Пепел наших костров - Антонов Антон Станиславович - Страница 68

Они ушли на запад с караваном, который возглавлял Караванщик Александр, который, как и подобает настоящему купцу, не принадлежал ни к какому лагерю.

В битве у Рудника Валькирий он оказался на стороне рабовладельцев и попал в плен, однако старый друг Востоков почти сразу же освободил его, и Караванщик был спутником Востокова, когда тот отправился на встречу четырех вождей.

Однако в горы Караванщик не вернулся, а вместо этого тронулся на запад вместе с Гариным и Жанной.

В пути на них напали разбойники, и Жанна подумала о заколдованном круге, который никогда не даст ей добраться до Москвы и Белого Табора.

Но разбойники оказались знакомыми Караванщика и пропустили его спутников с миром, успев лишь ранить двоих воинов-таборитов, прежде чем разобрались, кто, куда и зачем идет.

Когда бой угас, не успев как следует разгореться, оказалось, что предводители разбойников в нем не участвовали. Они укрылись за деревьями, и к ним на переговоры пропустили только Караванщика и Гюрзу. Жанна устремилась было за ними, но ее остановили, и она осталась на опушке в сомнении.

Ей почудилось, что человек, мелькнувший в отдалении за деревьями, очень похож на Пантеру – безумного убийцу, который когда-то приговорил Девственницу к распятию.

Но по здравом размышлении Жанна решила, что это все-таки не он. Пантера бы вряд ли так легко выпустил из своих рук добычу.

Разговор с разбойниками укрепил подозрения, что люди Востокова в горах покупают пленников у лесных банд. Но предпринять что-либо против этого Гарин и Жанна уже не могли.

Что касается Караванщика, то никто достоверно не знал, зачем он идет в Москву.

Может быть, за новой добычей…

82

Бывший криминальный авторитет, а после работорговец по прозвищу Шаман пришел к Востокову со своим отрядом уже после того, как Гарин и Жанна Девственница ушли из Шамбалы.

В битве при Руднике Валькирий Шаман сражался на стороне рабовладельцев и сумел увести часть своих людей, в то время как все вокруг беспорядочно бежали и сдавались в плен.

Он блуждал со своим отрядом по лесам, пока все не успокоилось, а потом решил примкнуть к победителю, поскольку Востоков объявил, что он и его воины ни на кого не держат зла.

Шаман пришел к Востокову, как к старому знакомому, и не ошибся. Востоков действительно не держал на него зла, а его воины уже остыли за те дни, которые прошли после восстания.

За это время для Востокова уже успели срубить новый дом, и в этом доме он говорил с Шаманом о Великом Востоке – стране, где царят обычаи древности.

Шаман мало что понял из этой речи, и тогда Востоков нарисовал ему картинку из жизни халифа Гаруна аль Рашида. Или царя Соломона если угодно. Несметные сокровища, сотни жен и наложниц, покорные рабы и верные воины – все было в этой сказке, и Шаман, как это ни удивительно, клюнул на нее.

Впрочем, он ведь уже видел нечто подобное в первом приближении. Груды золота и десятки наложниц, рабы на плантациях и верные воины – все это уже было. Правда, кончилось плачевно – но ведь история никогда никого ничему не учит.

Впрочем, Шаману не было никакого дела до истории.

Востоков же, наоборот, интересовался историей очень живо, а еще – умел убеждать людей.

Когда до Сердца Шамбалы докатилось известие, что отец Серафим, оставшийся в скиту у Поднебесного озера, чтобы нести свет веры заблудшим душам, предал анафеме самого Востокова и все его воинство, Владимир вышел к своим воинам и короткой речью погасил смятение, которое читалось на лицах многих из них.

Не то чтобы они так уж сильно верили в Бога и не то чтобы они были как-то особенно преданы православию, однако если тебя предают анафеме – это всегда неприятно.

Но ропот смолк, едва Востоков встал перед толпой и прокричал:

– Что нам проклятия самозванных попов? Что нам анафема безумных монахов? Восток наш свет! Солнце наш Бог! Заратустра наш учитель! И пока не погаснет солнце, не отвернется от нас удача и не изменит нам победа.

Так воины Великого Востока узнали, что их предводитель исповедует митраизм – древнюю веру римских воинов. Правда, многие так этого и не поняли, однако повторяли вслед за Востоковым:

– Восток наш свет! Солнце наш Бог! Заратустра наш учитель!

Впрочем, скоро оказалось, что Востоков не имеет ничего против Будды и Кришны, и даже к Христу относится уважительно – до тех пор, пока его служители не перегибают палку в стремлении обратить всех окружающих в свою веру.

Это было уже совсем сложно для воинов, но зато привлекло на сторону Востокова кришнаитов и буддистов, которые дали имя Шамбале, но потом почти исчезли из-за всех пертурбаций, связанных с золотой лихорадкой, бандитским беспределом, рабовладением и восстанием невольников.

Теперь они снова возродились к жизни, и резиденция Востокова действительно стала напоминать Восток.

А когда у девушки из рода истинных брахманов, который сам же Востоков и создал когда-то давно еще в Белом Таборе, родилась двойня, в Сердце Шамбалы разразился великий праздник.

И в самый разгар праздника в доме Востокова, который сам он называл «дворцом», хотя это и было преувеличением, появилась красивая юная девушка.

Она была слишком загорелой и худой, и по этим признакам в ней легко было узнать бывшую рабыню. Но ни загар, ни худоба нисколько не портили ее. Она чем-то напоминала поджарую сильную пантеру, готовую к прыжку.

И Шаман, который при этом присутствовал, сразу же узнал ее.

83

Ее звали Мария и она была рабыней Балуева вплоть до самого последнего дня, когда ее видели в числе тех, кто устремился за Балуевым в погоню.

Тогда она неслась по лесу нагая, и ветки деревьев хлестали ее по лицу и телу – но она привыкла к ударам, хотя и провела в рабстве не так уж много времени.

А теперь она была одета в платье и, похоже, успела побывать дома – в Москве или в дачном краю, поскольку платье было фабричным, из старых запасов, а торговля между Москвой и Шамбалой прекратилась с первого дня восстания и пока не возобновилась. Да и худоба ее вовсе не казалась нездоровой, а значит, девушка успела где-то подкормиться.

Востоков, возможно, не обратил бы на нее внимания, но он заметил, как побледнел Шаман, едва заметив ее.

Востоков проследил за его взглядом и спросил удивленно:

– Кто это?

– Не знаю, – буркнул Шаман, пожалуй, слишком поспешно, и Востоков понял, что он врет. Но допытываться не стал, и Шаман так и не сказал ему, что эту девушку он лишил невинности, взяв ее силой, когда Балуев захотел похвастаться перед покровителем своей новой рабыней, еще не знавшей мужчины.

Однако Мария даже не взглянула на Шамана. Бесшумно ступая босыми ногами, она подошла к Востокову и, встав напротив него и опустив глаза, произнесла:

– Меня прислал Караванщик. Он сказал, я должна тебе понравиться.

– Ты мне нравишься, – ответил Востоков, еще не понимая, к чему она клонит.

– Значит, я могу быть твоей наложницей? – спросила она с ноткой радости в голосе.

– Ты так этого хочешь? – удивился Востоков.

И тогда Мария произнесла странные слова.

– Кто же этого не хочет… – сказала она и, одним быстрым движением сорвав с себя платье, опустилась перед ним на колени.

А на следующий день к нему пришла еще одна девушка, которая в первой же фразе назвала его «господином».

«Что же такое им говорит про меня Караванщик?» – подумал Востоков, но вслух ничего не сказал и девушек ни о чем не спрашивал, даже когда в Сердце Шамбалы с теми же словами явились сразу трое – вместе и в полной готовности отдаться предводителю Великого Востока на глазах у всех присутствующих.

А потом появилась еще одна, и ее пышущий здоровьем вид ясно говорил о том, что она никогда не была в рабстве. И когда она предложила себя в наложницы, Востоков сказал:

– Это несправедливо. У меня уже семь наложниц, а у моего друга Шамана нет ни одной. Ступай к нему.