Но поведать об этом всей своей планете они боятся. Их, может, за это казнят немедленно. Вот они и делают свои бомбы потихоньку, на коленке…

– Хорошая версия, – сказала Ведьма, подумав. – Только она какая-то очень человеколюбивая. Очаг получается хороший, просто в нем группа сволочей завелась… плохо верю я в такие ситуации… Но хорошая версия. Рабочая.

Мы помолчали, глядя в камин, где потрескивали поленья.

– Если больше никто не придет, – сказала Ведьма, – тяжело будет. Из меня пограничник аховый, мне только на заставе сидеть. Будешь искать новых, рекрутировать. Может, кого-нибудь из Антарии взять?

– А то, – согласился я. – Не ровен час нагрянут снова…

– Ты не веришь, что Эйжел мертва, – спокойно сказала Ведьма.

– Не верю. Она не полезла бы первой в камеру. Пустила бы своих боевиков.

– Я ровно того же мнения, – сказала Ведьма.

И в этот момент снаружи донесся хлопок выстрела. Потом приглушенный крик. Не тревожный, скорее возмущенный.

– Калька, – безошибочно определила Ведьма и улыбнулась. – Иди, открывай.

Это была не только Калька. Девушка пришла вместе с Дедом. Парень насуплено посмотрел на меня и пробормотал что-то, напоминающее приветствие.

– Ударник, даже не смей над ним издеваться, – сказала Калька.

– Да я и не думал, – ответил я, пропуская их за ограду.

– Вот чтобы никаких шуточек насчет возраста Романа, происхождения Эйжел, их отношений… – продолжала настаивать Калька.

Я захохотал. Дед отчаянно завопил:

– Ну хватит тебе, Галя! Ты же сама…

– В общем – чтобы никаких разговоров на эти темы… – закончила Калька. Но, похоже, смутилась.

– Слушай, нам всем это пофиг, – сказал я. – Уймись. У меня в пятнадцать лет тоже был роман, как у Романа… извини за плохой каламбур.

– А она тоже была старше? – с любопытством спросил Роман.

– Да. Ей было пятнадцать с половиной. Я играл в школьном ансамбле, а она там пела… Все, замяли.

Уточнять, что наш роман заключался в нескольких поцелуях, после чего девочка прагматично переключилась с прыщавого ударника на смазливого лидер-гитариста, я не стал.

– Вы по пути встретились? – уточнил я.

– Нет, я к Роме приехала, – сказала Калька. – Я поняла, что сама вернуться не решусь, и он тоже будет комплексовать… Я вообще решила его… под опеку взять.

Последние слова она произнесла уже входя, и Ведьма расхохоталась.

– Ты сама чуть старше. Кто тебе позволит?

– Беккер обещал помочь, – гордо ответила Калька. – Чтобы я за ним присматривала.

– Ох уж присмотр… – покачала головой Ведьма. – Ну лучше ты, чем…

Она благоразумно не закончила, а Калька столь же благоразумно сделала вид, что ничего не слышала. Ромка же точно ничего не слышал – он уже сидел на полу, знакомясь с Дивным и, похоже, пребывая в полном мальчишеском восторге, где не было места ни Кальке, ни Эйжел.

Еще через час на заставу пришел Иван Иваныч.

Еще через два – Скрипач. Впрочем, я уже засыпал и только сквозь сон слышал снизу радостные возгласы, перемежавшиеся басовитым тявканьем. Мужики затеяли вполне ожидаемую пьянку, а мне уже не хотелось.

Старик пришел к завтраку – когда все поднялись, Ведьма варила на завтрак кашу (ее вкусы разделяла только Калька, да и то за компанию), а Скрипач – здоровенную яичницу с помидорами. Яйца и помидоры он предусмотрительно захватил с Земли.

Был Старик на удивление задумчив, ел без аппетита, Ромку хотел было потрепать по голове – но вдруг остановился и просто пожал руку. Ведьму чмокнул в щеку, а Кальку неожиданно приобнял и тут же отстранился.

Все примолкли. Даже Дивный, кормящийся у ног Ромки кусочками колбасы (несмотря на строгие требования Ведьмы не кормить пса со стола), перестал жевать и приподнял морду. Было понятно, что назревает разговор. Сразу после завтрака, когда настороженная Калька налила всем чай (такое тоже случалось нечасто, обычно она кухонными делами манкировала), Старик постучал ложечкой по чашке.