Я и мой капитан - Морозов Артем - Страница 19

– Найдет, – отрубил я.

– А как монетка приземлится? – не унимался симбионт. – Она же сгорит в атмосфере! Так НАСА говорит!

Я не знал, кто такой «Наса», и на всякий случай дал команду процессору проверить, нет ли инородного существа на борту.

«Ответ отрицательный», – выдал мой электронный мозг.

«Я уже и сам догадался. Не мог сперва базу знаний по Сол проверить?! – прикрикнул на него я. – Создатель, я так параноиком стану!»

– Из того, что я имею право тебе сказать… – осторожно начал я.

– То есть из того, что я и так знаю или могу узнать, – оборвал меня симбионт.

– Да, так вот… Капсула является небольшой солнечной батареей, с помощью которой поддерживает заряд сознания. Во время посадки на планетоид использует собственную силу отталкивания, чтобы компенсировать притяжение планеты, если она обладает магнитным полем. При наличии атмосферы, – тут было очень трудно подбирать термины, но я тщательно выискивал их, – планирует в газообразных слоях, медленно опускаясь на поверхность.

– А если нет ни магнитного поля, ни атмосферы?

Честно говоря, такого вопроса от Вики я не ожидал. Я давно догадался, что астрофизика не является приоритетом в списке ее предпочтений.

– Тогда «монетка» выходит на стационарную орбиту и вращается там. Так как на подобных планетах вероятность обнаружения капсулы аборигенами ничтожно мала ввиду отсутствия этих самых аборигенов. Хотя бывают исключения.

– Все-таки нудный ты, Макс, – сказал симбионт, захлопнув отсек. – Нумизмат, блин! Где ножницы-то?

Отыскав в отделении для простейших мединструментов ножницы прямые остроконечные, симбионт прихватил заодно и ножницы нейрохирургические, мотивировав тем, что они больше подходят для ухода за ногтями. Я не спорил.

В рубке было тихо. Только из клетки с му’ум-рэками доносились едва слышные возня и рык. Вика сразу направилась к ним, извлекла того, что потемнее, и умостилась на своем ложе.

– Стоп, ты что собралась предпринять? – озабоченно спросил я.

– Надо его постричь, – без тени смущения заявил симбионт и занес свое орудие пыток над му’ум-рэком, – смотри, какой он лохматый!

– Не делай этого!

А я-то понадеялся, что самка прислушалась к моим рекомендациям укоротить собственные волокна.

– Почему?

– Так мы его не продадим, – пояснил я, – шерсть му’ум-рэка является органом осязания и питания одновременно. Через ворсинки существо поглощает пищу и воду. Если ты обрежешь их, твой «мумрик» погибнет. Не сразу, конечно, но в любом случае в таком виде его никто не купит.

– Я-а-а-сно… – Вика отложила ножницы и достала свой гребень. – Тогда я его причешу. Это хоть можно?

– Можно, только постарайся не вырывать его рецепторы клочьями, – посоветовал я.

Мой симбионт с усердием взялся за дело. Бережно водил расческой по внешнему покрову существа, улыбаясь во всю ширину мембран и приговаривая: «Хороший, мой хороший, я назову тебя Клубок».

– Ты хотела сказать Колобок? – подсказал я весьма популярное имя из земного фольклора. К тому же строение этого мифического персонажа наиболее точно соответствовало телу существа, если не принимать во внимание отсутствие у му’ум-рэка ротового отверстия и наличие меха.

– Нет, – любовно гладила сферу Вика, старательно избегая задевать расческой глазные яблоки, – Клубок, Клубочек…

К тому времени мой процессор нашел значение данного термина, и я склонен был согласиться с симбионтом.

– А второго как назовешь? – из чистого любопытства спросил я.

– Шарик, – мгновенно ответила Виктория подвида Б.

– Очень оригинально, – заверил я.

Прошел еще час. Я начал понемногу беспокоиться по поводу чрезмерной привязанности Виктории к своим «мумрикам». Симбионт непрерывно и поочередно гладил их, прижимая к груди, расчесывал, потом перекатывал по кровати, потом, налюбовавшись вдоволь, вновь брал на руки и опять расчесывал. Причем эта совершенно не поддающаяся осмыслению последовательность не то что не надоедала Вике, но даже доставляла ей необъяснимое наслаждение. И, видимо, не ей одной: шарообразные тварюки перестали урчать, издавая время от времени только тоненький писк: «Му-у-ум, му-у-ум».

Похоже, один я остался лишним на этом празднике жизни. Не говоря уже об обещаниях некоторых заняться уборкой машинного отделения.

Смотрел я на это представление, смотрел, и вдруг мне пришла в голову мысль, не лишенная логики: «Раз Вика испытывает эмоциональную привязанность к геометрии сфер, то такую мелочь я в состоянии ей обеспечить!»

Я вывел на противоположную стену вместо зеркала запись трансляции одного из земных состязаний. Игра была довольно примитивной: нужно всего лишь закатить мяч в ворота команды соперника без помощи манипуляторов.

Мой симбионт на минутку оторвался от своего занятия, привлеченный комментариями какого-то неадекватного гуманоида, поясняющего события на поле часто срывающимся на крик голосом. Не пойму, зачем это требовалось, – происходящее в игре было очевидным. «Ну разве что для землян с дефектами мозга», – решил я.

– Смотри, состязаются команды с твоей планеты, – объявил я, радуясь, что самка отвлеклась от своих му’ум-рэков, – «Реал» и «Барселона». Смотри-смотри, как люди толкают биподами этот шар! Весело, правда?!

Вика, ничего не сказав, вдруг вернулась к своим питомцам. Кажется, зрелище не нашло отклика в ее душе.

– Хочешь, я заменю изображение мяча на мумрика? – Мне показалось, так будет еще забавнее.

– Нет, Макс, – сказал симбионт устало, – смотри свой футбол…

Пока я раздумывал, что бы еще предпринять такого, что могло бы отвлечь самку от ухода за коренными обитателями Сириус-6, комментатор заорал во все децибелы:

– Го-о-о-л! Го-о-о-л! Месси! Месси! Но вы только посмотрите, как Хави отрезал пол-обороны «Реала» своей передачей!

Вика не смогла проигнорировать столь значимое событие и краем глаза взглянула-таки на экран.

– Нравится Месси? – тут же спросил я.

– Нет, – ответил симбионт, сделав вид, что занят структурированием волокон Шарика.

– Тогда, наверное, Хави? – догадался я.

– Нет, – уверенно отрезала Виктория, потом смущенно добавила: – Мне Криштиану нравится.

Я уже сообразил, о ком идет речь, – о высоком гуманоиде с короткими черными волокнами, постоянно появляющемся в центре событий поединка. Хм, как бы мне заполучить этого Криштиану для воспроизводства моей особи?

– Если у него такие замечательные технические параметры, почему его поставили играть на левом краю поля? – удивился я.

«Действительно, – поддакнул мой процессор, – какого хрена? С острия атаки он мог бы наносить свои мощные удары».

Я даже не ощутил, как настолько примитивная игра внезапно захватила все мое внимание.

«Ты куда пас отдаешь, дебил?! – уже вовсю орал мой наэлектризованный процессор. – Ты что, простую параболу рассчитать не в состоянии?»

«А вращение, а скорость ветра?» – возразил я ему.

«А на фига этот флажок на углу поля поставлен?! – в запале воскликнул мозг. – Чтобы по нему определять сопротивление воздуха».

– Ты с кем там разговариваешь? – спросила Вика.

Черт, я же не выключил громкую связь! Теперь уже выключать смысла не было.

– Это мой процессор. Вика, а ты что думаешь?

– Думаю, что у тебя шизофрения, – ответил симбионт, искоса глядя на проекцию.

– Нет, я о том, почему они так мечутся по площадке? – увлеченно перебил я. – Не проще ли выстроиться в линию и считать траекторию для следующей передачи?

Самка ничего не ответила, но я решил не оставлять попыток занять ее игрой:

– А вот эти в черных футлярах, это кто?

– Твои собратья. Чехова читал?

– Нет, – сконфуженно ответил я.

– Почитай, «Человек в футляре». – Вика сделала паузу. – Если серьезно, Макс, это судьи. Типа того светлячка-полицейского на станции.

– Ясно, – рассеянно бросил я, не прекращая попыток отогнать это внезапное чувство сопричастности происходящему на поле. – Глянь: он показывает какой-то желтый прямоугольник – это сколько кредитов штрафа?