Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 36

Да и неудивительно, ибо у порога своего родного дома стояла женщина, дважды оставившая его; первый раз — счастливой невестой с благословением отца, а во второй — несчастной, противящейся всему миру разведённой женщиной.

А теперь она вернулась… Что ей здесь было нужно? Защиту ли она искала? Была ли снова обманута? Надеялась ли, что отец гнев сменит на милость и примет её, как блудную дочь? Нет!

Любящий муж, день и ночь беспокоившийся о ней, думал, что сейчас она наслаждается тёплым климатом курорта, куда он отвёз её для поправки здоровья и где оставил в хорошем обществе, в то время как ему самому пришлось вернуться на службу.

Нет, она пришла сюда не как обманутая жена и не как раскаявшаяся дочь, а как несчастная мать, истосковавшаяся по своему бедному сыну.

Когда страх и тоска переполнили её сердце, она поборола свою гордость и отправилась в путь. Она предполагала, что даже если разгневанный отец не смилостивится, он всё же скажет ей правду о состоянии сына. Все свои надежды она связывала с Орловым. И вот она добралась сюда, а переступить его порог у неё уже не было сил — воспоминания её слишком разволновали.

Наконец баронесса Райнер открыла калитку и, как прежняя Наталия Орловская, побежала к знакомому дому. Она хотела сразу подняться к пану Николаю, однако приветствие слуги остановило её в слабо освещённом коридоре.

— Где господа? — спросила она с едва заметной дрожью в голосе.

Ноги её подкашивались от волнения — пришлось прислониться к перилам.

Слуга дважды повторил, что старый хозяин в Подолине, а молодая хозяйка в Горке, и что они на этой неделе вряд ли вернутся сюда, прежде чем Наталия поняла смысл сказанного. Он ещё спросил, не угодно ли пани войти в дом, и хотел позвать экономку. Но она, кивнув головой и странным взглядом оглядев коридор, повернулась и вышла.

Медленно дойдя от дома до калитки, она закрыла её за собой и, обессилев, опустилась на каменную ступеньку. С исчезнувшей надеждой иссякли и её силы. Она даже не плакала, её глаза уставились в пустоту. Если бы из её груди не вырывались стоны страдания и душевной муки, могло показаться, что она мертва.

Большая неудача не могла постигнуть бедную женщину. Она рискнула всем: семейным счастьем, домашним миром, своим слабым здоровьем — и всё оказалось напрасным. Наталия почувствовала только теперь, что привело её сюда не только желание узнать что-нибудь о Никуше — она надеялась снова припасть к груди дорогого отца и обрести его прощение.

А от родного дома веяло холодом и пустотой. Другая на её месте могла бы велеть отпереть комнату для гостей и, по крайней мере, переночевать в доме, а потом отправиться дальше искать своих родных. Но баронесса Райнер и этого не могла. Нельзя, чтобы её кто-нибудь увидел здесь, на пороге, как нищую. Надо было уходить. Но куда?

Для привыкшей к удобствам и к тому же больной и слабой женщины Орлов был слишком далеко от железнодорожной станции и от городка. Зачем она отпустила дрожки! Но кто мог подумать, что, вернувшись после долгих лет в свой родимый дом, она даже не найдёт здесь ночлега? Как это было горько!

Она приподнялась, взглянула ещё раз сквозь слёзы на дом и отправилась обратно в Подград. Был уже вечер, светила луна. Путь, по которому она много раз мчалась в своём экипаже или верхом и по которому она, Наталия Орловская, никогда не ходила пешком, показался баронессе Райнер очень длинным.

Когда до городка было уже совсем близко, силы её иссякли. И если до сих пор она рада была, что не встретила никого из знакомых, то теперь мечтала об этом, чтобы хоть кто-нибудь её поддержал добрым словом. Взгляд её упал на освещённое окно одинокого домика, в саду которого была скамья. Опустившись на неё, она подумала: «Отдохну немного и пойду искать ночлег».

Вдруг она вздрогнула: через открытую дверь дома послышались чудные молодые голоса:

«Где сыщет здесь в мире душа кров родной?

Кто даст ей здесь мирный приют и покой?

Не может сулить этот мир у себя Приюта, где зло не коснётся тебя».

Наталия прислонилась к стене, слёзы потекли по её щекам.

«Нет, нет, нет, нет! Он нам чужой?

Лишь в мире небесном есть полный покой…»

Пение прекратилось, а аккомпанемент доносился словно издали. Подгоняемая невыразимой тоской, она вошла в маленькую прихожую и села на тот же стул, где несколько недель назад сидела её дочь и где она познала, что Христос ей ещё не открылся.

А баронессе Райнер Он разве открылся? Бедная, хоть кто-нибудь когда-либо спрашивал, верит ли она в Него? Воспитанная поверхностной католичкой, она вышла замуж в лютеранскую семью, где имя Иисуса Христа никогда не произносилось. Потом, чтобы вступить во второй брак, она сама стала лютеранкой, отступив от религии своих предков, и приняла совершенно незнакомую ей религию мужа, о которой инженер Райнер знал только то, что вообще необязательно во что-то верить или чего-то придерживаться. В этом он видел евангелическую свободу. Кто-нибудь хоть раз спросил эту женщину о её вере? Никто, хотя Райнеров, как и Орловских, посещало немало священников для интересного времяпрепровождения.

Потом она сама убедилась, что глупо верить в святых, в деву Марию и молиться им.

У неё не оставалось ничего, во что можно было верить, кроме определённого представления о далёком, великом, страшном Боге, наказаний Которого она боялась, но Которому она не смела молиться. Христа она знала только по образам и фигурам из слоновой кости, ибо никогда не встречала человека, который по-настоящему верил бы в Него.

Теперь она сидела у двери небольшого помещения, где проходило собрание, и слушала пение;

«Живущим с надеждой на Бога живой Устроил Он город на небе святой,

Сходящий в сиянье для нас, как венец, — То кров ли родной и обитель сердец?

Да, да, да, да! То кров родной,

И мне со святыми там вечный покой».

Сколько лет она не слышала словацкого слова! Как сладостно звучали знакомые звуки любимого с детства языка! Она не всё понимала, но знала, что речь шла о чём-то прекрасном, чего ей не хватало и в чём она так нуждалась. «Ах, где я найду покой? Для меня не будет покоя», — подумала несчастная женщина, зарыдав. звуки гармонии умолкли, и эта бедная загнанная, обманутая душа с раненым сердцем услышала молитву, какой ей ещё не приходилось слышать.

Мягким голосом кто-то молился о помощи и свете для бедных, блуждающих без Иисуса душ. Затем тот же голос стал читать Евангелие, и дама, увидев говорящего, не могла оторвать глаз от его благородного лица Он читал историю о Закхее, который готов был пожертвовать всем, чтобы только увидеть Иисуса.

Баронесса, поняв, что это текст из Слова Божия, с удивлением осмотрелась: не в церкви же она была. Но последовавшая за чтением проповедь так увлекла её, что она забыла всё вокруг.

Проповедник описывал, каким богатым и влиятельным человеком был Закхей и что ему всё же чего-то недоставало. В горе он не имел утешения, радость обычно длилась недолго. У него не было недостатка ни в чём, но тяготило его бремя совершённых грехов, от которых он не мог избавиться и за которые, во что он верил. Бог накажет его во времени и в вечности.

Молодой человек разъяснял всё так ясно как будто рисовал на полотне или в зеркале показывал судьбу самой Наталии. Затем он рассказал про Господа Иисуса Христа, кем Он был и зачем Он пришёл в этот мир.

На одной из скамей в комнате сидели люди, о которых в Писании сказано: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти!».

Это им он объяснял всё так ясно и просто и пытался несколькими словами сказать всё, что человек должен знать, чтобы поверить в Иисуса Христа и спастись. Он не знал, что его слушает высоко поставленная дама, которая его не поняла бы, если бы он говорил иначе.

Потом он говорил о том, как Закхей встретился с Христом и принял Его в своём доме и какое счастье и мир Он даровал его сердцу. Наконец он заговорил о стихе, который запомнился Наталии особенно: «Ибо Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее», в том числе и тебя, дорогой брат, и тебя, дорогая сестра! Приди к Нему, прими спасение, как Закхей! Аминь».