Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова - Исьемини Виктор - Страница 38

— Наконец я пришел к выводу, — заявил орк, — что так устроил Ганагамар в бесконечной мудрости своей. Он перестарался — сделал людей чересчур сильными и могущественными, чтобы дать нам, своим детям, пример для подражания, так что если бы они не пускали кровь друг другу, а действовали бы сообща, как иные народы Мира — других народов не стало бы вовсе. Люди их истребили бы, а это не угодно Ганагамару, ибо он справедлив — вот он и наделил людей страстью убивать и грабить друг друга…

— «…Если бы действовали сообща…» — повторил Ингви. — Но я и спрашиваю тебя, почему Анзог не заставит иные племена действовать сообща?

Этот вопрос окончательно запутал беднягу Кендага, который был не слишком силен в подобных дискуссиях — несколько раз лорд пытался сформулировать ответ, но, запутавшись в собственных рассуждениях, замолкал. Разговор оборвался, а Ингви еще долго размышлял над словами Кендага — в рассуждениях орка многое было справедливо. Действительно, в этом Мире (а впрочем, только ли в этом?) люди подсознательно тяготели ко злу. Ингви вспомнил популярный рыцарский роман, который он прочел, изучая здешний язык. Как же он назывался? «Гвениадор и Денарелла», кажется. Вся дворянская молодежь Империи выросла на этой книге и все, без исключения, юные рыцари отождествляли себя с ее героем, отважным Гвениадором. Но стоило им достичь определенного возраста, пристегнуть шпоры и взять меч — они начинали вести себя в точности так же, как злодей Гонгал, совершенно бессознательно подражая последнему — и свято веря при этом, что следуют образцу Гвениадора. Тоже, кстати, примечательный факт — отрицательный герой в книге — тоже человек. Не орк или тролль, не гном и не эльф, наконец — все они появлялись в книге, в крайнем случае, как комические персонажи — а именно человек. Только человек в этом Мире мог быть настолько злым, подлым, жестоким, жадным, чтобы олицетворять в романе все эти качества…

Все это показалось Ингви грустным, но справедливым. Что ж, это жизнь и собственно, именно эти человеческие качества своих подданных он собирался использовать, на них он хотел опереться, планируя предстоящие реформы…

На восьмой день пути (тяжеловооруженные орки двигались не так быстро, как всадники и обратный путь занял несколько больше времени, чем дорога на юг) колонна вышла к западной границе Ничейных Полей. Ингви повел своих воинов еще несколько севернее — он планировал вступить на территорию Альды в Гранлоте, во избежание недоразумений. Рыцари, владевшие пограничными землями, могли принять возвращение короля за вторжение орков — ведь Ингви отправлялся в Корону Гангмара тайно, а Валент Гранлотский должен был быть предупрежден к этому времени Сарнаком, которому, прервав свои развеселые разъезды, надлежало, согласно плану, оправиться на восток страны — встречать короля.

Теперь орки шли осторожнее, соблюдая строжайшую дисциплину и на ночь окружая свой лагерь усиленными пикетами. Несколько раз на гребне холма вдали мелькали группки конников, но никто не тревожил орков. То ли, видя во главе колонны нескольких всадников, разведчики принимали орков за людей, то ли — что более вероятно — просто боялись связываться с таким большим отрядом.

Наконец, войско вышло к границе владений маршала Альды. Здесь орки по приказу Ингви остановились. Ждать пришлось недолго — на ближайшем пологом холме показалось несколько десятков всадников, которые не приближались, но и не перестраивались в боевой порядок, видимо, они никак не могли решить — друг или враг пожаловал из Ничейных Полей.

Король кивнул Джамену:

— Съезди к ним, объяви о моем прибытии, — тот пришпорил коня и поскакал на холм…

Принц Алекиан скучал… Все опостылело ему в этом унылом Гонзоре. Надоели подобострастные рожи чиновников, надоели местные красотки, задавшиеся целью очаровать наследника престола и не дававшие принцу прохода, надоела даже охота — ну что это, скажите на милость, за развлечение, когда десятки всадников носятся взад и вперед, гоняясь не за дичью, а за герцогом, дабы не упустить малейший шанс отличиться, попасться на глаза, а благородные девицы умудряются заводить светские беседы прямо на скаку во время травли зверя… Да от их визгливого нервного хохота, которым они встречают каждое слово принца, белки падают замертво с деревьев, как заявил ему на днях Коклос. Да еще прибавил, что, дескать, если любое слово Алекиана так веселит дамочек — то ему, Алекиану, следует быть шутом, а Коклосу — герцогом, ибо при его появлении, наоборот, все почтительно замолкают. И неудивительно — стоит только кому-нибудь открыть рот в присутствии шута, как тут же в ответ летит едкая острота — вот все и боятся привлечь к себе внимание Коклоса, вот и замолкают…

Итак, принц Алекиан скучал… С тоски он часто забирался в библиотеку и листал книги, частью оставшиеся от прежних герцогов, частью привезенные с собой из Ванетинии. Особенно любил он листать трактат о военном искусстве, снабженный миниатюрами, изображающими поединки отважных рыцарей с всевозможными врагами — эльфами, гномами, троллями, орками, ну и конечно с отважными рыцарями. Принц частенько звал капитана ок-Икерна и требовал прокомментировать какое-либо место из книги, часами выспрашивая у старого вояки подробности той или иной битвы. Капитан рассказывал, постепенно увлекаясь все более — тогда из библиотеки неслись топот, хриплые военные команды и стук:

— …А потом командую своим — назад! Ну кое-кто из волонтеров в крик — дескать, рыцари не отступают, пришлось прочистить мозги одному-другому, — капитан потряс воображаемой палицей.

— Как это — прочистить мозги?

— Да треснул по башке, — удар кулаком по столу, — чтоб знали, кто командует отрядом! Ну, затем и остальные послушались, отступили. Тогда я выстроил их заново на холмике позади пехоты, а вперед послал лучников. Не так много стрел в цель попадало — больно хороши гномские доспехи — но уж очень им обидно стало, гномам то есть, что они стоят и не могут ответить на удар. Ломанули гномы из ущелья, да так быстро — вы, принц, не поверите — мгновенно добежали и пехоту нашу смяли тут же, да я как раз рыцарям скомандовал — дескать, теперь пора! И мы в копья их. А они, пока пехоту крошили — потеряли строй, так что нашей кавалерии куда как сподручно стало их рубить — погнали мы их, ох и погнали же!..

Капитан мечтательно зажмурился, вспоминая перипетии той давней схватки:

— Эх и славное вышло тогда дело!..

Тут за сэром Брудо явился его оруженосец — капитана звали по какому-то делу. Оставшись один в библиотеке, принц задумался. Как жаль, что он не был тогда достаточно взрослым и не смог принять участие в походе. А как бы он лихо рубил этих гномов — Алекиан замечтался, представляя себе, как он, а не капитан Брудо, летит на горячем скакуне впереди своих рыцарей, как бьет мечом этих карликов — у всех гномов в его мечтах была хитрая рожа Коклоса — и наконец, оставшиеся в живых дружно валятся на колени и просят пощады. А затем! Затем побежденные гномы выносят из своих пещер груды золота и сваливают к его ногам, но он непреклонен, он топает ногой и требует — и тогда мерзкие гномы, трепеща, выводят из подземелий плененных ими девиц… Из мира грез принца вывел какой-то шум, доносящийся со двора. Алекиан подошел к окну и осторожно выглянул — так и есть! Пожаловал сэр Менгрон, отец трех дочерей-невест. Ну все — теперь пригласит на охоту (знаем мы вашу охоту — дичью станет принц, а охотниками — дочки Менгрона) или на пир… Вот она, суровая действительность…

Достигнув вершины холма, Джамен принялся что-то объяснять стоявшим там всадникам, то и дело взмахивая рукой в сторону отряда орков. Подождав несколько минут, Ингви сказал:

— Кендаг, я думаю, мы можем потихоньку двигаться вперед — пока дойдем, они как раз разберутся что к чему.