Обратная сторона времени - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 21

— Вот!

Мы увидели убогую и грязную каморку с кроватью, застеленной грязным одеялом, с разбитым зеркалом, сломанным стулом, столом и батареей пустых винных бутылок на окне и полу.

— Мы хотели бы войти и побыть здесь некоторое время, чтобы пообщаться с духом нашего умершего предка, — сказал я.

Брови мадам поползли вверх:

— Но ведь в комнате живут!

— Мы не будем ничего трогать, только посмотрим. Неужели вы не понимаете наших чувств? — всхлипнула Оливия.

— Ну, хорошо, хорошо, — мадам выжидающе посмотрела на меня.

Я вытащил деньги — сто лир, и мадам просияла:

— Я понимаю, сеньор, вы и ваша сестра, вы хотите побыть наедине с духом вашего родственника. Еще сто лир, и вы можете общаться с каким угодно духом.

Я молча протянул деньги, и она, взяв их, ушла.

Мы молчали, и хозяйка, дойдя до лестницы, обернулась:

— Мне бы не хотелось вас торопить, но постарайтесь окончить ваше общение, скажем, через два часа. Мой жилец может прийти домой обедать, и, думаю, не очень обрадуется, увидев в своей комнате чужих людей.

Через полчаса безуспешных поисков Оливия, устало опустившись на колченогий табурет, произнесла:

— С самого начала мне было ясно, что это бесполезно. Давайте уйдем отсюда.

— Мы обыскали все вероятные места, — кивнул я, стряхивая пыль с рук,

— но ведь могут быть еще и тайники.

— Это пустая трата времени, Брайан. Этот человек был простым бедным студентом, а не конспиратором. Зачем ему было устраивать в своей комнате какие-то тайники?

— Не знаю… А может быть, есть такие мелочи, которые он мог просто уронить, потерять… Допустим, лист бумаги вполне мог застрять в углу ящика стола, например.

— Где? Мы перерыли все ящики и… — она вдруг остановилась на полуслове.

Мы одновременно посмотрели на радиатор под окном. Отодвинув батарею бутылок и груду окурков и, открутив ржавые болты ограждения радиатора, мы увидели использованные билеты, бечевки, шпильки для волос, окурки и какие-то листочки бумаги.

Оливия, став на колени, выгребла смятое меню какого-то ресторанчика, обрывок пожелтевшего листка с цифрами, конверт с маркой, адресованный некому Марио Пинотти, две открытки с видами города и листок, совершенно чистый с обеих сторон.

— Это была хорошая идея, — пожал я плечами, — но, к сожалению, и она не дала нам нужных результатов. Вы были правы, Оливия, идемте отсюда.

— Брайан! Посмотрите, — Оливия стояла у окна, разглядывая чистый листок бумаги на свету. — Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.

Я взял бумагу из ее рук.

Да, едва заметные знаки были различимыми. Я с великим трудом смог разобрать следующее: «Институт Галилея. Среда. 7 июня…»

— Г-м-м-м… Это интересно, — отметил я. — Какой же это год?

— Я знаю простую формулу, как определить дату, — произнесла Оливия. — Минуточку…

Она задумалась.

— Да! Это было седьмое июня тысяча восемьсот первого года, среда. Но это может быть так же и 1890 год, а также 1911…

— О, это уже лучше, чем ничего! — воскликнул я. — Давайте быстрее проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, он еще существует.

В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.

— 1871 год? Это было довольно давно, сеньоры, — удивился он нашим поискам. — С тех пор в институте обучалось довольно много студентов. Многие выдающиеся ученые проходили под его арками.

— Пожалуйста, сеньор, — прервал я его, — мы пришли не просить вас о принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это взглянуть на данные о Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что их нельзя отыскать, то вы так и скажите, и я использую этот факт в своей статье, которую сейчас пишу.

— Так сеньор — журналист? — заинтересовался он, поправляя галстук и быстро что-то пряча в ящик стола. «Что-то» издало при этом легкий звон.

Потом он быстро вышел и вскоре опять появился с объемистым томом, похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол и сказал:

— Вы говорите, Максони? Какой год? Ага. 1872-й… Так какой Максони вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони? — он подозрительно посмотрел на нас.

Я на всякий случай кивнул.

— Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?

Я улыбнулся, как ревизор, которому не удалось найти ошибку в проверяемых отчетах.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Вижу, что у вас здесь, в институте, порядок. Позвольте взглянуть.

— Вот, пожалуйста. Он был первоначально зачислен в электромеханический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи. Здесь он начинал.

Я не слушал его болтовни, перелистывая записи. Здесь тоже был его адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в институт ему было двадцать четыре года, сообщалось, что он был католиком и холостяком. Да, я вынужден был признать, что этого очень мало.

— Известно ли сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад в науку? — обратился я к служителю.

— Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея известно, по-моему, даже туристам! — Архивариус как-то странно посмотрел на нас.

— Музей? Какой музей?

— Тот самый Музей, который находится в бывшем доме и лаборатории Джулио Максони. Там, где находятся свидетельства его замечательной карьеры!

— А у вас случайно нет под рукой адреса этого Музея?

Он улыбнулся нам с выражением превосходства:

— Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой ребенок покажет вам дорогу.

Мы поблагодарили служителя и повернулись, чтобы уйти.

— Кажется, нам повезло, — сказала Оливия.

— А… Как называется газета, которую вы представляете, сеньор? — клерк догонял нас. — Не мог бы синьор сказать это?

Мы остановились, и служитель, запыхавшись, подбежал к нам. Оливия хихикнула. Надо было быстро отвечать.

— Видите ли, приятель, мы представляем лигу умеренности, — симпровизировал я. — Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы пишем статью под названием «Распитие спиртных напитков на работе и во что это обходится налогоплательщику». Вам все понятно?

Клерк обалдело кивнул головой.

В дверях я оглянулся: он все еще стоял, хлопая глазами.

Музей Максони был солидным зданием с латунной табличкой, извещавшей, что дом-музей-лаборатория изобретателя Джулио Максони открыт с 10 до 16.00, а по воскресеньям — с 13.00 и до 18.00.

Я позвонил.

Через несколько секунд дверь открылась, и оттуда выглянула заспанная женщина.

— Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!

Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком.

— Но на табличке написано… — начал я.

— Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.

Я засмеялся и налег плечом на дверь. Женщина попыталась воспрепятствовать мне и уже было открыла рот, чтобы сказать что-нибудь нелицеприятное.

— О, не говорите этого! — остановил я ее. — Графиня не привыкла к выразительности здешней речи. Представьте себе женщину, которая очень долго прожила на берегу озера Констанс. — При этом я многозначительно показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.

— Графиня? — выражение лица у женщины изменилось. — О, если бы я знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением…

— Вход, охраняемый драконом! — усмехнулась Оливия. — Но вот является добрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним словом.

— Я воспользовался маленькой ложью. Теперь вы — графиня. Смотрите немного свысока и улыбайтесь.

Мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими потолками и окнами, застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись стеллажи, гнувшиеся под тяжестью огромного количества книг. «Интересно, где находится лаборатория?» — шепнул я Оливии.

Она пожала плечами, и я продолжал свой обзор комнаты.

Взглянув на корешки книг, я заметил одну с названием «Эксперименты с перемещением токами высокой частоты». Автор Никколо Тесла. Очень интересно! Я взял книгу в руки. Сплошная бредятина — одни, вернее, почти одни, математические знаки.