Желтая зона - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 20

Я велел Хельму быть наготове, чтобы мы смогли убраться отсюда в любую минуту, и сам снова вернулся в наш корабль.

Знаете, мне ужасно не хотелось бросать этот сверкающий черным лаком экипаж в нуль-времени. Любой музей Империи, не задумываясь, махнул бы на него лучшую коллекцию динозавров Юрского периода. Но я лишь зафиксировал его положение и приказал Хельму сесть в кресло и пристегнуть ремни. Смовия все проспал – и то, как мы осматривали карету, и как нашли ребенка. Я решил его не будить. Бедняга! Он провел на ногах двадцать четыре часа субъективного времени, с тех самых пор, как я привел к нему Свфта, а теперь я снова планировал надуть его.

– Энди, – обратился я к парню, стараясь не особенно пугать его, – я могу кое-что предпринять, но не знаю, что из этого выйдет. Это отчаянная затея, и она еще не использовалась. Мы либо снова начнем двигаться нормально, или нас вышвырнет на другой энтропический уровень. Ты как, за или против?

– Против, сэр? – потрясенно переспросил он. – Мой долг, сэр, выполнять приказы полковника.

Ну и хорошо, – согласился я. Я не хотел, чтобы он испугался. – Так и попробуем. Постарайся расслабиться и немного поспать.

Я прошел к пульту и поочередно выдвинул вперед блоки, отсоединяя предохранительные устройства. В теории все было довольно просто: даже в энтропическом вакууме течет энергия. Не обычные энтропическая и временная энергии проблионового потока, но более таинственные, хотя и менее значительные силы, которые в нормальном континууме мало заметны. Та коварная девятая сила, например, которая приводит в действие законы случайности; или десятая, отвечающая за сохранение момента количества движения, вследствие которой пылинки-кометы, находящиеся на расстоянии одного светового года от Солнца, вдруг поворачиваются по четкой эллиптической траектории и устремляются обратно к Солнцу из той невероятной дали, откуда и само наше светило кажется всего лишь яркой звездочкой. Если перестроить управление, приложив силы так, чтобы сдвинуть корабль с А-Линии, на которой он сейчас находится, и одновременно задействовать энтропическое давление, стремящееся противодействовать нашему А-энтропическому движению, две эти силы придут в прямое противодействие: одна непреодолимая сила столкнется с другой непреодолимой силой, корабль сожмет, как семечко арбуза, и он либо выскочит наружу, – либо взорвется.

По правде сказать, я немного сомневался в правильности своего выбора. В лаборатории Сети мы как-то попытались провести эксперимент, используя только один-единственный нейтрон, и в результате целое крыло здания взорвалось – его просто вышвырнуло в область нереализованного потенциала. Но ничего другого я не смог придумать. Потребовалось не больше минуты на изменение волноводов и соединителей, и все было готово. Оставалось только потянуть на себя рычаг с обозначением «запуск – максимальное усиление», и посмотреть, что получится. Простая серая пластмассовая ручка казалась чуть розовой – энтропический ореол указывал на утечку стремящейся вырваться из узды энергии вселенной. Я рванул рычаг. Весь мир взорвался передо мной.

Глава 11

– Так, по крайней мере, я подумал, – объяснял я Энди, склонившемуся надо мной.

– Похоже, я скоро привыкну приходить в себя и видеть, как ты смотришь на меня с беспокойством, – сказал я ему.

Он усмехнулся, кивая.

– Нас словно выкрутило, сэр, – сказал он, словно это могло что-то объяснить. Он окинул взглядом тесный отсек, словно ожидая, что это – хотя что такое «это», он не знал – повторится снова. – Мне показалось, что меня словно выжимают, как белье, сэр, – серьезно объяснял он. – Это продолжалось, наверное, не более секунды, но показалось просто бесконечным. – Он прижал ладонь к солнечному сплетению. – Это было просто ужасно, сэр, но вдруг все кончилось, все стало как прежде, и только вы были без сознания, сэр. Я попытался привести вас в чувство, и вы стали говорить что-то непонятное. Вы сказали, что все взорвалось, но это же не так, полковник!

Он так был взволнован, что даже, против своего обыкновения, не извинялся, выражая несогласие со мной.

– Что там видно снаружи? – полюбопытствовал я, не без труда вставая и делая два шага к обзорной панели. Я сразу же увидел, что грязевой ландшафт исчез. Вместо него нас окружал унылый пейзаж Новой Англии с облетевшими деревьями и покрытой мокрыми листьями землей. По-видимому, дул довольно свежий ветер, так как голые ветви деревьев сгибались, и в воздухе носились сухие травинки и прочий мусор. Косые струи дождя, казалось, преследовали их. В стороне от нас, на расстоянии не более сотни ярдов, стоял небольшой домик, к которому вела хорошо утоптанная тропинка. Это было нечто среднее между землянкой и хижиной, обложенной дерном. Из окошка, застекленного бутылочным стеклом в свинцовом переплете, лился свет. Из кривой трубы, выходящей из раскисшей земли у подножия высокого дерева, поднималась струйка дыма. Это было похоже на какое-то подземное сооружение, но все равно казалось гораздо приятнее, чем все остальное, что нас окружало. Внезапно мы увидели, как из-за дома, если это действительно был дом, на четырех ногах выбежал высокий йлокк, одетый во что-то красное, похожее на облегающий чулок. Он пронесся по тропинке прямо к нашему кораблю и, остановившись всего в паре футов от нас, ткнулся носом в землю, пытаясь что-то вынюхать.

– Полковник, – произнес Хельм, – кажется, он знает, что здесь кто-то есть! Может…

– Давай поговорим с ним, – предложил я, протягивая руку, чтобы включить наружный громкоговоритель. Тут я заколебался – я был не очень уверен в своем знании языка йлокков. Свфт, правда, объяснил мне вкратце их грамматику – довольно, кстати, несложную, и он вместе с некоторыми нашими пленниками провел со мной своего рода «базовый курс», мы даже сделали гимнозапись. Но я пробыл в кодировочной камере совсем недолго, и у меня даже не оставалось времени на обычный сеанс постгипноза. Я спросил Хельма, знает ли он язык йлокков. Оказалось, что и он его не знал.

Тут, хватаясь за стены и потирая голову, из своего отсека вышел Смовия.

– Мне приснился чертовски скверный сон, – пробормотал он. – Будто меня застиг тайфун и вывернул наизнанку. Я это так ясно чувствовал, словно все происходит наяву – даже более того! Верите ли, я был просто рад, когда проснулся и увидел, что кишки не вылезли. Что тут у вас происходит – а это что такое?

Он в изумлении воззрился на младенца, которого Хельм все еще держал на руках. Хельм показал ему спящую мордочку крысенка.

– Мы его нашли, – объяснил он. – Он был – его оставили в карете, застрявшей в грязи. Бедный детеныш!

– Какая карета? – потребовал Смовия. – Какая грязь? – Он выглянул наружу, пытаясь найти ответ на свои вопросы. – Что здесь делает ребенок? Как он сюда попал? И где это «здесь»?

– Я не знаю, – честно признался я. – Детеныш был в корабле, замаскированном под карету, очень похожем на наш. Я не знаю точно, где мы, но где-то в глубине Желтой Зоны. Мы понемногу выбираемся из нее – здесь уже все более «нормально», – и я указал на домик и дорогу.

– Желтая Зона? – переспросил доктор, принимая спеленутого ребенка из рук Хельма. – Что-то я припоминаю. Вы, кажется, говорили, что это запретная область – сюда нельзя входить ни при каких обстоятельствах.

Он, казалось, был более сердит, чем испуган.

В обычном случае, да, конечно. Но следы, которые оставили йлокки, ведут прямо в Зону, поэтому было принято решение сделать исключение.

– А почему вообще появился этот запрет? – спросил доктор.

– Мы потеряли один корабль, потом еще и еще. Два последних экипажа были подготовлены и оснащены специально. После гибели третьего корабля было принято решение избегать Зоны и начать исследовать ее когда-нибудь потом, когда мы создадим новую технику и сможем разобраться, что же там проглатывает наши корабли и экипажи.

– Но если они не смогли вернуться, – не унимался Смовия, – почему вы думаете, что нам это удастся?