Облака мечтаний - Лэннинг Салли - Страница 17

— Да, я устала. Больше того, я измучена. Кто не устает сегодня при нынешнем темпе жизни и тех бесконечных проблемах, с которыми всем нам приходится сталкиваться… Поэтому я и взяла отпуск. Давай лучше не будем об этом.

— Все-таки расскажи мне о своей работе. В какой школе ты преподаешь? В средней или начальной?

С трудом подбирая слова вначале, но все более и более оживляясь, Джорджия начала рассказывать ему о переполненных классах, десятилетних наркоманах и поножовщине среди ребят постарше, о проституции, голоде и расизме. Горько жалуясь на суровые школьные будни, она, сама не отдавая себе в том отчета, с огромной любовью говорила о своих учениках и своей работе.

Словно спохватившись, Джорджия замолчала. Откинувшись на спинку стула, она молча смотрела на остывшие булочки с видом человека, которому только что взвалили на плечи непомерную тяжесть.

— Как долго ты преподаешь? — осторожно дотронувшись до ее руки, спросил Конрад.

— Семь лет. С того самого дня, как окончила колледж.

— Джорджия, дорогая. Семь лет работы в таких условиях могут убить лошадь. Ты не должна стыдиться своей усталости.

— Почему ты решил, что я стыжусь? — Она удивленно посмотрела на него.

— Потому, как ты рассказываешь об этом.

— Да, наверное, ты прав, — вздохнула Джорджия. — Но все равно я чувствую себя виноватой. Вместо того чтобы находиться в школе, я прохлаждаюсь здесь, в пустыне.

— Когда ты должна вернуться?

— После Рождества.

— Я так понимаю, что спутал все твои планы?

— Что-то вроде этого, — слабо улыбнулась Джорджия.

— Куда ты хочешь, чтобы мы теперь отправились?

— Весь мой прошлый жизненный опыт настоятельно велит мне возвращаться туда, откуда я привезла тебя, — в пустыню. Причем вернуться туда я должна одна.

— Ты действительно собираешься это сделать?

— Слушай, нечестно задавать мне такой вопрос, — запротестовала она.

— Это единственный вопрос, который имеет значение, — возразил Конрад.

Он сделал знак официанту, и тот принес еще одну чашку кофе.

— Ты, кажется, неравнодушен к сладкому, — не удержалась Джорджия, наблюдая, как он тщательно размешивает двойную порцию сахара.

— Сестрам приходилось экономить на всем. С тех пор я никак не могу наесться сладкого, — засмеялся Конрад.

— Они, безусловно, были очень добры к тебе, но в приюте трудно научиться тому, как дарить теплоту другим и воспринимать душевную теплоту самому.

— Я обожал сестру Амелию, но кроме меня она по долгу службы должна была любить еще семерых детей. С тобой я впервые понял, чего мне так не хватало всю мою жизнь. Ты перевернула многие мои прежние представления. Я потому веду себя так странно, что до сих пор не могу оправиться от шока, который испытал от встречи с тобой.

— Ты, кажется, все обдумал и рассчитал, — в отчаянии произнесла Джорджия. — Хотела бы я иметь твое самообладание!

— Если я произвожу на тебя такое впечатление, значит, я чертовски хорошо умею притворяться. — Конрад усмехнулся и сделал большой глоток кофе. — Я спрашивал тебя, куда мы отправимся. Лично я хотел бы, чтобы мы поехали вместе в Колорадо-Спрингс.

— Зачем? — удивилась она.

— Послезавтра у меня назначена там деловая встреча по поводу завещания Грейс Беккер, и я не хочу оставлять тебя здесь одну.

Джорджия знала, что рано или поздно ей придется задать ему вопрос о том, кто такая Грейс Беккер и почему вдруг она завещала ему свое состояние, но сейчас ей меньше всего хотелось говорить об этом. Поэтому она ограничилась коротким банальным замечанием насчет того, что Колорадо-Спрингс — это не пустыня, где она собиралась провести свой отпуск.

— У тебя еще будет время пожить в твоей любимой пустыне. Ведь ты сказала, что тебе надо вернуться к Рождеству, не так ли?

— В это время там идет снег, Конрад, и я совершенно не готова жить в зимних условиях. И вообще, не кажется ли тебе, что нам пора возвращаться в номер?

— По-моему, наступила моя очередь спросить, не собираешься ли ты исчезнуть, дорогая Джорджия.

— Если я приму такое решение, ты будешь о нем извещен, — сурово объявила она.

Судя по растерянному виду Конрада, он не ожидал столь решительного отпора.

Энтони устроил им такое роскошное угощение, что у Джорджии невольно проснулся аппетит. Она с удовольствием пробовала все блюда, громко смеялась и была подчеркнуто вежлива с Конрадом. При этом без всяких усилий с ее стороны она узнала массу интересного о своем любовнике. Энтони все время расспрашивал его о работе, и тот, разговорившись, начал рассказывать о том, какие восхитительные песни поют горбатые киты, и о том, какая это удача увидеть собственными глазами ставшего большой редкостью голубого кита. С детской непосредственностью он увлеченно говорил о своей любви к этим гигантским млекопитающим, таким таинственным и уязвимым.

Когда он закончил, Джорджия от охватившего ее волнения с трудом проглотила комок в горле. Ей до смерти захотелось отправиться с ним в экспедицию, чтобы собственными глазами увидеть выскакивающих из воды дельфинов или поднимающуюся из волн могучую тушу кита-полосатика. Последние годы все свое свободное время она проводила в пустыне. Но есть и другие миры, достойные исследования. Например, прошлую ночь она посвятила исследованию тела Конрада.

Джорджия с ужасом подумала, что ее греховные мысли могут отразиться на лице, и, чтобы избавиться от них, начала преувеличенно громко нахваливать лимонный торт.

— Энтони, скажите, пожалуйста, где вы его купили?

Несколько удивленный такой резкой сменой темы разговора, покладистый Энтони переключился с китов на проблемы кулинарии. Ровно в час двадцать, собрав остатки угощения, он откланялся.

— У меня расписана вся вторая половина дня. Рад был с вами познакомиться, Джорджия. Желаю тебе удачи, Конрад. — Он похлопал друга по плечу. — Следи за ногой. Встретимся в январе, а может быть, и раньше.

Проводив Энтони, Конрад вернулся в номер и сел на кровать.

— Хочу отдохнуть. Ты составишь мне компанию? — спросил он Джорджию.

Закрыв входную дверь на задвижку, она села рядом с ним на кровать.

— Мне понравился твой приятель.

— Да, он хороший парень. А теперь настало время рассказать тебе, кто такая Грейс Беккер.

— Да в общем-то это не мое дело, — с притворно незаинтересованным видом ответила Джорджия.

— О Господи! Да прекрати ты, наконец, вести себя так, как будто мы совершенно чужие люди, — взорвался Конрад. — Все время, пока здесь находился Энтони, ты держалась так, словно ты моя двоюродная тетушка. Ты моя любовница. Слышишь, любовница!

— Думаю, даже в соседних номерах слышно, так ты кричишь. Как еще я должна была себя вести? Выйти в черном лифчике и покусывать тебя за ухо?

Раздался громкий смех. Конрада так же легко и быстро можно было рассмешить, как вызвать его гнев.

— Прекрасная идея, — сквозь смех похвалил он ее. — Кстати, а у тебя действительно есть такой лифчик?

— Нет, но это легко поправимо.

Больше ничего сказать она не успела. С неожиданной легкостью для человека, раненного в ногу, Конрад рванулся через всю кровать, заключил Джорджию в объятия и стал покрывать ее лицо поцелуями, в которых неизвестно чего было больше — нежности или яростного желания обладать ею. Джорджия горячо отвечала на его поцелуи. Так, как если бы она, изголодавшись по мужской ласке, долгие месяцы ждала этого мгновения. Дрожащими от возбуждения руками она расстегнула ему пуговицы на новой рубашке и впилась ногтями в его обнаженную спину.

Вытащив тенниску Джорджии из брюк, Конрад бросил на пол свою собственную рубашку. Туда же полетели брюки и носки. Теперь, когда между их телами не было никакой преграды, они предались яростным и в то же время безмолвным ласкам. В этот раз им не понадобились никакие предварительные игры. Он сразу вогнал свой член в ее жаждущее горячее лоно.

— Любимый, дорогой, прошу тебя, еще! — повторяла она как молитву. Почувствовав приближение кульминации, Джорджия обняла ногами тело Конрада и, подстроившись под его ритм, вместе с ним ринулась к заветной цели. Яркая как радуга вспышка озарила комнату. В полном изнеможении она закрыла глаза и погрузилась в бархатный мрак блаженства…