Дыхание дракона - Крускоп Сергей - Страница 3

Рыцарь, несмотря на страх (ничего не боятся, как известно, только круглые идиоты – смелость же заключается в преодолении своих страхов), почувствовал обиду.

– Этот меч, – сказал он, – в моей руке исторг жизнь из трех магических тварей и доброй сотни гоблинов и мелкой нечисти!

Дракон хмыкнул (непонятно, то ли одобрительно, то ли презрительно), а затем, резко нагнувшись, приблизил голову к самому лицу рыцаря. Тот отшатнулся, ударив рептилию мечом по челюсти. Клинок с жалобным звоном отскочил от блестящих щитков, отбив в сторону руку невольного драконоборца. Рыцарь замер, не представляя, что делать дальше, зато прекрасно осознавая, что от одного-единственного выдоха ящера от него останутся лишь дымящиеся сапоги.

Но тут неожиданно третий участник событий (вернее, участница) решил напомнить о своем присутствии. Без страха разглядывая в упор драконью морду, девочка вдруг загулила и, выпростав ручки из одеяла, схватилась за встопорщенные чешуи над ноздрями дракона.

Несколько бесконечно долгих секунд маленькая девочка и огромный огнедышащий зверь смотрели друг другу в глаза, затем дракон медленно отвел морду.

– Мы еще встретимся, крош-шка, – еле слышно прошелестел он и громче, чуть насмешливо добавил: – Как тебя звать, рыцарь?

– Олбран Визентский.

Взмах огромных, пурпурных с золотом крыльев, порыв горячего ветра, облако пыли, смерчем взметнувшееся выше головы и медленно осевшее, пригнувшиеся ветви кустов с жалобно шелестящей листвой, тень, на мгновение закрывшая солнце…

– Я запомню тебя, рыцарь!

Шептались листья дерев, шуршала трава; гнедой конь, нервно фыркая, переступал ногами, кося глазом на хозяина. Дракон кругами поднимался ввысь – и вот он уже снова стал неприметным крестиком в медленно раскаляющемся безоблачном небе.

Глава 1

МАГИЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

Соловый жеребец тряхнул светлой расчесанной гривой и оглянулся на всадницу, словно спрашивая: «Что, уже все, нагулялись?» Сидевшая на нем невысокая девушка с серебристыми волосами закончила озирать окрестности и ободряюще похлопала коня по шее.

– Ну да, – сказала она, – что-то нет настроения кататься. Поехали домой.

Соловый пошевелил ушами и послушно повернул в сторону видневшегося вдали небольшого, словно игрушечного замка.

– Давай-ка пробежимся напоследок, – вновь обратилась девушка к коню.

И они понеслись галопом через заросший лютиками суходол, до полусмерти напугав таившихся в траве перепелок.

Звали девушку Ивоной, и всякий, кто хоть раз в жизни видел эльфа, обратил бы внимание на ее цвет волос, столь характерный для этой расы, а также на ее заостренные ушки. Впрочем, всякий, кто видел в жизни больше одного эльфа, отметил бы, что Ивоне для настоящей эльфийки не хватает роста и солидности, да и карие глаза выдают в ней полукровку. Замок же, к которому галопом мчался соловый жеребец, сбивая копытами золотистые цветки, принадлежал родному дяде Ивоны – ушедшему на покой, хотя и не старому еще рыцарю Олбрану Визентскому.

Вблизи замок казался еще неказистее. Построенный три с лишним столетия назад для защиты от врагов, которые уже канули в Лету, растворившись без остатка в населении ширящегося королевства или же уйдя куда-то в поисках лучшей доли, замок как оборонительное сооружение слабо выдерживал критику. Цитадель его состояла фактически из одной башни, сложенной из дикого камня; в низкой стене каменная кладка перемежалась с бревенчатой. Чтобы приспособить эту инженерную конструкцию для жилья, около сотни лет назад часть построек была снесена или перестроена, и обороноспособность замка еще больше снизилась в пользу иных, мирных целей.

«Мирные цели», похрюкивая, с одухотворенным видом рылись в грязи на дне давным-давно не чищеного рва. Две хрюшки, заслышав стук копыт, оторвались от столь важной деятельности и, подняв розовые рыльца и шевеля ушами, проводили всадницу любопытным взглядом. Девушка завела солового в конюшню и умело расседлала. Чмокнула зверя в бархатистый храп и, закрыв дверь денника, крадучись пробралась к дому.

Слава богам во главе с Богиней-Матерью, что никто из домочадцев ей не попался, и она беспрепятственно добралась до лестницы, ведущей на чердак.

Чердак замка – самое удобное и надежное место, чтобы укрыться от всех видов нежелательного внимания. Ивона давно обосновала здесь свое тайное убежище, хотя в ее распоряжении была вполне приличная комната. Но комната – для жизни, а чердак – для души, когда эта последняя жаждет одиночества. Конечно, и здесь ее найдут, если она действительно понадобится, но, по крайней мере, не пристанут с каким-нибудь случайным поручением по дому. Домашнюю работу Ивона терпеть не могла, хотя иногда и принимала ее как неизбежное зло. Опять же кузенам сюда вход хоть и не запрещен, но категорически не рекомендован. Впрочем, это сейчас неактуально: кузен и кузина, оба значительно моложе самой Ивоны, гостят у своей бабки по материнской линии.

Девушка устроилась на брошенном прямо на пол тюфяке, заложив руки за голову, а одну ногу закинув на другую, и задумчиво жевала соломинку.

Да, чердак хорош. Добротно сработанная крыша не пропускала воду даже в самые сильные дожди, и помещение было сухим и чистым. Впрочем, последнее обстоятельство больше относилось к заслугам самой Ивоны, которая, при всей своей нелюбви к любым бытовым делам, всегда поддерживала здесь относительный порядок. Лежа на тюфяке, она видела из окна покатые холмы, поросшие луговым разнотравьем, и кусочек неба, а внутренний дворик и постройки самого замка не попадали в поле ее зрения. Так что возникала полная гармония с природой и миром в целом, позволяющая ощутить себя могучим чародеем и любомудром, познающим тайны бытия в одинокой древней башне. Это ощущение усиливали коренные обитатели чердака, которые легко могли бы привести в замешательство более чувствительную натуру: полторы сотни летучих мышей, которые днем квартировали где-то за стропилами, а ночью с тонким писком отчаливали в сторону реки. Ивона, в отличие от большинства девушек ее возраста, не возражала против их соседства и пару раз даже возвращала выпавшего из-под потолка маленького розового детеныша в лоно его обширной семьи.

Ивона вынула из кармана штанов (которые предпочитала юбкам и платьям, к вящему неудовольствию госпожи Визентской) недавний анонимный подарок и, как проделывала уже не раз, принялась рассматривать его. Ни она сама, ни ее дядя и опекун не представляли, кто бы его мог преподнести. Более того, ни конюх, ни прочая прислуга не видели, кто, как и когда этот подарок принес. Три дня назад, в то самое утро, когда ей исполнилось восемнадцать, подарок просто появился на подоконнике обеденной залы – небольшой, с ладонь, сверток с приложенной к нему запиской. Надпись на записке была сделана почерком столь ровным и четким, что невозможно было представить, как ее вообще могла вывести человеческая рука. Она была краткой: «Ивоне». В свертке из пергамента оказался белоснежный, гладкий, словно тщательно отполированный, драконий зуб. Ни инкрустаций, ни каких-либо еще надписей или значков, просто зуб – и все.

По крайней мере, дар был оригинальным – драконьи зубы ценились фармацевтами, целителями, да и магами буквально на вес золота, поэтому любая подобная часть огнедышащего ящера, попав в человеческие руки, практически через день оказывалась измельченной в порошок и расфасованной в аккуратно закупоренные флаконы. Ивона, разглядывая сейчас подарок, недоумевала, чем именно зубы дракона, а не виверн или тех же линдвормов, заслужили такую честь. Впрочем, деревенские знахарки не брезговали добавлять в декокты и эти аналоги.

Ивона еще повертела драконий зуб, держа его двумя пальцами и разглядывая на просвет, – он был абсолютно непрозрачным. Вздохнув, девушка собралась сунуть таинственный подарок обратно в карман, но едва сжала его в ладони, как почувствовала, что зуб нагревается. И одновременно ощутила покалывание в кончиках пальцев. Знакомое свойство магического предмета. Девушка вновь поднесла подарок к глазам. Нет, ничего доселе скрытого на нем не проявилось, но, приглядевшись, девушка различила едва заметное мерцание, окружавшее зуб подобно короне.