Под знаменем Воробья - Исьемини Виктор - Страница 29

ГЛАВА 19

Тактика, избранная мною, была стара, как мир. Именно «как мир», а не «как Мир». Я не знаю, известна ли здесь уловка с подрубанием деревьев вдоль пути следования вражеского войска, но, помню что идея эта успешно использовалась много раз на Земле… Отрадно было, что в этот раз никто не тыкал мне в нос неблагородство такого способа ведения войны. Наемники ценили только действенность способа.

И еще — не знаю, как там предки, а я намучился с этим деревьями. Оказывается, не имея опыта очень сложно точно угадать с глубиной зарубки. Несколько раз подрубленное дерево уже падало и нам приходилось оттаскивать его в сторону, а пень — мазать грязью, чтобы прикрыть свежую белизну среза. Хорошо еще, что это старая заброшенная дорога, вся сплошь заросшая по краям здоровенными кустами — следы наших экспериментов не бросались в глаза. Ко всему еще и ветер — я все время боялся, что подует ветер и наш план рухнет, буквально рухнет… Поэтому я слегка укрепил при помощи магии все подрубленные стволы. Получив известие о приближении неприятельской колонны я опрометью помчался вдоль дороги, снимая укрепляющие чары. Не знаю, насколько забавно я при этом выглядел, но насмешник Филька потом заявил, что я скакал по дороге — как воробей…

Очевидно, нет смысла углубляться в подробности моего замысла — все понятно и так. Скажу лишь, что сам я с основными силами выступил из лагеря и пропустил неприятельское войско мимо себя, собираясь ударить с тыла. Поскольку спереди у них была широкая река — мне оставалось только ударить врагу в спину и гнать в ловушку. На всякий случай я оставил Торка с несколькими парнями возле нашего лагеря у заброшенного хутора. Потом я пожалел об этом… Я ведь поступил так без всякой задней мысли — просто из желания предусмотреть все, а вдруг кто-то из людей епископа сдуру ломанет в лес… Мой же замысел состоял в том, чтобы не ушел никто… И сказать по правде, я не очень охотно обрек на гибель эту сотню с чем-то людей, но… Лежа в кустах у дороги я послушал, о чем они говорили, проходя мимо. Рыцари обсуждали несколько основных способов казни пленных и строили догадки, что именно выберет для нас клирик, специально для этой цели прикомандированный к экспедиционному корпусу его преосвященством. Крестьяне, шедшие в хвосте колонны, люди подневольные — они планов не строили и догадок не высказывали. Их волновало только одно — чтобы сеньоры предпочли сажать пленных на кол, а не сжигать заживо — меньше дров им (крестьянам) потребуется заготовить. А вот ежели, скажем, топить в реке — так это вовсе дров не надо…

Стоило мне послушать все эти рассуждения (а ведь это было темой разговоров у всех — от рыцарей до распоследних возниц) — сомнения как рукой сняло. И когда я отдавал приказ — голос у меня не дрожал. Ну почти что не дрожал.

По сигналу мои наемники стали валить деревья слева и справа на дорогу, а несколько большущих стволов рухнули поперек пути перед мордами коней авангарда. Сам же я с двумя дюжинами соратников (ударная бригада) кинулся на остановившуюся колонну с тыла. Перед нами были не воины — сервы, обозные слуги. Эти даже не сопротивлялись — мои ребята просто рубили их без пощады, стараясь, чтобы никто не ушел. Я в драку не лез — у меня пока была другая задача. Я подскочил к заднему фургону и, схватив за задние колеса, легко развернул его поперек дороги — результат заранее прочитанных заклинаний. Тем временем Ннаонна рубила упряжь и всякие штуки, соединяющие, грубо говоря, лошадей и фургон. Теперь дорога была закупорена. Шум впереди усилился — разделавшись с обозными олухами, мои ребята теперь схватились с шедшими в середине колонны латниками благородных вассалов церкви. Многих смело с седел или прибило вместе с конями стволами деревьев, но кое-кто уцелел — и настолько пришел в себя, чтобы оказать некоторое сопротивление. Впрочем, Кендаг, который вел моих наемников в атаку, действовал решительно и умело. Тем более, что Филька, забравшийся с несколькими полными колчанами на высокое дерево, тоже вносил свою лепту.

Пока продолжалась вся эта суматоха, то есть избиение, лучники из епископской гвардии поступили лучше всех — они бросились вперед. Те, кто был верхом — спешился, чтобы преодолеть препятствие. Их командир верно прикинул, что нас не должно быть слишком много и если бой идет сзади, а впереди тихо — то вперед и надо бежать. Белые плащи перемахнули громадные стволы, преградившие путь колонне и укрылись за этой своеобразной баррикадой. Я подоспел к Кендагу как раз в тот момент, как на дороге все закончилось. И едва мы остановились и опустили оружие — как нас осыпали стрелами из-за поваленных деревьев. Теперь уже мы были вынуждены торопливо искать укрытие. Кто бросился за фургоны, кто-то прилег за лежащими деревьями и трупами коней…

Ситуация сложилась не слишком приятная. Конечно, на нашей стороне был эльф — Филька время от времени напоминал о себе, не давая белым поднять голову. Но пойти на штурм их позиции мы не могли — тем более, что их было, пожалуй, больше, чем нас…

И вот тут появился Торк… Он, очевидно, решил, что я спровадил его стеречь лес у хутора, чтобы он не путался под ногами. Бедняга посчитал, что провинился при захвате сторожевого поста и теперь я ему не доверяю. А может, он вовсе так и не считал, а просто не придумал ничего лучшего. Я-то считаю, что что-нибудь придумать все же можно было бы…

Так или иначе, но Торк объявился на поле брани в своей манере — с шумом, гамом и воплями. Он со своими ребятами напал на белых со спины. И шумел при этом так, словно привел по меньшей мере две сотни бойцов.

Пока мы разобрались, что к чему, пока наконец собрались броситься за преграду из поваленных деревьев — там уже вовсю шла схватка. Солдаты гевского епископа тоже не сразу сообразили, что их атакует горстка людей. Но зато уж когда сообразили… Конечно, кого-то достали Филькины стрелы, но сам эльф мне жаловался, что ему сильно мешали широкие белые плащи — мол, под ними не разберешь, что кольчугой прикрыто, а что нет. Словом, так или иначе — а героем этой схватки стал Торк. Ребята из его группы потом рассказали нам, что он бросился на врагов, как атакующий орел. И тут же пошел косить их, убивая больше, чем остальные пятеро наемников вместе взятые. Потом белые опомнились и навалились кучей… Не знаю, каковы были герои этого Мира — Дантлин, Авейн… Но Торк в этот день бился как подобает, разве что, герою баллады. Я сам видел разрубленные вместе со шлемами черепа и пробитые кольчуги. И без всякой магии. Скорее всего досада и гордость прибавила ему сил — но врагов было слишком много.

Когда я перелез (не слишком грациозно) через лежащее дерево, Торк уже лежал на земле. Сначала я не понял, что там происходит, я видел только толпу в белых плащах. Они сгрудились вокруг чего-то и тыкали оружием вниз… Вокруг чего-то…

Мы с Кендагом одновременно врубились в эту свору с двух сторон. Почти сразу моим противником оказался их командир — рыцарь Дрилон. А я думал, что такое бывает только в рыцарских романах — предводители двух сторон сходятся в богатырском поединке, случайно столкнувшись в сумятице боя…

Один взмах Черной Молнии — рыцарь в белом повалился на землю. И я увидел за его спиной, во что они тыкали своими железяками… Злополучного рыцаря я разделал как тушу на бойне — во всяком случае, так потом говорили мои солдаты. Затем я бросился на остальных белых. Сам я плохо помню подробности схватки, но Ннаонна утверждала потом, что она за мной не поспевала. А ведь раньше я никогда не успевал за шустрой вампирессой. Впрочем, все закончилось довольно быстро — и в результате на ногах остались только те, на ком не было белых плащей…

Я подошел к Торку и сел рядом — прямо в кровавую лужу. Взял его голову в ладони. Он прохрипел: «Капитан…», выдохнув струйку крови — и умер.

Потом я отдал приказы — все тела грузить на фургоны и катить на берег. Все следы побоища — уничтожить. Если кто-то из врагов выжил — добить. Готовить еще плоты. Много плотов. И отложить десятка полтора белых плащей — по возможности целых и чистых.