Золотой тюльпан - Лейкер Розалинда - Страница 85

— Ты никоим образом не должна обвинять его! — Алетта приподнялась на кровати. — Он хотел, чтобы я с самого начала все тебе рассказала, но я умоляла его не настаивать на таком условии. Я знаю, ты стала бы возражать против моих действий, а я была полна решимости не допустить никаких вмешательств в мои планы. — Алетта закрыла лицо руками. — Но он был прав! Если бы ты узнала и вовремя остановила меня, моя жизнь не оказалась бы разрушенной.

— Алетта, — мягко произнесла Франческа, беря сестру за запястья и нежно отводя руки от печального лица, — тебе ведь только семнадцать. Ничто еще не кончено. Тебя постигла неудача, но все проходит. Возможно, ты допустила нелепые ошибки из-за того, что рисовала слишком поспешно, но этого уже не изменишь.

Алетта покачала головой.

— Я не рассказала тебе еще самого ужасного, что произошло. Отец — еще до того, как вернулся домой — передал с Виллемом записку. В ней сообщалось, что, каким бы ни было решение суда, я никогда не буду рисовать под его крышей. Единственным его желанием стало избавиться от меня. Боюсь, это из-за того, что каждый раз при взгляде на меня он вспоминал, что именно я — причина его заточения в сторожку, где его приковали цепью, словно собаку.

— Моя бедная сестричка!

— Вот почему я не вернусь домой, я так и сказала перед отъездом Сибилле и Марии. — Алетта решительно вздернула подбородок. — Я спросила фрау Вольф, можно ли мне остаться здесь до тех пор, пока я не найду работу, где есть также место для ночлега.

— Но твои картины?

Алетта застывшим взглядом смотрела прямо перед собой.

— Мечта, разбившаяся вдребезги. В данный момент это не имеет значения. Я больше не испытываю никаких чувств. В таком состоянии я нахожусь уже несколько недель, не считая вспышек гнева на всех вокруг, охватывающих меня по незначительным поводам. Во время несчастного случая я даже не испугалась. Мне было все равно, погибну я или останусь в живых.

— Но после ты ведь горевала о пострадавшем и о погибших.

— Должно быть, какая-то последняя искра чувств еще не совсем потухла во мне.

— Пойдем со мной завтра в мастерскую. Я буду одна, потому что Ян уехал. Просто посиди и почувствуй атмосферу студии. После всего пережитого тебе необходимо время для отдыха и исцеления. Один вид прекрасных и спокойных картин Яна станет первым шагом к восстановлению душевного равновесия.

Голос Алетты прозвучал твердо и решительно.

— Я никогда не переступлю больше порог мастерской художника!

Франческа никогда бы не поверила, что Алетта может настолько измениться. Казалось, вся мягкость и нежность растворились в пережитых страданиях, и она превратилась в закаленную сталь.

— По крайней мере, зайди со мной в Мехелин-Хейс, чтобы познакомиться с Катариной. Она — именно тот человек, которого можно расспросить насчет места для тебя. Уверена, что Гет-руд подыщет тебе работу вроде поломойки в богадельнях, но...

— Я, в отличие от отца, не страдаю чрезмерной гордостью, — резко прервала Алетта. — Готова выполнять любую работу.

— Да, так сделала бы и я при необходимости, но ты обладаешь такими способностями, которые заслуживают лучшего применения. Ты шьешь и вышиваешь, делаешь мастерски прически, даже несмотря на то, что собственные волосы просто расчесываешь и укладываешь пучком под различными чепцами, и ты умеешь играть на верджинале, вкладывая в музыку всю свою душу, как Сибилла на своей виоле. Ты могла бы обучать других всем этим искусствам, и, возможно, в конце концов, открыла бы собственную школу.

В первый раз с момента их встречи Алетта улыбнулась, хотя улыбка была довольно слабой.

— Ты всегда находила для меня слова ободрения и утешения.

— Надеюсь, я сказала то, что произнесла бы в данном случае мама.

— Уверена, что так.

— А сейчас, по-моему, нам следует задуть свечу и лечь спать.

Они как будто снова вернулись в детство. Франческа затушила свечу и задернула полог над кроватью, потом они поудобнее укрылись набитым гусиным пером одеялом. Последние мысли Алетты перед тем, как она заснула, были о пострадавшем молодом человеке. Она помолилась про себя, чтобы он выжил.

Утром, когда Франческе пришло время идти в студию, Клара ждала ее, намереваясь, как обычно, сопровождать до дверей дома Вермеров, хотя она знала, что Алетта пойдет вместе с сестрой. Франческа настолько привыкла к подобному положению вещей, что у нее и мысли не возникало о внесении каких-либо изменений, но Алетта придерживалась иного мнения.

— Сегодня вам нет необходимости приходить, юффрау Хейс, — сказала она с такой железной решительностыо в голосе, что Клара машинально отступила назад, уловив сходство с тоном Гетруд, не терпевшей никаких возражений.

— Но я всегда так делала, — запротестовала она, придя в себя.

— В инструкциях моего отца фрау Вольф, — отпарировала Алетта, введенная сестрой в курс дела, — он настаивает — я уверена, что вам сообщили это, — что Франческа не нуждается в дополнительном сопровождающем, когда с ней кто-то из членов семьи, включая и сестру.

— Мне казалось, что там стояло во множественном числе — сестер.

— Нет, в единственном, — уточнила Алетта, хотя и не была уверена в этом пункте. — Я также вернусь с Франческой домой, когда она закончит работу.

— Вы не придете перекусить в полдень?

— Сегодня нет. После того, как я отведу сестру, мне хотелось бы осмотреть Делфт. — Алетта взяла Франческу под руку и быстрым шагом двинулась вперед, чтобы исключить возможность вмешательства Гетруд.

— Не сюда, в другую сторону, — со смехом сказала Франческа, останавливая Алетту и поворачивая ее назад к узкой извилистой улице на восточной стороне.

— Я пришла на Кромстрат дорогой с запада вчера вечером.

— Я тоже, когда впервые прибыла сюда, но — это — кратчайший путь.

Они направились вдоль улицы, по пути Франческа показала дом фрау Тинт, который можно было увидеть среди зданий с остроконечными крышами с моста через канал Ауде-Лангендейк. На площади Алетта поинтересовалась, насколько позже была выстроена новая церковь по сравнению со старой церковью, у которой она слезла с телеги вчера.

— Ну, старая относится к тринадцатому веку, а новая — к четырнадцатому. Вермеры предпочитают бывать в старой, что означает, что я редко вижусь с ними по воскресеньям, так как я хожу с Гетруд и Кларой в новую.

— Ты когда-нибудь остаешься без присмотра этих двух дам?

— Не настолько долго, как мне хотелось бы.

Когда они подошли к Мехелин-Хейсу, Франческа расстроилась, услышав отказ сестры войти с ней в дом.

— Не сегодня, — сказала Алетта. — Это может оказаться не совсем удобным. В любом случае, как я и говорила Кларе, сегодня хочу получить представление о городе, в котором нахожусь, и посмотреть достопримечательности.

— Разумеется, — неуверенно произнесла Франческа. — Я заканчиваю в пять часов в эти зимние вечера, когда темнеет раньше, да и последние полчаса — как только свет становится хуже — просто прибираю в студии.

Франческа вошла в дом, и Алетта ощутила огромное чувство облегчения, оставшись одна и не зная никого вокруг, — незнакомка в чужом городе. Никто не мог окликнуть ее, поздороваться или поболтать с ней и — самое замечательное — не надо было сохранять вежливое выражение на лице, в то время как сердце разрывается на части, когда знакомые из дружеских побуждений начинали расспрашивать об отце, желая узнать, оправился ли он после суровых испытаний. В каждой паре глаз она читала подтверждение судебного осуждения ее как дочери. Им не следовало знать о самонаказании, к которому она приговорила себя. Отказаться от живописи — с разрешения Хендрика или без него — было единственным известным ей способом искупить все, что она натворила.

День был сырым и пасмурным, булыжник еще не просох от вчерашнего дождя. Алетта много времени провела в новой церкви, рассматривая величественное надгробие на могиле Виллема Молчаливого и памятники другим членам семей из рода Оранских. Оттуда она направилась к старому домику, бывшему монастырю, где жил Виллем Молчаливый. Она не рассчитывала увидеть на боковой части лестницы зияющие дыры, где застряли пули убийцы. Пережив соприкосновение со смертью в предыдущий день, Алетта почувствовала, как тот же самый трепет ужаса подступает к сердцу, и поспешно направилась к выходу. Пройдя по мостику через узкий канал, она вошла в старую церковь и, сев в укромном уголке, ждала, пока пройдет ледяной приступ ужаса. За это время она успела передумать многое, включая и то, что рассказала ей Франческа о работах Яна Вермера. Возможно, так как он посещал эту церковь, именно здесь он воодушевился мыслью запечатлеть на своих полотнах точно такой же поток света, что, проникая сквозь огромные высокие окна, заполнял все помещение. Эффект, производимый им на блеклых стенах и лишенных всяких украшений колоннах, а также величественной кафедре проповедника, вырезанной с необычайным мастерством, был просто потрясающим.