Беспокойная жизнь одинокой женщины (сборник) - Метлицкая Мария - Страница 42

Тогда, в тот отпуск, одновременно расклеились и вышли из строя и случайная подружка Лера, и собственный муж Вадим. У Леры случился обычный женский ежемесячный недуг, а Вадим мучился животом – расплата за чрезмерную страсть к недозрелым абрикосам. В тот день Ольга и Игорь отправились на море одни. По дороге он предложил Ольге поехать на косу, дикий пляж, всего-то полчаса автобусом. Трястись в старом, раздолбанном автобусе не хотелось, но она соблазнилась лиманом – лечебными естественными грязями, после которых, по рассказам, кожа становилась волшебной, шелковой мягкости и свежести. Минут сорок ехали они в душном автобусе по пыльной пустой дороге, мимо полей со степным ковылем и сиреневатыми кустами кемерника, вдоль высохших камышей по краям остро пахнувших сероводородом черных лиманов, мимо редких рыбачьих хижин. Начиналась узкая полоса дикого пляжа. Они сошли на конечной остановке с соответствующим названием – Дальняя Коса – и увидели абсолютно пустынный берег с мелким белоснежным, почти седым, песком, небольшими островками осоки и низко стелющимися кустиками колючек. Справа было бесконечное жемчужное море, а слева – узкая полоса лимана, сверкающего на солнце жирной, черной, масленой грязью. Сначала они бросились в море, смывая с себя пот и усталость, а уж после перешли дорогу и, смеясь, стали обмазывать друг друга крупными пригоршнями горячей лиманной грязи. На жарком полуденном солнце грязь быстро высыхала, серела и больно стягивала кожу. Тогда они побежали опять к воде, пытаясь оттереть застывшую плотную корку. Почему-то было страшно весело и смешно. Вдруг Игорь прижал ее к себе крепко-крепко. Ольга растерялась, и у нее перехватило дыхание. Потом он взял ее лицо в свои ладони, внимательно посмотрел ей в глаза и поцеловал в губы – долгим и очень умелым поцелуем. Они вышли из воды и, не говоря друг другу ни слова, взявшись за руки, побежали по раскаленному песку на берег, ровно до ближайшего чахлого, но все-таки дающего какую-то иллюзию защищенности кустарника. Все случившееся было быстро, остро и горячо. Игорь отпрянул от нее, поднялся, стряхнул песок и закурил, безмятежно глядя в ясное и яркое небо.

– Глупость какая-то, – пробормотала Ольга, поднимаясь с песка.

– Ни о чем не жалей, – дружески посоветовал Игорь.

Ольга не ответила и пошла вдоль берега. Это, наверное, и называется страсть, а вообще-то, конечно, полное безумие. Точно то, что делать этого явно не следовало. На душе гадость какая-то. Раскаяние, стыд перед мужем и новоявленной подружкой? Да нет, так, сожаление, невнятное беспокойство и ощущение бездарности происшедшего. Какие-то дурацкие терзания, так несвойственные ей. Она довольно долго шла по береговой полосе, потом остановилась, оглянулась и повернула назад. Видеть Игоря ей не хотелось, но было довольно глупо возвращаться домой поодиночке. Ольга вернулась и увидела, что Игорь спит, накрыв голову майкой. Она дотронулась до его плеча и, усмехнувшись, сказала:

– Поехали, время.

Он нехотя поднялся и стал натягивать шорты. До самого дома они не проронили ни слова. В автобусе Ольга села одна. У самого дома коротко и жестко она сказала:

– Забыли, ничего не было.

Он равнодушно кивнул и пожал плечом. Хлопотливая Лера уже успела поволноваться – охала, кудахтала и накрывала на стол. За обедом Игорь был весел, аппетит у него был отменный, и он обстоятельно и подробно рассказывал про поездку на Дальнюю Косу, дикий пляж и лиман. Ольга молчала и вяло что-то клевала. Вадим спал и к обеду не вышел. Ольга заварила ему крепкий чай и зашла в комнату.

– Как провели день? – поинтересовался он. – Скучно вдвоем не было?

– Не скучали, – бросила Ольга и легла на кровать. Она отвернулась, а Вадим подошел и накрыл ее простыней. «Господи, какая же я тварь!» – пронеслось в голове, и гулко застучало в виске. Лера и Игорь уезжали через два дня, Ольга и Вадим – тремя днями позже. Оставшиеся два дня прошли как обычно, только явно сильнее проступало общее раздражение – все уже устали друг от друга. Вадим пошел провожать новых приятелей на вокзал – ящик груш, дыни, помидоры. Ольга простилась с ними дома. Обменялись телефонами, клятвенно заверив друг друга в вечной дружбе и желании плотно, семьями, общаться в Москве. Как гора с плеч, боже, какое счастье, они остались одни! Вадим наивно удивился:

– А что, они тебя так утомили? Вроде весело было.

– Веселее не бывает, – буркнула Ольга и в ответ на недоумение мужа раздраженно сказала: – Да надоел этот колхоз с построением, эта активистка с ее обедами, тебе-то что, все нипочем, а мне – хочешь не хочешь. – Она расплакалась злыми слезами.

Вадим вздохнул и покачал головой. Бабы, поймешь их! Может, приревновала меня к этой Лерке? Черт их разберет.

Перед отъездом – не удержались – купили маленькие желтые, пахнувшие солнцем дыни и связку вяленой тараньки – к пиву.

Москва себе не изменяла, встречала их дождем. Но все равно было счастьем оказаться дома. Через неделю-другую Ольга почти забыла об этом странном эпизоде, случившемся в ее жизни, и даже обозначила его как забавное приключение, придающее ей загадочность и статус роковой женщины, бросив в копилку ее нехитрого женского багажа пусть не рубль, но пятак. Да и вообще, помня о том, что женщина состоит из прошлого… Чувства вины и недоумения почти прошли, и своего молодого мужа она продолжала любить – сильно и безоговорочно. Даже, как ей казалось, теперь еще сильнее и крепче прежнего. Затошнило ее примерно недели через три – среди ночи. Она проснулась, и ей невыносимо захотелось квашеной капусты. Господи, да какая квашеная капуста в сентябре? Она встала с кровати и босиком пошла на кухню. В холодильнике стояла банка соленых помидоров. Она села на пол и стала жадно есть помидоры, вынимая их из банки прямо руками. Сок тек по локтям и ночной рубашке. Когда Ольга ополовинила банку, наконец все до нее и дошло. И она замерла от ужаса. Женщина всегда точно знает, от кого у нее ребенок. Или почти всегда. А здесь и вовсе не было никаких сомнений. С Вадимом ничего этого у них быть не могло – детей заводить они не торопились и поэтому были весьма осторожны.

Игорь! Господи, ну конечно же, Игорь! Боже, она же ни о чем не подумала тогда, все мгновенно, какие-то минуты. Что делать? Ольга поднялась с пола и пошла в ванную, включила свет и принялась внимательно разглядывать себя в зеркале – вот и получи, дрянь. Пустячок, ерунда, а платить по счетам будешь всю жизнь. Такая мелочь – растереть и выплюнуть, а нет, не удастся выплюнуть-то. Теперь будешь помнить об этом всю жизнь. А может, аборт? «Страшно, страшно – первый аборт, а если потом вообще не рожу?» Ее стало знобить и трясти, она залезла под душ и долго стояла под горячей сильной струей. «Нет, никаких абортов, рожу. Это мой ребенок. В конце концов, мой, и больше ничей. С Вадимом я разберусь, все устрою, – лихорадочно бежали мысли в голове. – Сволочь я, уже думаю, как все обтяпать шито-крыто. Со сроком придумать. Гадина какая, оказывается. Ловко все рассудила. Да нет, это все вранье – не грех, грех от ребенка избавиться. Вот и выбирай – или ложь, или человеческая жизнь».

О беременности она сказала Вадиму на следующий день.

Он растерялся.

– А когда это мы с тобой успели? – удивился он.

– Ты что, забыл? – лихо врала ловкая Ольга. – Тогда на море, ну помнишь, мы выпили тогда и забыли, ну?

Он пожал плечами.

– Разве? – И озаботился: – А может быть, это опасно, мы же пили.

– Ерунда, – ответила Ольга. – Я уже узнавала: красное сухое вино – полная ерунда, даже не бери в голову, это только полезно.

Он удивился, но промолчал. А Ольга спросила, заглядывая ему в глаза:

– Ты что, не рад?

Он смутился:

– Что ты, рад, конечно, просто неожиданно как-то. Но раз так вышло, надо только радоваться.

И они дружно решили радоваться. С новыми «курортными» друзьями они так и не встретились – то дела, то делишки. Чувствовала себя Ольга неважно, ни видеть, ни слышать никого не хотела, после работы рано ложилась спать. Ей теперь только и хотелось – спать, спать, спать. Лера позвонила пару раз, а потом, видя односторонность своих звонков и предложений собраться, разобиделась и звонить вовсе перестала. Мужу объяснила, что редко получается продолжение дружбы после такого вот кратковременного, бурного общения. Он удивился, но поверил.