Тварь из бездны - Исьемини Виктор - Страница 28

Ральк, машинально озираясь на ходу, размышлял, как бы половчее попасть в гости к Торкеру, чтобы это выглядело естественно — ну, как бы само собой вышло... Здоровяк вышагивал рядом, подставив широкое лицо солнечным лучам и улыбаясь щербатым ртом. Десятник совсем уж было собрался заговорить с Торкером, начав издалека — мол, какое пиво нынче подают в том самом заведении, где они встретились когда-то, не зайти ли — но тут навстречу патрулю из переулка выскочила худющая долговязая тетка в переднике, крича и размахивая красными ладонями. Сперва Ральк ничего не мог понять в ее визге, но потом дошло — тетка зовет стражу, потому что соседка-вдова забралась на крышу и вот-вот бросится в канал. Муж погиб на «Прекрасной Денарелле», вот дура и вздумала топиться.

— Давно на крыше сидит? — деловито поинтересовался Ропит.

Оказалось, давно. Она все время пьет — пропила все, что в доме было, а теперь вот на крышу залезла…

— Ладно, пойдем, — кивнул Ральк и отправился вслед за теткой в переднике. Он не спешил, если бабенка сидит давно, так еще немного погодит топиться.

Дом, с которого собралась бросаться вдова, был совсем небольшой и — точно — расположилась она над самым каналом. Если угодит в воду — ничего не случится, а если на узкую мостовую, могут быть неприятности. Глядишь, и ногу сломает, если приземлится неудачно, тогда страже отвечать, почему, мол, не уберегли... Ладно, придется, значит, попробовать уговаривать…

Ральк велел Торкеру оставаться внизу, а сам отправился за тощей соседкой на второй этаж. Нирс с Ропитом брели следом — обоим дело не нравилось, Ральку же было, по крайней мере, не скучно. Дверь вдовы была заперта, Ральк велел солдатам придавить, как следует, хлипкая дверь слегка подалась, десятник поддел засов ножом и ухватился за ручку, чтобы удержать помощников, едва не ввалившихся вместе с дверью внутрь.

Внутри было грязно и бедно, запах перегара стоял в воздухе, и казалось, все здесь провоняло дешевым вином. Мебели почти не было, а тому, что осталось, более всего подошло бы определение «рухлядь». Похоже, перед тем, как лезть на крышу, хозяйка в самом деле пропила все, что было возможно.

Ральк, стараясь ступать негромко, прошел к широко распахнутому окну и осторожно выглянул. Понятно. Чудес ловкости от вдовы не потребовалось — под окном проходил широкий карниз. Десятник выглянул — канал, над которым сидела женщина, был за углом, значит, можно спокойно пройти по карнизу и поглядеть, что там дальше. Ральк больше опасался, что глупая баба столкнет его с крыши, чем того, что она причинит вред себе самой. Если бы в самом деле собиралась лишить себя жизни, так бросалась бы из окна, незачем на крышу лезть… Оглянувшись на соратников, сопевших и переминавшихся с ноги на ногу посреди комнаты, он потребовал:

— Ропит, дай твою фляжку!

Толстяк всегда таскал при себе флягу с вином и иногда прикладывался. Разумеется, употребление вина в карауле было запрещено, но все знали о слабости Ропита и закрывали на нее глаза. Службе фляга вина не мешала. Сейчас Ропит положил руку на припрятанную под плащом посудину и задумался.

— Давай, давай!

— Ладно, держи. А чего ты задумал?

Не отвечая, Ральк сорвал веревку, протянутую поперек комнаты. Похоже, раньше здесь висело что-то вроде занавеса или ширмы… попробовал веревку — вроде, прочная — и полез наружу. Прошел по карнизу и, как и ожидал, добрался до угла крыши, где по креплению водосточной трубы совершенно без труда можно было выбраться на скат крыши. Стражник так и сделал. Незадачливая самоубийца сидела на мокрой после дождя черепице, отделенная от солдата углом крыши. Когда Ральк выбрался на скат и решил, что столкнуть его вниз бабе не удастся, он нарочно громко шагнул вверх, придерживаясь одной рукой за черепицы. В другой руке была фляга. Заслышав его появление, вдова встрепенулась и сделала попытку встать. Из-под ее ноги выскользнул кусок треснутой черепицы, с шорохом соскользнул вниз, стукнулся о водосточный желоб, подскочил, перевернулся, и полетел вниз. Послышался плеск. Женщина, оступившись, снова плюхнулась задом на крышу. Похоже, она еще не вполне протрезвела.

Ральк не стал приближаться, сел (хотя и неохота было мочить штаны) и уставился в сторону, искоса наблюдая за пьяной женщиной. Та удивленно разглядывала пришельца.

— Стража, что ли?.. — наконец изрекла она.

Ральк вместо ответа откупорил флягу и сделал небольшой глоток. Хорошее вино, понятно, что Ропит колебался, прежде чем расстался с ним.

— Эй, парень! Ты из стражи, говорю?

Женщина была довольно молодая, и, на взгляд Ралька, ее даже можно было бы счесть привлекательной — не будь она такой грязной. И перегар ощущался даже на расстоянии.

— Ну?.. — безразлично отозвался Ральк.

— А чего здесь делаешь?

— Жду.

— А?

— Ну ты как, будешь в канал-то сигать? Или как? Что мне, весь день здесь на крыше дожидаться?

— Ты что, сдурел? Ты чего? — женщина была ошарашена.

— Ничего. Ты меня не оскорбляй, дура. А то живо в каталажку схлопочешь.

— Ай, напуга-ал… Я каталажки не боюсь, я с жизнью и вовсе хочу распроща-аться… — вдова захлюпала носом, из глаз потекли слезы. — Керт мой, сокол, потону-ул… В море потону-ул… Как же я-а… Не смогу без тебя-а, сока-ал мо-ой…

— Ну, вот что, — Ральк еще раз отхлебнул. — Хватит ныть, что ли. Я тебя очень даже понимаю, потому что сам на «Гневе Фаларика» в тот день в море был. Я понимаю. Я все видел. Я с варварами дрался. Страшно было. Но я тебе так скажу: решила топиться — не откладывай… И сопли-то вытри.

Ральк чуть-чуть придвинулся к вдове. Та торопливо утерла мокрое лицо и удивленно взирала на собеседника широко раскрытыми глазами. Привести ее в порядок, подумал Ральк, так очень даже ничего будет. И протянул ей флягу.

— Если решилась, давай. Я ж все понимаю. Мне только службу надо исполнить, ну, там, записать, мол, приняла кончину, да квартиру опечатать… Так что не тяни. На вот, как говорится, на дорожку, — и пересел еще чуть ближе, протягивая флягу.

Глава 18

Когда Ральк протянул флягу, вдова машинально склонилась навстречу. Едва она прикоснулись к сосуду, Ральк разжал руку, позволив фляге, соскользнуть по черепице в водосточный желоб, а сам ухватил тощее запястье зареванной самоубийцы и рванул на себя. Пьяная женщина, окончательно растерявшись, потеряла равновесие и свалилась на стражника. Ральк молниеносно выхватил из-за пояса моток бельевой веревки и, перехватывая руками, обмотал вокруг талии пойманной женщины. Та едва дергалась, придавленная локтем солдата. Затянув узлы, Ральк ухватил заверещавшую вдову одной рукой за шиворот (раздался треск, несколько пуговок разлетелось, звонко цокая по черепице), другой — за юбку. Конец веревки он успел несколько раз намотать на кулак.

Прикинув расстояние, Ральк приподнял слабо сопротивляющуюся жертву и съехал на заду вниз. Когда его каблуки уперлись в окаймляющий крышу водосток, справа и слева от упавшей фляги, он с усилием приподнял женщину и отшвырнул — ногами вперед. Весила жертва немного.

Вдова с воем полетела в канал, взлетел столб брызг. Женщина отчаянно замолотила руками по воде, глубоко погрузиться не дала веревка, тем более, что Ральк принялся вытягивать ее и наматывать на локоть… Торкер кинулся к ограде, но, разглядев веревку, расхохотался. Ральк медленно подтаскивал бьющуюся вдову к берегу. Хлопнула дверь — из дома выкатились Нирс с Ропитом. Эти ничего не понимали, они видели только, что безутешная вдова совершила тот самый прыжок в канал, которым пугала соседка. Ухмылки Торкера они не понимали. Следом за стражниками, кстати, выскочила и тощая тетка в переднике. И тоже застыла с разинутым ртом.

Ральк тем временем медленно выбирал веревку, упираясь в каменный желоб. Торкер перегнулся через ограду, вытянул руку и ждал. Едва натянутая веревка коснулась его пальцев — вцепился и потянул. Ральк сперва страховал, потом, убедившись, что солдат справляется, бросил свой конец вниз и, завалившись на спину, заложил руки за голову. Торкер подтянул женщину к краю канала, тут только к нему пришли на помощь Нирс с Ропитом — сообразили. Совместными усилиями утопленницу втянули на берег и перевалили через парапет. Женщина тихо ныла, обеими руками вцепившись в веревочную петлю на животе, ноги, облепленные мокрой юбкой, болтались в воздухе, с одежды стекали потоки грязной воды…