Ожившая головоломка - Подольский Илья Андреевич - Страница 12

Поиски полотенца заняли минут десять. Я честно перерыл все в своей комнате, но ничего похожего не нашел. Где бы они могли быть? Быть они могли везде, и я это честно признал, после чего начал поиски по второму кругу. Тут мне и попалась на глаза доска. Я на нее сгрузил порядочное количество всякого барахла, и только ее краешек выглядывал из-под груды моих маек.

Я вытащил ее на поверхность и сначала ничего не понял. Тот камень, сине-зеленого цвета, который я пытался вчера двигать, был не на том месте, на котором он был вчера. Сдвинул-таки я его, что ли?

Я уселся прямо на пол, на свой свитер, и попробовал сдвинуть камень еще раз. Никакой реакции, стоит как приклеенный. Тут мне очень захотелось взять молоток и раздолбать эту штуку к чертям. Потом я успокоился. Очень интересно. Может быть, это новый физический эффект такой – отсроченная реакция? Вчера я его пытался двигать, а переместился он сегодня?

Еще, помнится, я нажимал и вот на этот, красно-коричневый. Ага, вроде и этот сдвинулся! Или нет? Не помню, а на глаз не скажешь. Теперь попробуем его. Так, двигаться и этот не желает, стоит насмерть. Ну уж тогда и остальные.

Минут пять я пытался сдвинуть все камни по очереди. Я их толкал, крутил и даже тянул на себя. Сначала осторожничал – камни выглядели хрупкими, потом изо всей силы. И ничего.

Потом я решил подойти к этому делу методично. Для начала я пересчитал камни. Всего их оказалось двадцать восемь, неожиданно много. Затем попытался их классифицировать по цветам и запутался – некоторые почти не отличались по цвету, а запомнить еще и форму всех их, тут никакой головы не хватит!

Поэтому я решил понаблюдать за несколькими из них. Вот, скажем, за этим сине-зеленым, который привлек мое внимание сразу, и коричневатым. Их я запомнил хорошо. Вот как бы теперь проследить, двигаются они или это воображение у меня больное. Гениальная мысль пришла неожиданно. Сначала я хотел линейкой промерить расстояние до края доски от этих камней, только очень сомневался в точности такого способа. Ну в самом деле – как я узнаю завтра, с какой стороны доски я мерил.

А потом я взял со стола белый маркер и просто обвел оба этих камня, и отошел полюбоваться на дело своих рук. Белые круги виднелись четко даже из другого конца комнаты. Теперь в любой момент можно за ними понаблюдать. Потом я поставил доску на ребро к стене и удовлетворенно вздохнул:

– Вуаля! – и гордо добавил:

– Если я и псих, то гениальный!

Была в этом и еще одна положительная сторона – моей тигровой раскраски большое полотенце обнаружилось среди рубашек. Я вытянул его оттуда за виднеющийся хвост и, решив отложить уборку на потом, пошел к реке.

– Пап, я до реки дойду! – крикнул я в сторону комнаты отца и, не получив ответа, вышел на улицу.

Солнце пекло вовсю, как в последние дни. Люди блаженствовали в расстегнутых пиджаках и легких куртках, а половина просто в рубашках. Совсем уже лето.

Я лениво плелся по улице, глазея по сторонам. Изучал город. Здесь, среди окраинных кварталов, машин почти не было. Зато было много собак, которые блаженно валялись на газонах, а то и просто на мостовой, подставив бока солнцу.

Берег оказался весь усеян загорающими. Похоже, здесь было полгорода, не меньше. Вот что значит север! Люди ловят любой момент, чтобы насладиться теплом. Мне до сих пор слабо верилось, что летом где-нибудь температура может не подниматься выше пятнадцати-двадцати. Но у нас бы в мае столько народу на пляж точно бы не пришло – зачем, все лето впереди!

Какие-то отчаянные личности, рисуясь перед девчонками, как раз с разбегу бросались в воду. Как они заорали! Мне так ни за что не заорать. Третья личность, оставшаяся при девчонках, размахивала руками, что-то рассказывая.

Кстати, девчонки были знакомые. Ну точно – вон Маша, она прямо передо мной сидит, а машет руками Макс, кто же еще. Еще тут была Оля Кирсанова и с ней какая-то чернявая девчонка. Ее я помнил смутно, только что зовут ее Ингой.

Как человек вежливый, я подошел к ним поздороваться.

– Всем привет! – кивнул я. – Как водичка?

– Антон? – удивился Макс, замолчавший на полуслове. – Привет.

– Привет, Антон, – это Маша поздоровалась.

Чернявая что-то пробормотала застенчиво, Кирсанова поздоровалась спокойно.

– Я купаться не могу сейчас, – Максим состроил гримасу, – я менингита боюсь! А ты боишься?

Я расстелил полотенце рядом и обдумал вопрос.

– Нет, не боюсь. Но сначала на солнышке поваляюсь. А кто там в воде плещется?

– Леха и Паша Синев, лучшие друзья менингита и радикулита, – торжественно объявил Макс и пошевелил пальцами босых ног. – А все нормальные на берегу.

– Тебе и купаться для этого не надо, – ядовито сказала Кирсанова, – у тебя ненормальность врожденная.

– Ну вот еще, скажешь тоже! Нормальнее меня не найти… А-А-А-А-А!!!

Это Паша Синев подобрался незаметно и плеснул на Макса пригоршню воды. Дрожащий и даже вроде посиневший Паша радостно кинулся убегать от разъяренного Макса.

– Наверное, согреться захотелось. – К нам подошел мокрый, щелкающий зубами белобрысый Леха. – Здорово, Антон.

– Привет! – отозвался я. – Как тебе вода?

– Супер! – выдавил он и плюхнулся на песок.

Чернявая Инга обеспокоенно на него поглядывала, словно ожидая какого-то подвоха.

Интермедия 2

Андалузия, разгар охоты на ведьм.

– Самой же ведьмы святые братья в ее логове не нашли, – слегка гнусавя, читал писец, шевеля тонкими губами, – однако обнаружились доказательства многие ее богопротивного волхвования и связи с нечистой силой, которые и посылаем на рассмотрение совету вкупе с описанием их детальным.

Пергамент в руке писца свернулся в трубку, и ему пришлось снова его разворачивать.

– Все, – растерянно сказал писец.

Три фигуры в черном, сидевшие в креслах, слегка пошевелились. Одна из них проговорила, обращаясь к соседу:

– Совсем в провинциях братья распустились, уже и ведьмы простой взять не могут!

Тот, к кому обращались, судорожно стиснул четки, которые держал в руке, и гневно взглянул на говорившего, но потом успокоился.

– Вы не правы, брат Хозе! – неожиданно звучно сказал он. – Не простая это ведьма, это глава их дьявольского сборища! И за то, что ее упустили, кто-то ответит.

– Не спорю, брат Доминик. Только вот не самые же неопытные в ее логово шли!

– Вы же слышали, что окружили ее логово так, что мышь не проскользнет, и все же ушла ведьма. Уж здесь точно без колдовства не обошлось!

Третья фигура, до сих пор молчавшая, вдруг заговорила:

– А может быть, и колдовство ни при чем, а был ход тайный?

В ответ на ее вопросительный взгляд писец просмотрел пергамент и покачал головой:

– Если и был такой, то его не нашли.

Вновь заговорил брат Хозе, по-видимому, он здесь был главным:

– Итак, братья! Приказ о розыске по всем провинциям. Виновным в недельный срок явиться в местную резиденцию ордена, то есть сюда. Предполагаю разобраться с ними лично. С ведьмовским имуществом как обычно – в огонь.

Остальные двое согласно кивнули.

Двое монахов, шедших во двор резиденции ордена иезуитов, тащили на себе большие и даже на вид тяжелые мешки. Впрочем, это занятие было для них привычным. Привычным была и толпа на площади перед резиденцией, собиравшаяся здесь по вечерам. В центре почти всегда горел костер, на который не жалели дров. Иногда в нем горели богомерзкие книги или вещи. А иногда… Лучше и не говорить, что горело иногда на этом костре.

Глашатай объявил о сожжении имущества известной ведьмы Долорес и о том, что эта ведьма находится в розыске, и каждый, кто что-то о ней знает, должен сообщить об этом Святой Церкви.

В огонь полетели пергаментные свитки, затрещали в огне, скручиваясь. Несколько книг, попав в костер, горели медленно и нехотя, до последнего сопротивляясь огню. Какие-то коробочки, сушеные травы, несколько пузырьков – все это летело в огонь, брошенное умелыми руками двух монахов. Они привыкли, им было все равно.