Дыхание дракона - Крускоп Сергей - Страница 40

Гном тихонько завыл. Ивона стояла, пошатываясь, совершенно опустошенная. Сил на вторую атаку у нее не оставалось, и она могла только с безразличием наблюдать, как неумолимо приближается ее смерть. Татцельвурм, по-видимому, это тоже осознавал, а потому не торопился. Свернув тело полукольцом, он медленно приподнял переднюю часть туловища, смыкая и размыкая выставленные вперед когти. Приоткрыл пасть – и Ивона увидела ряды мертвенно поблескивающих тонких и острых зубов.

Внезапно татцельвурм сделал резкий выпад. Пусти он в ход лапы – девушке пришел бы конец. Но она почти смогла уклониться от несущейся ей навстречу головы монстра. Жгучая боль разлилась по руке, Ивону резко дернуло назад и крутануло, когда зубы, нанесшие укус, на мгновение завязли в рукаве кожаной куртки. Змей качнулся и занял исходную позицию. Похоже, он не ожидал, что такая смирная жертва окажется на деле столь подвижной. Правая рука Ивоны повисла бесчувственной плетью, но левая вполне слушалась. «Только бы не отобрали, только бы не нашли!» – вспомнив про амулет из драконьего зуба, девушка медленно, что бы не спровоцировать тварь, опустила руку к карману, даже зажмурившись от напряжения. Если ее обыскивали, то делали это, пока она была без сознания, а после ей некогда было проверять свои карманы. Ура, он был на месте! Даже через куртку Ивона ощутила тепло амулета, но сейчас ей нужно было дотронуться до него голой рукой. Кончики пальцев осторожно погрузились в карман и коснулись гладкой, словно отполированной поверхности зуба. И тут она ощутила легкое покалывание – сперва в кисти, затем во всей руке, а после и вдоль позвоночника.

Татиельвурм злобно взвизгнул и обернулся: оставшийся в живых орк догнал его и со всей силы всадил меч в изгиб тела. Судорожное движение хвостом – и орк полетел в темноту, переворачиваясь в воздухе. Ивона резко выдернула руку из кармана и сделала быстрый взмах, целясь в стремительно оборачивающуюся к ней распахнутую пасть.

Ударной волной ее опрокинуло, попутно опалив брови и челку. Верхняя жердь обрешетки занялась от рассыпавшихся искр. Обезглавленный змей завертелся в конвульсиях, дергаясь и сворачиваясь кольцами, походя разнеся в щепы одно из колес повозки. Повозка накренилась, едва не вывалив гнома наружу, но устояла. Змей дернулся еще несколько раз, изогнулся напряженной дугой и замер.

Наступила тишина.

Звезды светили как прежде, медленно поворачиваясь на небосводе; проблескивали внутренним светом дотлевающие кострища. Посреди разоренной стоянки лежали два обезглавленных монстра, тела столь же безнадежно мертвых орков и стоял один недоумевающий, но вполне живой гном.

Правда, Ивона не видела этой картины, потому как впала в глубокое беспамятство…

Глава 11

МЕЧ В КАМНЕ

Эй, просыпайся! Очнись! «…Темно, холодно: наверное, настолько холодно, что руки и ноги замерзли и перестали что-либо чувствовать. Пошевелить пальцами… нет, не получается! А может, и получается – но они же отмерзли и ничего не чувствуют. Странно, я всегда считала, что отмороженные конечности должны болеть – тягостной, тянущей болью. Но нет, не болят. Видимо, отмерзли до такого состояния, что болеть уже не могут, значит, и шевелиться тоже не могут…» – Очнись! Как тебя там звать? Ивона! «…Холод. Странно, если ноги и руки отморожены полностью, то и остальное тело вряд ли в лучшем состоянии. Почему же холод есть, а боли нет? Впрочем, было бы о чем горевать… Главное даже не холод, а тьма. Тьма вокруг абсолютная, всепоглощающая, словно пожравшая весь мир: не только 'цвета, но и любые звуки и запахи. Ничего не видно, сколько ни старайся – темнота. Нет, лучше так – Тьма! Бархатистая вязкая тьма, в которую все проваливается, как камень в зыбучую грязь… Даже не в воду – вода отзовется всплеском и кругами. Эта же тьма – как зыбун: проглотит не дрогнув. Такой тьмы не бывает даже самой темной ночью. Такой не бывает даже в самой глубокой и мрачной пещере. Может быть, уже всё? Этот холод без боли, эта тьма без звуков – это что, грань? Или то, что ждет за нею? Веселенькое местечко! И что, здесь придется коротать бесконечность?

Какие-то мысли, как бы это сказать… не покойницкие? Да и ощущения какие-то появились…»

Ивона с огромным трудом разлепила веки, успешно борясь с желанием приподнять их пальцами по одной простой причине – руки ее все равно не слушались. И тут же зажмурилась вновь: в глаза ударил свет, вызвав судорогу и пронзив мозг огненными змеистыми молниями. Всего-то масляная лампа на столе да чадящий факел в отдалении, но после той темноты, в которой девушка пребывала минутой раньше, они сияли ослепительно ярко.

– Очнулась? – поинтересовался чей-то голос. Кажется, Торгона.

– Жить будет… какое-то время, – отвечал второй голос – женский. – Раз в сознание пришла, то уж дальше выкарабкается.

Ивона еще раз осторожно приоткрыла глаза и попробовала оглядеться, насколько возможно. Так, она в пещере, над головою каменный свод, аккуратно выглаженный и выровненный, – стало быть, пещера искусственная (гномья, наверное). Где-то сбоку – край стола, на нем мерцает светильничек-плошка, у входа в помещение торчит факел.

Девушка попробовала повернуть голову. Шея хотя и неохотно, но слушалась, голова от совершенного маневра вроде бы не отвалилась, зато улучшился обзор. В поле зрения попали: стол – теперь почти целиком, какие-то шкафы и полочки, край подушки (ага, значит, мягкое под головой – это подушка), стул, а также двое внимательно следивших за ней гномов.

Одним из гномов действительно оказался Торгон, сидевший на стуле и теребивший свою бороду.

– Приходит в себя, – удовлетворенно констатировала гномиха, тщательно растиравшая что-то в бронзовой ступке на столе. – Крепкий организм, выкарабкается.

«Видимо, это местная лекарка», – подумала Ивона. Торгон говорил вроде, что здесь неподалеку есть гномье поселение. Неподалеку от чего?.. Ах да, были же разбойники, ночевка под открытым небом, а потом ей пришлось убить двух змеевидных тварей с когтистыми лапами… Неудивительно, что она отрубилась: и без того едва держалась от голода, усталости и боли, так еще поверх этого – колоссальный расход энергии! Странно, что она вообще справилась со второй тварью, а не грохнулась в обморок после первого же пульсара…

– Ты как чувствуешь себя? – участливо поинтересовался Торгон.

– Никак, – честно созналась Ивона, обнаружив при этом, что как-то она все-таки себя чувствует и способность говорить сохранила. – Где я?

– В Ниинг Туэссе, – ответил гном, – пещерном поселении: помнишь, я тебе о нем говорил?.. А это Яргвина, знахарка здешняя. Она тебя живо на ноги поставит.

– Поставит-поставит, – согласилась Яргвина. – Ты, Торгон, не забывай, на ее месте обычный человек… да и эльф тоже… уже никак бы себя не чувствовал. Дня четыре уже в Заподземном мире бы парился.

– Почему? – нашла в себе силы спросить Ивона, несколько недоумевая: ну обморок от переутомления – с кем не бывает? И вдруг слова знахарки породили новую мысль. «Стоп! Дня четыре?! Сколько же я уже здесь?»

– Да уж шестые сутки пошли, как тебя Торгон и этот гоблин к пещере приволокли. Ты, дева, не печалься, за меня половину работы твои родители сделали, не знаю уж, кто именно.

Ивона слушала, одновременно разглядывая Яргвину. Она никогда не видела женщин-гномов: похоже, их вообще не было в человеческих городах, куда гномы-мужчины часто приезжали по торговым делам, а то и жили там годами. И напрасно говорят, что у гномов и женщины бородаты! Яргвине, на человеческий взгляд, было лет под пятьдесят – этакая бодрая, строгая… хм… пожилая женщина. Старухой язык не поворачивался ее называть. Но, глядя на ее теперешнюю внешность, легко можно было представить, что в молодости она была весьма привлекательна, даже и на человеческий взгляд. Только что росту в ней было маловато: Ивоне она пришлась бы по плечо.

– Тебя укусил татцельвурм, – сообщила Яргвина. – Знаешь, что это значит?