Медальон для невесты - Картленд Барбара - Страница 31

А мистер Фолкерк организовал все остальное.

Он решил, что Тара будет дежурить возле герцога по ночам, а Гектор, камердинер его светлости, в течение дня — по крайней мере, до тех пор, пока Тара не выспится и не погуляет на свежем воздухе.

Мистер Фолкерк приказал принести в спальню герцога кушетку, чтобы Тара могла прилечь на нее ночью.

В шесть утра ее сменил Гектор. Тара перешла в свою комнату, упала в постель и уснула глубоким сном.

Поначалу ее напугало то, что герцог долго был без сознания. С другой стороны, было даже лучше, что он не осознает, насколько опухла и воспалилась его рука.

За ночь ей пришлось дважды или трижды переменить повязку. Днем этим занимался доктор.

— Ну что, он еще не пришел в себя? — спросила она на второй день у мистера Фолкерка, заглянув к нему в покои вождя.

— Пока что никаких изменений, — ответил тот. — У него явный жар: мечется… Такой беспокойный… бредит…

— Ночью было то же самое, — вздохнула Тара.

— Думаю, голова доставляет ему даже больше страданий, чем рана в руке, — ответил ей мистер Фолкерк. — Помню, когда у меня было сотрясение мозга, я все время чувствовал боль, хотя и не осознавал, где нахожусь и что происходит. А доктор обещал, что он скоро придет в сознание!

В ту ночь, оставшись наедине с герцогом, Тара присела рядом с ним на кровать и стала осторожно массировать его лоб.

Поначалу герцог лежал тревожно, но чем дольше она поглаживала его лоб, тем спокойнее он становился.

«Возможно, я над ним ворожу», — подумала Тара, припомнив, что именно об этом просили ее заболевшие приютские дети: поворожи!

Но от неудобной позы рука ее вскоре затекла. Тогда Тара устроилась в изголовье кровати, положив голову герцога себе на колени.

Как только она начала ухаживать за ним, ей стало все труднее видеть в нем того грозного мужа, который женился на ней исключительно для того, чтобы отомстить враждебному клану!

Теперь он был похож на одного из приютских детей: стоило им пораниться или обо что-нибудь ушибиться, и они мгновенно утрачивали боевой настрой, теряли всю агрессивность. Злобный зверек превращался в обычного ребенка, отчаянно нуждающегося в материнском утешении.

Поскольку Тара была единственным человеком, способным исполнить эту роль, она старалась не только снять боль, но и заронить в них немного мужества, без которого им пришлось бы очень трудно в будущем.

Дети в приюте шепотом пересказывали друг другу чудовищные истории о том, как обращаются с детьми некоторые господа и хозяева.

Тара умоляла миссис Бэрроуфилд остерегаться тех, для кого дети были простым предметом торга, а не людьми, способными чувствовать и переживать.

Она частенько плакала, когда ей приходилось прощаться с теми из мальчиков, которые ей особенно полюбились. Дети покидали приют с побледневшими от страха лицами, а она переживала из-за того, что не может защитить их от враждебного им и жестокого мира.

Нечто схожее она чувствовала и сейчас. Герцог в опасности, ему угрожает чья-то ненависть и ядовитая злоба, закаленная временем, настоянная на обвинениях и неутихающей жажде месте. Ей хотелось уберечь его не только от физической боли, но и от душевных страданий.

Она чувствовала, что душевная боль, будто яд, текла по его венам, меняя к худшему его природный характер.

На третью ночь герцог пришел в сознание.

Тара, пристроившись рядом, в очередной раз массировала его лоб, когда герцог внезапно открыл глаза и попросил:

— Пить…

Осторожно вынув руку у него из-под шеи, она переложила его голову на подушку.

— Сейчас принесу, — ответила ему Тара.

Спустившись с высокой постели, она принесла со стола ячменный отвар. Бережно приподняв голову раненого, она поднесла стакан к его губам.

— Хотите есть? — спросила она. — У меня есть теплый суп. Если бы вы смогли проглотить хоть пару ложек, то быстрее пошли бы на поправку.

Герцог непонимающе взглянул на нее.

— Что… случилось? — хрипло спросил он.

— С вами… произошел несчастный случай.

— Где?

— Возле пирамиды. Мы там гуляли… А потом… Вы упали и ударились головой об острый камень!

— Я… помню.

Герцог закрыл глаза, и Тара решила, что он уснул. Однако она не спешила прилечь на кушетку — на случай, если снова понадобится ему.

Спустя два часа он вновь заговорил:

— Почему… ты здесь?

— Я ухаживаю за вами, — ответила Тара. — Доктор вами очень доволен.

— В меня… стреляли?

— Да, но это был несчастный случай.

— Кто стрелял?

— Я не успела его разглядеть, — ответила Тара. — Все так быстро произошло…

Она настояла на том, чтобы герцог выпил несколько ложек «такого питательного мясного бульона!» — она держала его возле горячего очага, чтобы бульон не успел остыть.

— Хватит, — сказал герцог, выполнив ее просьбу, и отвернул лицо.

— Еще ложечку! — умоляюще воскликнула Тара. — Бульон поможет вам окрепнуть. Я так переживала из-за того, что все эти дни вы ничего не ели!

Она поднесла ложку к его губам, и герцог проглотил то, что в ней было. Но после закрыл глаза, как бы показывая, что с него достаточно.

Утром на смену Таре пришел Гектор, и она удалилась к себе в комнату. Однако сон к ней не шел. В обед она снова была уже в спальне герцога.

— Я умыл его светлость и побрил, — доложил Гектор. — Он немного поел, а теперь спит.

— Пойду немного прогуляюсь, — слабым голосом промолвила Тара. — А как только вернусь, приду сюда.

Выйдя из комнаты, она направилась к покоям вождя и только у самых дверей заметила, что по лестнице поднимается несколько человек.

К величайшему своему удивлению, Тара увидела Алистера Килдоннона с двумя старшими сыновьями. Они поднимались наверх в сопровождении мистера Фолкерка. Во взгляде, который тот бросил на Тару, явно читалось предостережение.

— Килдоннон пожелал встретиться с вами, — сказал он Таре.

— Со мной?! — в изумлении воскликнула она.

— Да, герцогиня, — величественно подтвердил Алистер Килдоннон.

Они прошли в покои вождя, и мистер Фолкерк плотно прикрыл дверь.

— Как я узнал, — начал вождь, — невзирая на то, что все твердят о несчастном случае, в герцога на самом деле стреляли на вершине Бен-Арка, куда он поднимался вместе с вами.

Тара молча смотрела на говорившего. Мистер Фолкерк также не сводил с него глаз.

— Мне нужна правда, герцогиня! — твердо сказал вождь клана, остановив на ее светлом лице тяжелый взгляд. — Вы были там, а значит, видели нападавшего. Если это был, как я подозреваю, один из моих сыновей, мне лучше узнать обо всем сейчас, а не после того, как Мак-Крейги обрушатся на нас в порыве мщения. Вы ведь согласны со мной?

От этого резкого, сурового тона у Тары перехватило дыхание. Она и сама понимала, что все должно развиваться далее именно так… Что же делать? Что отвечать? Она металась, но виду не показывала.

— Боюсь, вас ввели в заблуждение, — все же промолвила она после секундного замешательства. — Герцог получил рану в результате несчастного случая. Он… оступился и просто упал, сильно ударившись о зазубренный камень. Его ружье выстрелило, и он… нечаянно сам ранил себя в руку.

— Вы уверены, что все произошло именно так? — Килдоннон даже привстал от волнения на ноги. И вряд ли он был одержим чувством мести. Он явно хотел избежать конфликта! Но как можно заранее знать, правильный ли он выбрал путь, добиваясь от нее правды?

— Я была вместе с герцогом, — спокойно и как можно более убедительно напомнила ему Тара. — И повторяю — герцог потерял сознание не из-за раны на руке, а из-за ушиба, который он получил в результате падения.

Нервно сжав ладони, она продолжила свою речь, надеясь отвлечь Килдоннона на другую тему:

— Не так-то просто было доставить его светлость в замок! К счастью, один из смотрителей увидел знак, который я установила у пирамиды, чтобы привлечь к нам внимание. Поднявшись на холм, он и обнаружил нас. А вскоре привел с собой еще несколько человек, и все вместе они понесли его светлость домой на носилках, которые быстро соорудили из палок и моего плаща…