Падение титанов. Сага о « «Форде», «Крайслере», «Дженерал моторс» и упущенных возможностях - Новиков Н. - Страница 2

К концу XX века автомобильное увлечение Америки переросло в страсть к полноприводным автомобилям повышенной проходимости, или SUV, предназначенным для внедорожной езды (хотя на деле по бездорожью ездили совсем не многие). Поразительная популярность внедорожников дошла до того, что 7 декабря 2008 года «шевроле-тахо», «форд-эскейп» и «додж-аспен» стояли в качестве священных икон у алтаря на особой службе пятидесятнического храма Превысокой Благодати в северо-западном районе Детройта.

На этот день выпала шестьдесят седьмая годовщина памяти Перл-Харбора, но служба была не об освобождении страны от японских пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. Все молились о спасении рынка от «тойот-камри» и «хонд-аккордов», огромная популярность которых, вкупе с американским финансовым кризисом, стала одним из гвоздей в крышке гроба Детройта. Вице-президент Союза работников автопромышленности возглавил моления о финансировании от конгресса и благословил прихожан. «Наш союз сделал все возможное, — сказал он. — Остается лишь уповать на Бога».

Руководивший церемонией прелат вторил ему: «Никогда не видели мы столь черного дня, какой выпал нам на этой неделе. Жизни наши висят на волоске над бездной неизвестности, и обе палаты конгресса сейчас решают, протянуть ли нам руку помощи».

Кроме Детройта, в мучительной неизвестности пребывали и другие, далекие от него уголки Америки. Одним из таких мест был Саут-Пэрис в штате Мэн — «мелочь пузатая», как ласково окрестил его Джин Беннер.[4] В этом городишке с населением 2200 человек, в полутора часах езды от Портленда, у Джина была компания «Бесси моторз сейлз», дилер «Крайслера», «Джипа» и «Доджа». Беннер был типичным автодилером своего маленького городка. Его путь к этому, далеко не всегда прямой и гладкий, был воплощением американской мечты.

В свое время он был блестящим широким принимающим игроком в футбольной команде Университета штата Мэн и побил массу местных рекордов. Выпустившись в 1970 году, Беннер был принят в «Кливленд Браунз» и намеревался сделать карьеру профессионального футболиста. Однако на командных отборочных играх его срезали, и, поиграв немного полупрофи за Коннектикут, он вернулся в Мэн и стал преподавателем физкультуры и тренером в старших классах средней школы.

В 1984 году он решил сменить род деятельности и начал продавать машины в «Бесси моторз». Через десяток лет, наскребя денег и даже заняв у матери, он купил всю дилерскую фирму. За свои двадцать пять лет в автомобильном бизнесе он повидал многое: невероятное возвращение «Крайслера» при Ли Якокке в 1980-х, фантастический успех их мини-вэнов и джипов, их слияние в 1998 году с «Даймлер-Бенц» и образование первого постнационального автоконцерна, а также продажу «Крайслера» в 2007 году частной инвестиционной фирме после отказа немецкой стороны.

В 2008 году компания Беннера несла убытки, и для ее спасения Беннеру необходимо было принять нелегкие решения. Но, прогори «Крайслер», усилия все равно были бы напрасны. Такое бедствие оставило бы без работы 30 его подчиненных и пустило бы под откос все, ради чего он работал четверть века. Детройтский кризис в буквальном смысле грозил стать личным кризисом Джина Беннера.

То же касалось Фреда Янга и его сына Джина, работавших далеко от Саут-Пэриса. Они были рабочими на автосборочном заводе «Крайслера» в Белвидере, штат Иллинойс, — городке с населением около 22 тысяч человек, милях в семидесяти к северо-западу от Чикаго. Фред к тому времени вышел на пенсию, а Джин еще трудился на заводе. Американская автопромышленность пустила глубокие корни в Белвидере: первый автомобиль, «элдридж-ранабаут», здесь собрали в 1904 году. Эту открытую двухместную малолитражку производила Национальная компания швейных машин. Подобно «зенкмобилю», «ориент-бакборду» и вообще большинству ранних автомарок, «ранабаут» вскоре прогорел.

После этого автомобилей в Белвидере не собирали 60 лет, но в 1965-м «Крайслер» поставил в пригороде свой новехонький сборочный завод. Туда и устроился на работу Фред Янг. Он протрудился в цеху 36 лет, а в 2001 году получил приличную пенсию и пожизненную медицинскую страховку — по крайней мере, так он тогда считал. В 2008 году ему было 70, и угроза «Крайслеру» означала угрозу будущему Фреда.

Джин Янг пошел по стопам отца в 1999-м. В последующие девять лет он проводил лишь половину учетных рабочих часов в цеху, но платили ему за все, благодаря Банку рабочих мест, основанному автомобильными компаниями и Союзом работников автопромышленности в 1980-х.

Изначально целью программы была защита прав почасовых работников во время приостановки производства. Однако, как множество других вещей в Детройте, она переросла в нечто совершенно новое. К началу 1990-х временно уволенные работники могли оставаться «банкирами» (как их, не без иронии, называли товарищи) бесконечно и зарабатывать 95 % своей ставки, не работая. Таким образом, программа, начатая в защиту рабочих, вгоняла в долги работодателей — и угрожала самому их существованию.

По странной, но предсказуемой иронии судьбы, деятельность банка привела к так называемым «обратным сокращениям»: пожилые сотрудники добровольно уходили под сокращение, а молодым приходилось возвращаться в цех. И действительно, почему заслуженный работник должен собирать машины до седьмого пота, когда молодой сидит сложа руки и при этом получает почти полную зарплату? Такова была логика детройтского застоя.

Даже Джин Янг, которого в череде сокращений и «обратных сокращений» постоянно кидало то из цеха, то в цех, считал систему совершенно сумасшедшей (хотя, само собой разумеется, от даровой зарплаты отказываться не собирался). Однако, если «Крайслеру» суждено было бы пойти ко дну в последний за бурную 80-летнюю историю компании кризис 2008–2009 годов, выбора не было бы и у Джина.

Отец и сын наблюдали за крахом Детройта и размышляли о своем туманном будущем. Фред не мог поверить в происходящее. «Как же так? — печально вопрошал он. — Так все шло потихоньку, и никто ничего не замечал — и вдруг гром грянул?»

В конце 2008 года тем же вопросом задавались миллионы других американцев — а ответ был прост. Автопромышленность Детройта была построена на олигополии корпораций и монополии профсоюза — эта комбинация обеспечила городу десятилетия фантастического успеха, но в ней же было и зерно грядущей катастрофы. За семьдесят лет оба лагеря так увлеклись борьбой друг с другом, что на покупателей — а также заморских конкурентов — сил у них не осталось.

Отношения между автомобилестроителями Детройта и Союзом работников автопромышленности родились из вражды 1930-х и 1940-х. Тогдашние события: «сидячую забастовку»,[5] «битву бегущих быков»[6] и «битву за мост»[7] — СРА до сих пор чтил как победные вехи своей истории. Романтика этих названий питала дух союза, настраивая его на конфронтацию, а не на сотрудничество даже через много лет после того, как в 1970-х союз окончательно подмял под себя автомобилестроителей.

В те времена СРА выбил контракты, позволявшие многим работникам получать пенсию и бесплатные медицинские услуги дольше, чем их фактическое время работы на заводах. Сами же контракты из брошюрок раздулись до размера телефонных справочников. Одни только запутанные правила выслуги лет (и, соответственно, сокращений и «обратных сокращений») занимали 16 страниц.

Кроме того, в контрактах описывались десятки видов должностей почасовиков. Каждый работник точно классифицировался, и исполнять обязанности других должностей ему строго запрещалось. Все усложняющиеся «правила работы» проводились в жизнь огромным (и дорогостоящим) бюрократическим аппаратом, состоявшим из корпоративных отделов трудовых отношений и их «офисных» коллег в профсоюзе — которые также финансировались за счет автостроительных компаний.