Пламя Победы - Туров Тимур - Страница 12

При этом Карим отметил на всех снимках наличие развитых эпифизарных хрящей, какие бывают у растущего организма, но не у взрослого человека.

«Все правильно, – вспомнил он, – маах`керу за счет них способны перекидываться».

Вошел анестезиолог, поздоровался и начал осмотр девушки.

Он не видел сквозь Пелену, а значит, Кариму придется корректировать назначения самому: надо не забыть предупредить Светлану уменьшить дозу анальгетика и не вводить антибиотик. Времени на раздумья оставалось мало. Перелом луча и даже перелом плечевой кости при таком расположении отломков для оборотня – ерунда. Гипс – и уже завтра все срастется. Но именно по этой же причине осколочный перелом – это довольно опасно. Срастется быстро и неправильно. Поэтому надо немедленно сопоставить разрозненные части костей. Причем открытым способом, вручную. А значит, кровопотеря во время операции действительно может быть.

Карим подошел к телефону и набрал номер отделения гематологии.

– Вот лист назначений, – говорил в это время анестезиолог, протягивая Светлане бумагу. – Премедикация стандартная, фентанил, дроперидол, димедрол, омнопон…

За его спиной Карим сделал предупреждающий жест Светлане, затем заказал кровь.

– Я буду через десять минут, – сказал анестезиолог и вышел.

Снежана, раскрыв глаза, испуганно смотрела на Карима, Светлана ждала, держа лист назначений обеими руками.

– Все будет хорошо, – улыбнулся доктор Снежане. – Света, значит, смотри…

Через две минуты, отдав распоряжения, доктор Сатин пошел мыть руки перед операцией.

Анестезиолог произвел интубацию[5], высказав шумное одобрение по поводу короткой широкой гортани пациентки. Задышал аппарат искусственной вентиляции легких, Снежана провалилась в глубокий медикаментозный сон.

Репарация отломков напоминает работу ювелира. А еще – игру в детский конструктор или складывание пазлов. Разница лишь в том, что материал под руками живет, дышит, истекает кровью. Работали быстро, но без нервозности. Присутствие Светланы придавало Кариму уверенности. К тому же он быстро вошел в привычный ритм: маах`керу на столе, человек, дейвона, сатра или кто другой – какая, по сути, разница? Он – врач, они – пациенты. Главное, делать свое дело и не заморачиваться.

Как всегда – вдох, скальпель в позиции смычка, разрез.

Кожа, под ней – жировая клетчатка, фасция…

– Желобоватый зонд!

Вот и он, Светлана начеку. А дальше – мышцы, и под ними – раздробленная большеберцовая кость. Хорошо, что пациентка – маах`керу. Человеку, да и не только ему, такие повреждения грозили бы жировой эмболией[6]. Крючки Фарабефа в ране, главное – не зацепить две добавочные артерии. Теперь можно спокойно «собирать конструктор»… Спокойно, но быстро. Пот со лба медсестра промокнет стерильной салфеткой.

Посреди операции Карим вдруг заметил слабое фиолетовое свечение вокруг девушки. Сначала он принял его за тело Силы – ауру, которой обладает любой организм, но скоро понял, что ошибся.

«Светился» браслет на руке Снежаны, до этого невидимый, камень-глазок, вставленный в полоску кожи, укрепленную каркасом. Как раз в вене этой руки, чуть выше, торчала игла от капельницы, на другой была закреплена манжета тонометра: анестезиолог время от времени проверял давление.

Ни работники «Скорой помощи», ни врач приемного покоя, ни даже Карим со Светланой, а уж тем более – нейрохирург и анестезиолог браслет не заметили. Вероятно, он был скрыт, так же, как была скрыта его аура, которая обрисовалась, когда пациентка погрузилась в глубокий наркоз. Интересно, что ее собственная аура, или тело Силы, так и не обозначилась. Вероятно, амулет – а то, что браслет обладает особыми свойствами, не вызывало сомнений – надежно защищал хозяйку.

Но отвлекаться, раздумывая над свойствами браслета и силой магии маах`керу, не было времени, предстояла еще репозиция костей на второй голени.

…Когда Карим вышел из операционной, стояла глубокая ночь.

Он устал, как будто разгружал движущийся поезд, но был уверен: сделал все правильно. Кости срастутся за сутки, и без всякой магии, и это только благодаря его усилиям и живучему организму Снежаны.

Карим вышел на крыльцо приемного покоя покурить. Обычно он не злоупотреблял этим пагубным дурманом, но сейчас хотелось спокойно подумать. А можно ли ожидать, что врача-травматолога оставят в покое хоть где-нибудь, кроме курилки? Это священное место – понимают даже больные.

Но оказалось, что обитель греха уже оккупирована Бочонком и еще одним врачом, пожилым реаниматологом Сергеевым. Впрочем, Бочонок долго не задержался. Буркнув что-то по поводу горячей ночки, он пожелал коллегам удачи и отправился спать.

Сергеев и Карим остались вдвоем.

– Ну, как у тебя? – спросил реаниматолог, стряхивая пепел. – Вам сегодня счастья привалило, я слышал…

– Так и есть, – кивнул Карим. – Сатра штук пять привезли, двое на вытяжении, троих прооперировали. А мне маах`керу досталась, с осколочными. Под заклинание попала, видимо, – сама бы так не расшиблась.

Он выпустил кольцо сизоватого дыма.

– Даже? – удивился Сергеев, потирая лоб. – Давно не видел здесь маах`керу. А может, и вообще их в городе не видел. Покажешь?

– Конечно, заходите. Только быстрее. А то завтра-послезавтра на выписку пойдет.

– У них же все – как на собаке, – понимающе кивнул реаниматолог. – И откуда она тут взялась? Молодая?

– Угу. Лет двадцать.

– Маах`керу и сатра, значит. Вот оно как, – задумчиво произнес Сергеев. – Дрались, что ли? Не одна же она была?

– Да вот, не знаю. Молчит. Очнется после наркоза – расспрошу.

– Ты вот что. Ты за ней на всякий случай приглядывай. Молодая девчонка, только что после операции, одна в чужом городе… Нам, конечно, в дела сатра влезать ни к чему, но наши больные – это наши больные. Мы за них отвечаем, что бы там ни думали хозяева города.

– Это да, – согласился Карим. – Она в боксе сейчас, Света там рядом.

– Это та, носатенькая? – улыбнулся Сергеев. – Сет-Лана?

– Угу.

– Хорошая медсестра. Таких сейчас днем с огнем не сыщешь!

– А что, маах`керу вообще никогда не жили в Зеленограде? – осведомился Карим, гася бычок о край перил.

Реаниматолог мотнул головой:

– Нет. В деревнях они тут раньше жили, но в начале войны почти все погибли. Холм на сорок первом километре знаешь?

– Само собой.

– Вот там они и лежат. Люди тоже, конечно. И дейвона, и элохим. Но больше всего – маах`керу. Можно сказать, Москву они защитили. С Панфиловым так точно стояли маах`керу. И там, в Силино, где сейчас десятый район. Там окопы были. Мне отец рассказывал, он с ними рядом в окопе и сидел…

Сквозь разорвавшуюся густую пелену тумана сияло солнце. Оно стояло уже высоко над полем, и лучи его падали почти отвесно. Местность просматривалась далеко: пашня, а у горизонта темнеет лес.

– Противник накапливает силы, видимо, готовится нанести нам мощный удар, – говорил лейтенант Сергеев, из окопа с помощью стереотрубы внимательно наблюдавший за неприятелем. – Придется сделать перегруппировку. Вы пойдете на левый фланг. Бойцов там осталось мало, могут не удержаться. А я возьму центр. Сами справимся, я думаю. Если все ясно, можете идти.

Младший лейтенант Алесь Довжук поднялся и тихо произнес:

– Иду. Постараюсь удержаться на позициях, не допустить паники.

– Основное – выдержка и спокойствие. Враг не страшен. Нужно только хорошо подготовиться к его встрече. Подпустите немцев поближе, а потом поражайте автоматным огнем и карманной артиллерией. Когда первые ряды будут расстроены, поднимайте своих в контратаку.

Алесь вылез из окопа.

– В рост не идите, пробирайтесь ползком. Сигнал контратаки – белая ракета в сторону противника, – добавил Сергеев, под командованием которого сегодня была целая рота. – Амулет с вами?

– Так точно!

– Не забудьте воспользоваться.