Негодяи и ангелы - Антонов Антон Станиславович - Страница 11

Хотя бы потому, что был сантиметров на двадцать ниже и вдвое уже в плечах. Кроме того, погибший имел рыжие волосы, и ему приходилось красить брови в тон к черному парику и бороде. А Арик был темноволосым, и его натуральные брови совершенно не отличались от волос парика. И выглядел Арик в гриме в точности так, как человек на фотографии. Разве что похудевшим чуть-чуть. Парик был великоват, но на подкладке его были пришиты клейкие полоски.

«Трибунальщикам» приходилось много бегать, прыгать, драться и стрелять, и они должны были иметь уверенность, что парик не свалится в самый ответственный момент. Так или иначе, все сидело на Чудновском идеально, иначе любопытный и словоохотливый водитель-дальнорейсовик, подобравший Арика на шоссе, обязательно обратил бы внимание на непорядок и по простоте душевной непременно спросил бы, в чем дело. На въезде в город машину остановил милицейский патруль. Ситуация была крайне неприятная. У ног Арика стояла сумка с деньгами и оружием — откроют, и пиши пропало. Сушите сухари, гражданин Чудновский. Но сержант милиции лишь мельком взглянул на паспорт на имя А.П.Николаева.

Милиция искала беглого солдата, стриженого под ежик и бритого до зеркального блеска, к тому же девятнадцати лет от роду. А этому типу по документам было двадцать семь, а на вид и больше. Сержант отдал Арику паспорт и козырнул.

18

— За кровь моих людей я тебя не виню, — произнес холодный голос в телефонной трубке. — Они ребята горячие, могли и сами ошибочку допустить. Тем более, что твои люди тоже пострадали. Так что тут мы квиты. А вот деньги придется вернуть.

Не скажу, что мы без них сильно обеднеем, но нехорошо это — брать чужие деньги и ничего не давать взамен.

— Мои люди не брали твоих денег, и ты это прекрасно знаешь, — резко ответил Корень. — Их было четверо, и все четверо теперь мертвые.

— А как же тот, который в кустах сидел? Который из автомата палил с холма, а потом деньги унес? Ты про него забыл?

— Это был не наш человек, — возразил Корень. — Мои ребята его узнали. Это солдат, который сбежал из части с автоматом и, наверное, там прятался. Скорее всего, он и стрельбу начал.

— Это ты мне сейчас говоришь. А откуда я знаю, что ты этого солдата не придумал?

— Да у нас телевизор про десять раз на дню про него рассказывает.

— Вот именно. Увидел ты его по телевизору и решил стрелки на него перевести, а бабки себе забрал. Нет, дорогой. Так не пойдет. Не дело это. Корень готов был ответить на это обвинение грубостью, но собеседник прервал его словами.

— А если ты и правду говоришь, то это ничего не меняет. Это твой город, и ты должен следить в нем за порядком. Найди своего солдата, забери у него деньги и отдай нам.

— Да где же я его найду? Он наверняка уже черт знает где, может, даже за бугром.

С такими-то деньгами…

— А это уже твоя проблема. Не найдешь — сам заплатишь. Не заплатишь — умрешь.

Это будет стоить гораздо меньше, чем я уже потерял. И таков был этот холодный, словно гипнотизирующий голос, что Корень не сумел ответить ему, как подобает крупному криминальному авторитету, который не боится никого и ничего в своем городе. Собеседник разорвал связь, оставив Корня наедине со своими мыслями. Корень клял себя за неосторожность. Позарившись на фактически дармовые сто тысяч долларов в рублях по курсу и желая обтяпать это дело в тайне от Ткача и его людей, Корень не проверил толком покупателей, приняв на веру сомнительные рекомендации малоизвестных авторитетов. Свою роль сыграл здесь и тот факт, что Корень не должен был потерять на этом деле ни копейки своих денег. Даже гонорар химикам предполагалось выплатить после реализации товара. То, что каждый из контрагентов отвечает за такую сумму головой, подразумевалось само собой. Но Корень не думал, что может получиться так, как получилось — что погибнут все приехавшие на встречу с обеих сторон, а деньги унесет совершенно посторонний тип. И главное — совершенно непонятно, как его искать. Даже если он остался в Белокаменске, что маловероятно само по себе. Его можно будет легко поймать только в одном случае — если он явится покупать квартиру в риэлтерскую фирму, которую контролирует группировка Корня, причем припрется туда с полной сумкой денег и станет без всякой задней мысли выкладывать пачки на стол. Однако таких идиотов вряд ли можно найти в нашей многострадальной стране. В государствах всеобщего благоденствия они, может, и доживают до преклонных лет, а у нас погибают во младенчестве, не выдержав естественного отбора. Так думал Корень, и на данной стадии развития событий трудно сказать, насколько сильно он ошибался.

19

Всего в сумке было 28 пачек. Восемь — новенькими пятисотками, остальные — сотенками. По мафиозным меркам эта сумма считалась умеренной. Четыре-пять рядовых квартир, несколько автомобилей. Не мелочь, конечно — но и не фантастика. Месячный заработок серьезного криминального авторитета. А Арик Чудновский в жизни не видел столько денег сразу. Сами понимаете, сколько денег бывает в семье, когда папы нет, а мама — учительница. Однако Арик вовсе не был поражен золотым блеском и бумажным хрустом. Еще в лесу он тупо пересчитал пачки и положил одну из них в карман, сорвав банковскую упаковку. И даже не выбросил эту упаковку на землю, а затолкал поглубже в сумку, чтобы не оставлять лишних следов — это при том, что в обычных условиях Арик был довольно рассеянным. Сейчас он чувствовал себя примерно как мальчик в фильме «Последний герой боевика», оказавшийся по ту сторону экрана, где хорошие супермены воюют с плохими и неизменно побеждают. Себя Арик считал хорошим, хотя и не суперменом. И удивлялся он в данный момент даже не тому, что уцелел, а тому, как легко, оказывается, найти отговорку (или оговорку), сводящую на нет заповедь «Не убий». Вообще говоря, с христианством у Арика были сложные отношения, хотя христианство об этом и не подозревало. С одной стороны, среди его предков были православные священнослужители и глубоко верующие католики, а с другой стороны, ту бабушку, которая в основном занималась воспитанием Арика, угораздило в 20-е годы стать первой пионеркой в своем селе. Уже мама Арика была некрещеной, а уж сам Аристарх .

— тем более. Когда россияне толпами валили в церковь креститься, Арик уже увлекался восточной философией и считал себя тайным буддистом, но оказалось, что свою религиозную принадлежность он определил неправильно. Буддисты верят, что жизнь есть страдание и лучше бы она поскорее закончилась, а Аристарх доходил до такого умозаключения только в периоды особенно острых депрессий, а в остальное время был не прочь жить вечно. Так что ко времени призыва в армию Арик окончательно сформировался, как закоренелый агностик. Сатирик Михаил Задорнов над этим словом смеется, а между прочим, зря. На самом деле агностиками является большинство россиян, называющих себя православными, а также и часть тех, кто относит себя к неверующим. Агностик — это всего-навсего человек, который на вопрос: «Есть ли Бог?» — отвечает: «Я не знаю». При этом «православный» агностик отличается от «неверующего» агностика только тем, что первый на всякий случай ходит в церковь, крестится перед иконами и ставит свечки, а второй считает это излишним. Арик ходил в церковь, как в театр — посмотреть спектакль под названием «Божественная литургия». Если священник халтурил, а хор фальшивил, Арик говорил: «На месте Бога я бы переключил приемник молитв на другой канал», — и уходил. В дружеской компании он иногда развивал эту теорию, сообщая, что, по его мнению, церковь (не как организация, а как отдельно стоящий храм) выполняет функцию передающей станции, иконы — это микрофоны или видеокамеры, а кресты — это передающие антенны. А у Бога, якобы, есть многоканальный приемник молитв, который тот периодически слушает. Впрочем, вовсе не следует думать, будто Арик во все это верил. Божественные заповеди он воспринимал в отрыве от религии — просто как некие моральные нормы. И иногда — особенно в спорах с верующими друзьями и знакомыми — возмущался лицемерием церкви, которая провозглашает заповедь «Не убий» — и одновременно благословляет солдат, идущих на войну.