Тень средневекового лекаря - Джонс Аллан Фруин - Страница 13

— Бо-о-м-м!

Девочка не могла двинуться с места. Словно муха, попавшая в сироп. Словно кролик в свете фар. Словно мышь перед взглядом кобры. Единственное, что она могла делать, это ждать. Ждать, когда раздастся следующий наводящий ужас удар гулкого печального колокола.

Бо-о-м-м!

Он звал ее. Длинная вибрирующая нота звучала для нее одной. Дрожа всем телом, она поднялась, подошла к окну и негнущимися пальцами открыла задвижку. Окно распахнулось, и душный, тяжелый воздух хлынул в комнату.

Бо-о-м-м!

Внизу, двумя этажами ниже, серой простыней расстилался плохо вымощенный внутренний двор. Фрэнки вскарабкалась на подоконник.

В этот миг раздался звук, заставивший девочку остановиться. Сквозь липкую паутину, заполнившую ее голову, пробился нетерпеливый, настойчивый плач голодного или капризничающего ребенка. Табита!

Фрэнки обнаружила, что она стоит, прижав колено к подоконнику, вцепившись руками в раму, при этом другая нога болтается в воздухе снаружи.

С лицом в каплях холодного пота она ввалилась обратно в комнату.

Тяжело дыша, Фрэнки села на пол, обхватив колени руками. Затем отвела со лба мокрые пряди волос. Перед ней лежала открытая книга.

«30 июля 1665 года. Печально слышать, как звонят наши колокола, звонят сегодня так часто — либо по умершим, либо возвещая о похоронах, — думаю, пять или шесть раз на день».

Быстрым движением руки Фрэнки закрыла книгу. Вскочив на ноги, она бросилась к двери.

Оказавшись в своей комнате, Фрэнки заперлась на задвижку и упала на кровать, накрыв голову подушкой, чтобы спрятаться от этого звона.

Все, что она могла услышать в душной темноте, было биение крови в ее висках.

Колокол молчал.

Глава IX

ЧЕРНАЯ ПТИЦА, ПРЕДВЕСТНИК БЕДЫ

Мальчик проснулся, попав из темноты в боль, дурноту и слабость. Он ощущал себя куклой из размокшей изорванной бумаги. Он не просто чувствовал, что смертельно болен, — ощущения были такими, словно его тело разрывается на части. На мелкие кусочки. На обломки и обрывки. Распадается на молекулы.

Вокруг висел зловонный запах. Отчаянные животные крики как будто вползали в уши. Повсюду кашель, стоны, хрипы умирающих.

Мальчик открыл глаза. Тусклый и агонизирующий свет острым лезвием полоснул его мозг.

Над ним висел грязный серый потолок. Нестерпимая боль терзала его тело.

Бубоны.

Чума.

Но тут в памяти всплыли другие воспоминания. Белая комната. Приветливые лица. Запах чистоты. Разбитость в теле, но боль неизмеримо слабее. Видение. Ангел, явившийся, чтобы отвезти его домой.

Джейн.

Его сестра Джейн! Она пришла, чтобы взять его за руку и вытащить из постели безнадежно больного. Его умершая сестра Джейн. Но вновь ожившая. Ее длинные черные волосы. Ее бледный, высокий лоб — полный умных мыслей. Ее широкий улыбчивый рот.

Но нет. Она умерла. Они все умерли. Он видел, как Джейн лежала в своей кровати с лицом, похожим на лиловую маску, с окоченевшими конечностями. С открытыми, пустыми глазами.

Белая комната.

Нет, то был сон. А это было реальностью.

Он лежал в чумном бараке, куда свозят больных чумой. Мама, папа и все родные умерли. Теперь умирал он, последний из Хилиардов.

Мальчик заметался, превозмогая слабость и сбросив с себя тонкие одеяла, приподнялся на локтях. Голова гудела. На соседней кровати закашлялась женщина. Кровь тонкой струйкой побежала вниз по ее подбородку. Лицо женщины было черным и опухшим.

Но мальчику нужно было успеть рассказать.

Нужно было сообщить кому-нибудь о том, что случилось в его доме. Он должен был предупредить людей о докторе Бладворте.

Мальчик издал крик отчаяния и упал на сырые простыни. Обессилевший, тонущий в море боли.

Из кровавого тумана возникла большая черная птица. Ее тяжелый черный клюв резко опустился, нацелившись в его сердце. Птица склонилась над ним.

Мальчик дернул за внушающий ужас клюв. Клюв отломился.

За ним он увидел лицо. Человеческое лицо.

Он узнал его. Волосы с проседью. Кожа как исхлестанный ветрами камень. Злобные прищуренные глаза. Мальчик отшатнулся от этих глаз.

— Господь, смилуйся над всеми нами, — произнесла какая-то женщина за пределами его затуманенного болезнью сознания.

Был ранний вечер, когда Джек приехал в больницу. Он провел несколько часов, забившись в угол справочного отдела библиотеки, в то время как вокруг полным ходом шла инвентаризация. Компьютер не работал, так что ему пришлось прибегнуть к старомодным методам, чтобы докопаться до книг, которые, по его мнению, могли оказаться полезными.

Личфорд в XVII веке. Об этом нашлось несколько книг. Издания, полные подробных сведений, но ни на шаг не продвинувшие Джека к разгадке тайны семьи Хилиардов. Он даже не смог узнать, существовали ли они вообще или были плодом болезненных фантазий Тома.

В большинстве книг имелись иллюстрации — рисунки и старинные, нечеткие гравюры. Примитивный характер грубо написанных картин еще больше усиливал впечатление тревоги. Ухмыляющиеся скелеты, бродящие по пустынным улицам. Священники, склонявшиеся над смертными ложами умерших, исполняющие последние обряды. Чума, изображенная в виде горбуна в капюшоне с косой на плече, крадущаяся в ночи. Врачи, в плащах и капюшонах, в странных масках с длинными носами, обвешанные цветами и травами, которые должны были защитить от болезни. По мнению Джека, они напоминали больших нелепых птиц.

Чуму в Личфорд занесли люди, бежавшие из Лондона. По крайней мере это теперь Джек знал точно. Несчастные беженцы покидали умирающую столицу, и болезнь висела над ними, словно темная туча. Как мрачный миазм странных рассказов Дэррила.

Но никаких упоминаний о семье Хилиардов Джек не нашел. Да и почему, в самом деле, они должны были встретиться ему? Во всяком случае, в городской библиотеке. «Может, мне позволят покопаться в церковных книгах, — подумал Джек. — Хилиарды вполне могут быть там упомянуты, если записи еще сохранились и уходят достаточно далеко в прошлое».

В больнице Джек встретил отца, сидящего у постели Тома. На коленях у него лежал открытый журнал, но спокойные глаза были устремлены на лицо спящего сына.

— Привет, папа! — прошептал Джек.

В ответ отец лишь махнул рукой. Потом встал и на цыпочках подошел к Джеку.

— Немного беспокоился во сне, — прошептал мистер Кристмас на ухо Джеку. — Вздрагивал, крутился. Думаю, видел какой-то сон. Только что успокоился.

— Ему лучше? — тихо спросил Джек. — Тебе удалось поговорить с врачом?

— Перекинулся парой слов с доктором Фэрфаксом перед тем, как он уехал после дежурства. Теперь его не будет до завтрашнего вечера.

— Том не объяснил, почему вел себя так странно?

Джек имел в виду случай со стаканом воды, происшедший в то утро.

— Доктор считает, что это следствие его болезненного состояния, — объяснил мистер Кристмас.

— Но они разобрались наконец, что с ним случилось?

— По их словам, они определили, чего с ним не случилось, — вздохнул мистер Кристмас.

Он вывел Джека в коридор и тихонько притворил дверь.

— Ну вот, теперь можно поговорить нормально, — сказал он.

Джек непонимающе взглянул на него:

— Что значит, чего не случилось? — спросил он. — Какой в этом толк?

— Они должны исключить возможные версии, — принялся объяснять сыну мистер Кристмас. — Например, исключить заражение холерой.

— Холерой! — ахнул Джек. — Они допускали, что у него холера? Этого еще не хватало!

— Успокойся, Джек. У него были некоторые симптомы, сходные с холерой. Ее ведь можно подхватить с грязной водой. Им надо было это проверить. Но теперь мы знаем, что это не холера. Еще они сделали анализ на болезнь Вейлса. Она распространяется с водой, в которой… гм-м… побывали крысы.