Под знаменем Воробья - Исьемини Виктор - Страница 43

Ладно, пока что мы справляемся… И в этот момент на меня с ревом налетел огромный детина в тяжелых латах, на которых отсветы пламени сверкали причудливыми бликами. Едва я успел заметить, сколь богато украшены латы этого дяди, как мне пришлось думать о собственной безопасности — до того мощным оказался его напор. Если раньше я просто махал Черной Молнией вправо-влево, то теперь мне пришлось даже отступить на два шага, тщательно парируя удары здоровенного меча толстяка. Мне показалось, что на его оружии я замечаю следы какой-то волшбы… И тут — впервые на моей памяти — сплоховал Кендаг. Я совершенно не следил за своим левым флангом, полагаясь на мастерство лорда. Но в этот раз он почему-то не справился и какой-то лох достал меня копьем. Я, естественно, был в кольчуге, которой на скорую руку добавил прочности магией — но внезапный удар свалил меня с ног. Упал я, наверное, очень некрасиво, да еще и немного проехался по песку на спине. Здоровяк, к счастью, не успел вовремя сообразить, что произошло (упал-то я не от его удара) и чуть-чуть промедлил. Я успел выставить левую руку с перстнем, «заряженным» заранее — и хлестнуть противника струей пламени. Тот замер еще на миг, инстинктивно выбросив вперед руки и заслоняя лицо…

И тут Ннаонна, которой я как обычно велел прикрывать мой тыл, с леденящим кровь визгом перепрыгнула через меня и набросилась на детину в дорогих латах. Тот не успел толком опомниться и проморгаться после ослепительной вспышки с моего перстня, как на него обрушился град ударов. Меч Ннаонны как минимум дважды успел найти брешь в его латах, пока он начал все же защищаться. Лезвие его оружия раз за разом с шорохом прорезало воздух, но встречало лишь пустоту — вампиресса всякий раз успевала отскочить в сторону. Между тем схватка кипела и вокруг. Я торопливо поднялся и попытался прийти Ннаонне на помощь — но не смог протиснуться сквозь первый ряд сражающихся бойцов. Впрочем, моя воспитанница в помощи не нуждалась. Она скакала и вертелась перед здоровенным противником, размахивая мечом, причем даже по-моему успела «наградить» несколькими ударами и соратников толстяка, бившихся рядом с ним. А сам детина в красивых латах двигался все медленнее — начала сказываться потеря крови, которая уже вовсю струилась из его ран. Ннаонна достала его в левую руку, так что теперь ему приходилось держать тяжелый меч одной лишь правой. Это тоже замедляло его движения. Я успел заметить за спиной детины крошечную фигурку, от которой исходили вполне заметные магические эманации. Колдун! И этот плюгавенький колдун явно затеял что-то против моей вампирессы — окружающая его колдовская аура (впрочем, совершенно незаметная не-магу) приобрела определенную сосредоточенность… направленность… Нет, я не могу описать это словами… Словом, я понял, что Ннаонна в опасности и быстро рявкнул формулу «авенорэта», нейтрализующего действие вражеского заклинания. Повлияло это как-то на исход боя или нет — не знаю… Во всяком случае, едва я успел договорить и увидел, как странно дернулось лицо вражеского чародея (он-то конечно заметил) — меч вампирессы вонзился в горло здоровяка… Тут же — как по команде — рядом рухнули оба дравшихся рядом солдата. Керт и Кендаг справились одинаково быстро. Воспользовавшись секундной паузой, я снова протиснулся вперед, оттерев Керта. Враги попятились — а плюгавого колдунишку как ветром сдуло…

Принц Алекиан хмуро уставился на дохлое животное, шевеля губами. Затем наконец выдавил:

— Н-ну?..

Коклос кивнул и обернулся к дверям. Затеянному им спектаклю пора было продолжиться. В дверях появился капитан ок-Керис. Следом за ним в зал вошли двое оруженосцев, волоча под руки бесчувственное тело мастера Лонойка.

— Эй-эй-эй! — возмущенно застрекотал шут, — он же должен был быть живым!..

— Успел принять яд, — спокойно пояснил офицер, — мои оруженосцы схватили его за руки, ибо я предвидел нечто в этом роде. Но мерзавец был еще хитрее — комочек отравы висел у него на шее. На бечевке. Наверное та же самая пакость, от которой издох пес.

— Это очень скверно, — протянул Полгнома, — теперь не у кого узнать о таинственном мастере Койле и стоящих за ним больших персонах…

— Коклос, я все еще жду объяснений, — заявил Алекиан.

Все прочие гости хранили молчание, но и они несомненно ожидали пространного рассказа, который им все пояснит.

— Да что тут говорить, — махнул ручкой Коклос, — все же ясно. Лонойка наняли отравить тебя, братец. Но я…

Тут карлик напыжился, привстал на цыпочки и принял самую что ни на есть гордую позу.

— Я, милый братец, как всегда начеку. Я выследил злодеев, я видел, кто принес во дворец отраву. Я велел капитану схватить Лонойка… Капитан…

— Я, ваше высочество, — расправил усы гвардеец, — получив уведомление… То есть распоряжение мастера Полгнома, тут же отправился с несколькими верными людьми перехватить повара, когда тот наладится бежать из дворца. Вот… Пятнадцать империалов золотом было при нем… Да…

С этими словами бравый воин приблизился и положил на стол, рядом с отравленным пирогом, глухо звякнувший мешочек. И исподтишка взглянул на шута — очень внимательно и многозначительно. Конечно десять империалов капитан присвоил, как плату за участие в разыгранном карликом спектакле. А Коклос с запозданием понял, что смерть отравителя Лонойка скорее всего не была досадной промашкой гвардейцев — капитан «прикрывал тылы», как любил выражаться его предшественник, сэр Брудо ок-Икерн.

— Я… гм… — продолжил тем временем гвардеец, — гм… виноват, конечно… Следовало схватить повара живым и вытрясти из него подробности о заговоре… Но мои люди уже перекрыли ворота и по всем постоялым дворам ищут таинственного мастера Койла по приметам. Мастер Коклос хорошо описал негодяя.

«Никого они не найдут, — подумал шут, — а если найдут — так скорее всего прикончат. Единственное, чего я не учел, так это рвение, с которым капитан станет скрывать свою добычу… Тут и мне будет нужно поостеречься — как бы он не собрался позаботиться и обо мне…» Вслух же карлик произнес:

— Как видишь, братец, ты был на волосок от лютой смерти. И лишь мое мужество, мое самообладание и моя отвага… И моя доблесть спасли тебя! Ах да, еще моя мудрость, моя проницательность, моя внимательность, моя ловкость… Видите ли, ваше величество, — шут обернулся к королю Ройнрику Тогерскому, — мой сеньор, герцог Гонзорский, он же ровно дитя малое. Не хмурься, братец. И если бы не я… Ведь постоянно же… Не хмурься, говорю, братец — ты ведь сегодня словно заново родился! Да, ваше величество… Ровно дитя! Я его спасаю… Да, я еще забыл о моей стойкости, моей выдержке, моей скромности (я ведь скромный герой!)… я от него беды отвожу — а награды где? Ровно дитя!

Коклос подбоченился и с гордостью обвел взглядом гостей. Алекиан все еще молча глядел исподлобья. Затем наконец изрек:

— Коклос…

— Милый Коклос, — встала рядом с мужем герцогиня Санелана, — подойди.

Крошечный шут, надувая щеки и нарочито печатая шаг, медленно обогнул длинный стол и приблизился к чете хозяев. И тут… герцогиня опустилась перед шутом на колени и, обняв его, крепко поцеловала в губы.

— Милый Коклос, — торжественно произнесла Санелана, — прости нас с Алекианом, если мы мало ценили твое мужество, твое самообладание и отвагу, твою доблесть, мудрость, проницательность, внимательность, ловкость, стойкость…

— Еще выдержка и скромность, — напомнил Коклос, — ну и я забыл упомянуть о моем добросердечии… Ибо не кто иной, как я, сделал возможным ваш брак с братцем, ваша светлость!

— К тому же у тебя хорошая память, — буркнул герцог Гонзорский.

— Сегодня, милый Коклос, — проворковала, Санелана, жмурясь и поднимаясь с колен, — тебе сойдут с рук любые выходки. И это даже хорошо, что ты напомнил о своих заслугах. И отныне, что до твоих качеств, у меня тоже будет хорошая память — обещаю.

Эти слова герцогиня сопроводила какой-то странной улыбкой. «А не перегнул ли я палку?» — забеспокоился шут. Впрочем, было уже поздно — ведь так?