Золотой тюльпан - Лейкер Розалинда - Страница 87

В конце концов, Алетта подготовила все для праздника, включая подарки для детей, так как Катарина еще не настолько хорошо оправилась, чтобы самой делать покупки. Алетта с Франческой также сделали или купили всем членам семьи подарки и послали домой небольшой пакет, в котором находились подарки от них обеих всем домочадцам.

— Ты бы не ставила мое имя на модных пуговицах для куртки, что предназначены папе, иначе он никогда не воспользуется ими.

— Как бы то ни было, я надписала подарок, — ответила Франческа, — а когда я приеду на Рождество, то сама пришью их на его лучшую куртку, если это еще не будет сделано.

До сих пор у Алетты было столько дел в доме Вермера, что она не имела времени поискать какую-то другую работу, да и Катарина все еще нуждалась в ее помощи. Она ни разу не вошла в студию, но нередко задерживалась перед картинами на стенах дома, высоко оценивая полотна как Вермера, так и других художников. Совершенно отстранившись от живописи, она рассматривала эти произведения искусства так, как будто никогда не прикасалась к кисти сама, не в состоянии ощутить до конца чувство потери, которое — Алетта чувствовала это — разрывало ее внутри.

Не проходило и дня, чтобы не произносилось несколько слов о больном в доме напротив. Его мать постоянно находилась возле постели. Так как он потерял очень много крови, она отказывалась позволить кому-либо делать дальнейшее кровопускание, и двое из докторов в ярости уехали. Предписывались всевозможные снадобья, призванные помочь молодому человеку восстановить силы, многие — отвратительные на вкус.

— Ты не помнишь составные части того наваристого бульона, который мама обычно давала нам во время болезней? — спросила Алетта Франческу, узнав о тщетных попытках возродить к жизни пострадавшего.

— Да, я довольно часто варила его, оставшись старшей в доме. Понадобится мозговая косточка, яйца и все остальное, включая достаточное количество подходящих специй, способных возбудить самый сильный аппетит. Полагаю, я догадываюсь, что ты задумала.

— Я знала, что ты поймешь. Если мы сварим бульон и преподнесем его де Верам в качестве подарка накануне праздника Святого Николаса, никто не сможет посчитать наши действия дерзкими и воспринять это как оскорбление.

— Я согласна с тобой. Великолепная идея! Я куплю все необходимое.

— А я спрошу Катарину, можно ли сварить бульон у нее на кухне. Уверена, что ты не хочешь просить одолжения у Гетруд!

Катарина не только с готовностью дала разрешение, но и настояла на том, чтобы они воспользовались ее специями, что сократило расходы. В назначенный день Франческа записала составные части, чтобы подарить рецепт вместе с отваром на случай, если фрау де Вер захочет еще приготовить его для своего прикованного к постели сына.

Вечером Алетта в сопровождении Яна пересекла площадь с горшочком отвара в руках. Вермер предложил представить ее, так как он знал родителей Константина — они несколько раз покупали картины из его галереи. Франческа к тому времени уже отправилась с Кларой на Кромстрат.

— Пусть это будет твоим подарком, — сказала она сестре. — В конце концов, именно ты предложила это.

Вход в жилые помещения де Вермеров находился рядом со входом в контору. Яна с Алеттой пригласили войти и подняться на второй этаж, где родители Константина, чета того же возраста, что и ее отец, любезные и обладающие чувством собственного достоинства, приняли их в великолепно обставленной комнате.

— Как мило с вашей стороны, — сердечно произнес гер де Вер, когда Алетта объяснила цель своего визита. До этого она видела его только раз на расстоянии, входящим или выходящим из здания, и сейчас, очутившись в тесном соседстве, заметила напряженное выражение на лице, оставленное трагедией, постигшей его сына.

— Ваше внимание гораздо приятнее, чем вы можете себе представить, — сказала Алетте жена де Вера. — Друзья и соседи очень помогли нам своей поддержкой, но мысль, что вы — находившаяся, как я знаю, в дилижансе во время столкновения, — пришли с пожеланиями скорейшего выздоровления нашему сыну, глубоко тронула меня. За те долгие часы, когда я сидела у окна, пока мой сын спал, я видела, как вы и ваша сестра входите в Мехелин-Хейс и выходите из него. — Она опустила взгляд на рецепт бульона, переданного ей Алеттой вместе с горшком, который унесли на кухню. — Мне кажется, что Ваш рецепт очень похож на тот бульон, который часто готовила моя бабушка. К сожалению, я не смогла отыскать его. Я знаю, что он великолепен.

— Как самочувствие вашего сына?

Женщина переглянулась с мужем, как будто отвечать на подобные расспросы с каждым разом становилось все труднее.

— Он по-прежнему в тяжелом состоянии и почти все время спит. — Голос ее задрожал. — Больше всего я боюсь, что он лишится рассудка.

Гер де Вер поспешно прервал ее.

— Дорогая, я же советовал тебе не думать об этом.

— Но как я могу не думать? — взволнованно воскликнула фрау де Вер, обращаясь как к нему, так и к своим посетителям. — Константин выдержал такую борьбу за жизнь, но как только он обнаружит, что ему ампутировали обе ноги, он испытает ужаснейшие душевные муки. Он был таким отличным спортсменом.

Ян сочувствующе кивнул.

— Никто не мог сравниться с ним на льду или в игре в лапту, когда он с силой ударял по кожаному мячу.

Женщина приложила к глазам платок.

— Но больше он никогда не сможет сделать это вновь.

Ян с Алеттой поняли, что пора откланяться. Фрау де Вер еще раз поблагодарила их за то, что они пришли.

— Я поднимусь наверх и дам сыну немного вашего бульона. Я думаю, его уже подогрели и подготовили.

Гер де Вер проводил посетителей до дверей. Он повторил благодарность жены, но не предложил, чтобы кто-нибудь из них навестил их еще раз, впрочем, они и не ожидали приглашения. Когда гости ушли, де Вер медленно поднялся наверх. Он был рад небольшому разнообразию, которое доставил его жене этот визит, так как их обоих потрясла еще одна плохая новость, полученная всего час назад и которую им придется хранить при себе какое-то время.

Перед тем, как лечь спать, Алетта пару минут постояла у окна, как делала всегда, глядя на дом напротив. Фрау де Вер выказала живой интерес к бульону, и девушка была уверена, что его будут готовить постоянно, если Константин, подобно другим больным, оценит его приятный вкус и ценные свойства.

— Ты должен жить, Константин де Вер, — прошептала она. Потом задернула шторы и подошла взглянуть на спавшего в кроватке Игнатиуса.

Он был спокойным ребенком и редко просыпался по ночам. Алетта наклонилась поправить одеяло, и тихонько звякнуло небольшое ожерелье из кораллов, висевшее над кроваткой. Оно являлось фамильным наследием, типичным для большинства семей, и постоянно передавалось от ребенка к ребенку, так как коралл, как известно, обладает целительными свойствами и отвращает болезни. Днем она заправляла ожерелье под рубашечку Игнатиуса, а когда он подрастет и перестанет грызть кораллы — как делают все младенцы, то будет носить его поверх платья до тех пор, пока ему не исполнится пять лет — возраста, когда мальчиков переодевают в штаны. Если же до этого времени у Катарины появится еще один малыш, то кораллы перейдут к новорожденному.

Если бы коралловое ожерелье семьи Виссеров не перешло к Сибилле, которая хранила его сейчас, пока у нее не было детей, в сундуке, оно до сих пор оставалось бы у Алетты. Она могла бы отнести его в дом напротив и попросила бы положить Константину под подушку, как делали иногда, когда заболевал взрослый человек. Но так как ожерелья у нее не было, ей оставалось только довериться мудрости врача и рецепту бульона. И ничто не могло уменьшить страстность ее молитв за него — ни тех, что она произносила в старой церкви, которую посещала вместе с Вермерами каждое воскресенье, ни тех, которые читала перед сном дома.

Питер ехал в Делфт. После ночи Святого Николаса год назад, когда он принес гиацинт в дом Франчески, он не собирался упускать возможность повидаться с ней и в этом году. Юноша решил отправиться верхом, так как после затяжных дождей наступили холода, от которых дороги стали твердыми, а лужи покрылись сверкающим льдом.