Умеешь ли ты свистеть, Йоханна? - Старк Ульф - Страница 2

– Смотрите, – сказал дедушка, открыл сумку и принялся вытаскивать всякую всячину: нож с красной рукояткой, леску, веревку, ножницы, иголку и нитку. С самого дна он достал шаль с розами, тонкую и блестящую.

– Когда-то я подарил эту шаль жене, – объяснил Нильс. – Потрогайте, какая нежная ткань.

Мы прикоснулись к шали, она была удивительно мягкой.

– А легкая какая! – нахваливал Нильс.

Мы взяли шаль в руки – она оказалась почти невесомой.

– Настоящий шелк, – объяснил дедушка. – Замечательная ткань. Самая подходящая для воздушных змеев.

– Мы что, будем делать воздушного змея? – обрадовался Берра.

Мы смастерили каркас из веток. Дедушка обтянул его шелком и как следует все пришил.

На деревьях свистели птицы, и Нильс тоже тихонько насвистывал за работой. Он насвистывал замечательную мелодию песенки, которая называется «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?»

– Мою жену звали Йоханна, – сказал дедушка.

И заговорил о своей жене. У нее были рыжие волосы и синяя шляпка.

– Вот бы мне научиться свистеть! – вздохнул Берра.

Наконец змей был готов.

– Всё, – объявил дедушка. Он был доволен работой.

– Но у него нет хвоста! – напомнил Берра.

Тогда Нильс снял свой галстук и привязал его к змею, крепко-накрепко.

Ни у кого еще не было такого великолепного змея!

Жаль только, запустить его мы не смогли: ветра не было. Сколько мы ни бегали с ним, сколько ни подбрасывали – ничего не вышло.

– Не беда, в другой раз обязательно взлетит, – утешал нас дедушка. – А теперь мне пора возвращаться. Что-то я подустал.

Он взял сумку и побрел, не разбирая дороги.

Когда мы пришли в следующий раз, Нильс лежал в постели. На столике у кровати стоял стакан с водой, а в нем – наш цветок, только лепестки у него почти все облетели…

– Ну как, запустили-таки змея? – поинтересовался дедушка.

– Нет, мы ждем настоящего сильного ветра, – ответил Берра. – А ты вот лежишь-полеживаешь. Хорошо тебе!

– Да, сегодня я, пожалуй, лучше полежу и поразмышляю, – прошептал Нильс.

Он лежал и размышлял, а мы сидели на краешке кровати и смотрели на чучело птицы, на золотые часы и не говорили ни слова – минут пять.

– Я тоже люблю поразмышлять, – не утерпел Берра.

– Ну, и о чем же ты сейчас размышляешь? – спросил дедушка.

– О том, что ты больше всего любил делать, когда был маленьким.

Дедушка почесал подбородок – теперь на нем красовались уже два пластыря – и задумался.

– Пожалуй, больше всего я любил воровать вишни. Опасная это была затея, но увлекательная.

– А я думаю: хорошо бы мне выучиться свистеть, – признался Берра.

Дедушка показал Берре, как надо свистеть: как складывать губы, где должен быть язык.

– Вот так. А потом просто дуй и все.

И Нильс принялся снова насвистывать «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?» Потом наступил черед Берры, но у него ничего не вышло – одно шипение.

– Ничего не выходит!

– Это поначалу, – утешал его Нильс. – Надо потренироваться хорошенько, и все получится. Ну, а еще о чем ты размышляешь?

– Например, почему у тебя пластырь на подбородке?

– Я порезался, когда брился, – объяснил дедушка. – Руки очень дрожат.

– Значит, тебе нужна помощь, – решил Берра. – Ульфе здорово умеет с ножом обращаться, он мог бы тебе помочь. И вот еще что.

– Что?

– Когда у тебя день рождения? Надо бы его отпраздновать.

Дедушка посмотрел на часы на стене.

– Совсем скоро, – сказал он.

– Может, в следующую пятницу? – оживился Берра.

– Да, вполне вероятно.

Мы торопливо попрощались с Нильсом. Ведь Берре столько нужно было успеть подготовить!

Надо было проверить, не сели ли батарейки в фонарике. Достать деньги из копилки. Денег оказалось недостаточно, и мы пустились на заработки: стригли газоны и пололи густавссоновы клумбы с розами.

И все время Берра упорно учился свистеть.

Он тренировался в среду по дороге в табачный ларек, где мы купили сигару, каких я в жизни не видывал.

Он тренировался в четверг, когда мы ходили в булочную и еще в один магазин, ужасно дорогой.

Даже в пятницу, складывая рюкзак, Берра пытался свистеть, надувая щеки так, что они становились круглыми и красными, как два помидора.

Но никакой мелодии у него не получалось.

– Не так-то это просто, – признался Берра, когда мы проходили мимо часовни. – Может, это самое сложное в жизни.

Когда мы пришли к дедушке, уже смеркалось. Нильс сидел на стуле посреди комнаты. В лучшем костюме. А подбородок совсем зарос щетиной.

– Наконец-то вы пришли, – обрадовался он. – А я уж подумал, вы меня совсем забыли.

– Ну, что ты! С днем рождения, дедушка! – улыбнулся Берра.

– Имею честь поздравить, дедушка Нильс! – подхватил я.

И мы спели ему поздравление.

А потом наступил черед бритья.

Берра намылил Нильсу кисточкой подбородок, так что тот стал похож на торт со взбитыми сливками, а я осторожно проводил бритвой по коже, чтобы она стала гладкой и мягкой, как шелк.

– Готово, – объявил Берра, когда мы вытерли дедушке подбородок мокрым полотенцем. – Теперь можно праздновать!

– Столовая-то, наверное, уже закрылась, – огорчился было Нильс.

– Наверняка, – поддакнул я.

– Ну и что с того? Поужинаем сегодня в другом месте! – заявил Берра.

В коридоре нам встретилась медсестра в белом халате. Она с тревогой посмотрела на коричневую дедушкину шляпу.

– Куда это вы направляетесь, Нильс?

– Иду праздновать день рождения с моим внуком и его другом, – улыбнулся дедушка. – У меня сегодня день рождения.

– Не знала.

– Это секрет, – объяснил Берра.

Сестра легонько похлопала Нильса по щеке.

– Поздравляю! Желаю хорошо повеселиться. Только берегите дедушкино сердце, ребятки. У него с ним нелады.

– У него самое лучшее сердце, – воскликнул Берра.

Мы пошли в парк, где чирикали воробьи и воздух был наполнен чудесными запахами.

– Ну, чем займемся? – спросил дедушка. – Не пора ли перекусить?

– Нет, начнем с самого веселого, – заявил Берра.

– И увлекательного, – добавил я.

И мы отправились в сад Густавссона. Там было так темно, что Берра включил свой фонарик.

– А теперь иди тихо-тихо, дедушка, – предупредил Берра.

– Постараюсь.

– Верно. А то этот Густавссон – злой, как черт.

Мы прокрались мимо флагштока, мимо кустов крыжовника. Затем остановились.

– Это здесь, – объявил Берра. – Пришли.

Он осветил фонариком ствол огромной густавсоновой вишни. Высоко-высоко под самым небом были едва различимы тяжелые спелые ягоды.

– Карабкаемся наверх, – скомандовал Берра.

Но дедушка покачал головой.

– Ничего не выйдет.

– Да все получится, – попытался его подбодрить Берра. – Без труда не вынешь и рыбку из пруда.

– Тут сучки по всему стволу, – вставил я.

И Нильс стал карабкаться наверх. Очень медленно. Он хватался дрожащими руками за ветки. Поднялся немного и остановился: не мог подтянуть ногу до следующего сучка.

– Может, спустимся? – предложил я.

– Ни за что! – запротестовал Нильс. – Подпихните-ка мне ногу, ребятки.

Наконец он уселся на ветку рядом с нами и заболтал в воздухе ногами, как маленький.

– Все-таки получилось, – ликовал Нильс. – Здорово, правда?

– Ага. Дедушке Ульфа нипочем не забраться так высоко!

– Конечно. Никогда в жизни, – согласился я.

– Ну, пора приниматься за вишни, – объявил Нильс. Он снял шляпу, и мы набрали в нее самых сочных и спелых ягод. А потом сидели и только чмокали да сплевывали вниз косточки.

– Никогда бы не слезал отсюда, – признался дедушка. – Здесь сидишь, словно на небе. – И Нильс достал из шляпы последнюю красную вишню.

– Отличный у меня дедушка, – радовался Берра.

– Да, но мой зато рыбачит лучше.

Вот Нильс нащупал ногой самый нижний сучок. Но тут раздался треск – сучок сломался.

Когда мы подбежали, Нильс неподвижно лежал на земле.