Пепел наших костров - Антонов Антон Станиславович - Страница 23

27

Вручая Варягу очередную порцию добычи, Пантера довольно улыбался. Не потому, что добыча была особенно большая – последнее время его преследовали неудачи, люди стали надежнее прятать свои ценности, а некоторые спешили избавиться от них и меняли свои кольца, серьги и браслеты на продукты питания с длительным сроком хранения.

Но во время последнего налета Пантера оттянулся по полной программе. Он нарвался на квартиру, где жили три фотомодели. То ли просто подруги, то ли сами себе любовницы – этого Пантера не разобрал, но казалось, что вся эта квартира просто пропитана сексом. С золотом и деньгами было хуже – девушки уже успели спустить все ценное, чтобы поддерживать себя в форме. И это им удалось: формы были – умереть, не встать.

На подъезде не было замка, а свою дверь эти дурочки открыли сами. Так что Пантере и его людям не пришлось шуметь, и о налете никто не узнал.

Девчонкам Пантера запретил кричать и приказал раздеться – и они подчинились в надежде, что с ними просто побалуются и отпустят.

Это уже потом та девица, которую Пантера выбрал для себя, по его совершенно безумным глазам поняла, что этот маньяк не выпустит ее живой. Но это вызвало у нее странную реакцию.

Говорят, ведьмы, приговоренные к костру, в ночь перед казнью отдавались своим тюремщикам с такой страстью, что тюремщики помнили об этом до конца жизни и тщетно пытались добиться того же от женщин, которым не грозила немедленная смерть. А некоторые ведьмы бросались в объятия палачей прямо у подножия костра.

И раньше – например, в Древней Греции, где нельзя было казнить девственниц и поэтому приговоренных к смерти невинных девушек перед казнью растлевал палач – нередко случалось то же самое.

И позже – например, в подвалах ЧК, где приговоренных к расстрелу ставили к стенке раздетыми донага, были случаи, когда женщины добровольно пытались отдаться палачам или собратьям по несчастью и проделывали это с жаром, отнюдь не свойственным для них в обычной жизни.

И теперь Пантера почувствовал то же самое. Он привязал фотомодель к кровати, заткнул ее рот кляпом и держал нож у ее горла – а она отдавалась ему так, словно всю жизнь мечтала именно об этом и все ее прежние романы и интрижки были лишь прелюдией к встрече с безумным грабителем, который хочет ее убить.

– Ты ведь убьешь меня? – в изнеможении прошептала фотомодель, вытолкав кляп изо рта.

Она уже успела услышать короткий вскрик своей подруги, которой всадили нож под ребро. Вторая умерла беззвучно – ее задушили прямо в процессе изнасилования.

– Там тебе будет лучше, чем здесь, – сказал Пантера, который в последнее время стал ехать крышей еще и на религиозной почве, поражая своих подельников откровениями о своей особой миссии – переправить как можно больше людей из мира несчастий и страданий в мир света и блаженства.

– Пожалуйста, убей меня быстро, – попросила девушка. – Я очень боюсь боли.

Смерти она уже не боялась и, наверное, подумывала о самоубийстве. Число самоубийств в городе после катастрофы подпрыгнуло в несколько раз и продолжало увеличиваться по мере того, как по Москве расползался голод. И среди людей, которые имели славу и деньги, это было особенно заметно – слишком большой была та высота, с которой им приходилось падать, и не всегда психика выдерживала такое крушение.

Да, эта девушка наверняка подумывала о самоубийстве – но не поднималась рука или страх брал верх над решимостью. А тут такой случай – ничего не надо делать.

Только покориться и не сопротивляться.

– Тебе не будет больно, – пообещал Пантера.

С тех пор, как Варяг приказал экономить боеприпасы, он для понта стал брать с собой на дело самурайский меч, который действовал на психику не хуже автомата.

Подельники уже не раз видели, как Пантера орудует этим мечом. Короткий удар в сердце – и все кончено, даже почти без крови. Или полоснуть острием по горлу – но тогда крови больше и дольше длятся мучения жертвы.

Однако зрелище, которое Пантера устроил на этот раз, его спутникам было в новинку.

Девушка не сопротивлялась. Она покорно дала связать себе руки за спиной и завязать глаза, послушно встала на колени и попросила только об одном – не оставлять ее тело в квартире. То ли она не хотела, чтобы люди смотрели на ее обнаженный обезглавленный труп, то ли боялась, что ее съедят – а такое вполне могло случиться, хотя слухи о начавшемся людоедстве официально пока не подтверждались – но только она умоляла Пантеру либо похоронить, либо уничтожить ее тело.

Пантера выполнил все свои обещания. Он отрубил ей голову с одного удара – считается, что это самый быстрый и безболезненный из всех видов насильственной смерти. А уходя, он поджег квартиру, завалив трупы всех трех девушек журналами и плакатами. Портрет обезглавленной фотомодели смотрел на Пантеру с глянцевой обложки, когда он отходил спиной вперед от погребального костра к двери. На снимке девушка призывно улыбалась и выглядела такой живой, что странно было осознавать, что сейчас ее голова лежит под грудой бумаги отдельно от тела.

Пантера мечтательно улыбался всю дорогу от места преступления до резиденции Варяга. Ему понравилось ремесло палача. Убивать покорную жертву с соблюдением ритуала оказалось гораздо интереснее, чем просто лишать кого-то жизни.

А может, здесь играл свою роль эффект новизны. Убивать людей просто так Пантере уже надоело, а превратить убийство в казнь он попробовал впервые. И мечтал сделать это снова.

Но оказалось, что Варяга перестала устраивать та добыча, которую приносила группа Пантеры и другие команды, которые хозяин посылал на золотую охоту. В его голове созрел новый план, и этот план не предусматривал одиночных налетов на дома мирных граждан.

Новый план предполагал столько крови, сколько Пантере не снилось даже в самом страшном (или самом сладком) сне. Но и золота он мог дать столько, что любые мечты криминальных авторитетов и продажных чиновников меркли на фоне этого сияния.

28

Тимур Гарин был журналист от Бога и даже скрываясь от правосудия в таборе он не оставался в стороне от жизни, которая била ключом. Табор оказался настоящим кладезем информации – здесь все знали всё и обо всех.

Через несколько дней Гарин уже имел сведения о том, что братки, которые освобождают закрома родины от урожая, выросшего на полях ГАП-13, принадлежат к небольшой, но авторитетной команде некоего Шамана, а тот, в свою очередь, подчиняется Олегу Васильевичу Воронину по прозвищу Варяг.

Еще Тимур выяснил, что расположенный севернее 12-й сельхозотряд замучили проверками и инспекциями. Все инстанции, имеющие хотя бы косвенное отношение к сельскому хозяйству, чрезвычайному положению, продовольственному снабжению и охране общественного порядка, набросились на ГАП-12, как стая коршунов на овечку, отставшую от стада. И это при том, что директор ГАП-12, по мнению всех беспристрастных очевидцев ведет дела честно, а бандитов отшил с первой же попытки, пригрозив, что бойцы службы режима станут открывать огонь на поражение по всем посторонним, кто рискнет появиться в лагере и на полях.

Между тем, в ГАП-13 за все это время не было еще ни одной инспекции или проверки. А когда Гарин попытался окольными путями выяснить, почему, оказалось, что в инстанциях Сергею Валентиновичу Балуеву доверяют больше, чем самим себе.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – Балуев просто дал на лапу кому надо, а директор ГАП-12 Федоренко этого не сделал. Хотя, возможно, дело обстоит сложнее, и взятками ведает не Балуев, а его бандитские покровители. Что, однако, не меняет сути дела.

Но тут грянули новые события. Во-первых, из-за кровавой демонстрации в Москве в город отозвали почти всех солдат и многих милиционеров, а на их место прислали штатских добровольцев из числа безработных и военнообязанных, призванных из запаса. В результате режимные службы оказались ослаблены и обезоружены.