Бронзовый бог (Бронзовое божество) (Другой перевод) - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 6

— Может быть, Его Надменность проявит снисходительность, — сказал Магнан, стряхивая с руки остатки паштета из печенки, — и на первый раз простит нашего коллегу, если он пообещает, что никогда больше этого не сделает.

— Чего не зделаед? — подозрительно спросил Папа.

— Не подставит вам ножку. Вы ведь помните, как упали?

— Он бодздавил мне ножгу? — Ай-Душка-Шизик поперхнулся, лицо его посинело. — Збециально?

— О… э-э… наверное, произошла какая-то ошибка… — промямлил Петлякат.

— У вас, Ваша Надменность, необычайно развито чувство юмора, и я уверен, вы сами над собой посмеетесь, когда поймете, как смешно выглядели,

— заявил Магнан.

— Ретиф! Неужели вы… я хочу сказать, вы, конечно, не… — заикаясь, пробормотал Петлякат.

— Как бы не так! — возмущенно воскликнул Магнан. — Я лежал под столом и прекрасно все видел!

— Обызгадь его! — взревел Папа. Стражники кинулись к Ретифу, вывернули карманы его саронга, подобрали упавший на землю вчетверо сложенный листок.

— Аг-га! — вскричал Папа, развернул записку, пробежал ее глазами. — Гонзбирация! — завопил он. — У меня бод нозом! Заговадь его в гандалы!

— Протестую! — Петлякат вытянулся во весь рост. — Нельзя заковывать дипломатов в кандалы каждый раз, когда они допускают в своей работе некоторые оплошности. Разрешите, я сам с ним разберусь, Ваша Надменность. Обещаю, что виновный получит строгий выговор с занесением в личное дело…

— Боги должны болучидь до, чдо им бричидаедзя бо браву! — громовым голосом сказал Папа. — Завдра — велигий браздниг Зреды…

— Завтра четверг, — поправил Папу Магнан.

— Завдра зреда! Зегодня зреда! Наздоящим бовелеваю, чдо взю неделю будед зреда, черд ее бобери! И гаг я уже объявил, эдод дерри зданед учазднигом церемонии. Дагова Бабзгая воля! И хвадид зо мной зборидь!

— О, так он станет участником церемонии? — Петлякат облегченно вздохнул. — Это другое дело. Думаю, денек-другой мы спокойно можем без него обойтись. — Посол усмехнулся тонкой дипломатической усмешкой. — Корпус всегда поддерживал религиозные учения, в какой бы форме они ни выражались…

— Издинные Боги — эдо хугзгие Боги, глянусь Богами! — на весь сад заорал Папа. — Езли я еще раз узлышу из двоих узд ерезь, я бредам дебя анафеме! Бригазываю увезти эдого дерри в храм и бодгодовидь его г ридуалам зреды! Оздальных зодержадь дод арездом, бога боги не объявяд звою волю!

— Господин посол, — сказал Магнан дрожащим голосом и дернул Петляката за рукав ночной рубашки. — Неужели вы допустите, чтобы Ретифа…

— Его Надменность хочет спасти лицо, — конфиденциальным тоном сообщил посол и подмигнул Ретифу. — Не беспокойтесь, мой мальчик. Можно считать, вам повезло: увидите отправление хугских религиозных обрядов, так сказать, изнутри, наберетесь опыта…

— Но… но… — неуверенно произнес Магнан, — если его сварят в масле, зачем ему опыт?

— Немедленно замолчите, Магнан! Я не потерплю слюнтяев в нашей организации!

— Спасибо, что подумали обо мне, мистер Магнан, — сказал Ретиф. — У меня все еще есть мой амулет на счастье.

— Голдовздво? — рявкнул Папа. — Даг я и думал! — Он слегка повернул голову, уставился на Петляката одним глазом. — Увидимзя на церемонии. — Он перевел взгляд на Ретифа. — Зам бойдешь или огажешь зобродивление?

— Ввиду количества пистолетов, на меня наставленных, — ответил Ретиф, — я, пожалуй, не стану оказывать сопротивления.

В маленькой камере было темно и сыро. Руки у Ретифа затекли от наручников; он сидел на деревянной скамье перед небольшим столом, на котором стояла бутылка дурно пахнущего вина. Из-за стены доносились легкие ритмичные постукивания Ретиф сидел в камере уже больше двенадцати часов, и, по его подсчетам, религиозный обряд, в котором он должен был принять непосредственное участие, мог состояться с минуты на минуту.

Постукивания участились, стали слышнее. Раздался неприятный царапающий звук, словно кто-то провел ногтем по стеклу; затем наступила тишина.

— Ретиф, ты здесь? — спросил из темноты тоненький голос.

— Привет, Франтспурт! Заходи в гости! Я рад, что тебе удалось удрать от жандармов.

— От этих недотеп? Ха! А в общем-то, Ретиф, у меня плохие новости…

— Выкладывай, что случилось, Франтспурт. Я — весь внимание.

— Сегодня — праздник, и старый Шизик решил одним махом покончить со всеми своими неприятностями. Хуги уже много месяцев строят Выкуриватель, стаскивают к нему все подряд, начиная от тряпья и кончая старыми автомобильными шинами. Когда праздник будет в самом разгаре, священники собираются поджечь этот хлам и включить помпы. По системе труб дым пойдет в наши жилища. Понимаешь, что это значит? На несколько миль вокруг спизмам негде будет укрыться. Ребятам придется покинуть веками обжитые дома и спасаться на поверхности, где их будут поджидать папские стражники. Спизмам придет конец!

— Душераздирающая история, Франтспурт, и я с удовольствием тебе посочувствовал бы, если бы в данный момент не находился в безвыходном положении…

— Да, конечно, ритуальная церемония. Тебя собираются… — Франтспурт умолк, прислушался. За дверью послышалось звяканье металла о металл.

— Боже великий, Ретиф! За тобой пришли, а я так и не успел сказать тебе самого главного: слишком много времени ушло на прокладку тоннеля, а затем я сдуру начал болтать не о том… — В замочной скважине скрипнул ключ. — Послушай, ты пил вино из этой бутылки?

— Нет.

— Замечательно! В него подмешан сильный наркотик. Когда я уйду, вылей вино и сделай вид, что ничего не соображаешь. Веди себя послушно, выполняй все их распоряжения. Если только они заподозрят тебя в обмане, всем терри на Хуге перережут горло! Крепко запомни: ни в коем случае не поднимай головы, не вытягивай рук и сомкни ноги, когда… — Ключ в замке повернулся с громким щелчком. — Убегаю! Счастливо оставаться! — В углу зашуршало, наступила тишина.

Ретиф схватил со стола бутылку, опрокинул ее над дырой, где только что исчез Франтспурт.

Тяжелая дверь распахнулась настежь, и в камеру неторопливо вошли священник в черной рясе и три стражника с копьями наперевес. Ретиф стоял с пустой бутылкой в руке, загораживая собой дыру.

— Гаг ды зебя чувздвуешь, дерри? — Священник оглядел Ретифа с головы до ног, подошел к нему вплотную, поднял веко, удовлетворенно хмыкнул. Забрав из безжизненной руки пленника пустую бутылку, он поставил ее на стол и громко сказал: — Дебленьгий.

— Ды уверен? — придирчиво спросил один из стражников. — Од эдих иноздранцев можно ждадь чего угодно.

— Гонечно уверен! Гиберазцидиумные реагции зуброзадылочных гагдамихгланд типичны. Глаззический злучай. Уведиде его.

Подталкиваемый наконечниками копий, Ретиф прошел по освещенному факелами коридору, поднялся по спиральной лестнице и неожиданно очутился на залитой солнечным светом площадке. В шуме голосов, доносившихся со всех сторон, отчетливо слышался один-единственный голос.

— …уверяю дебя, бозол Быдлозад, наше озновное божездво, Иг-Руги-Ноги, не дольго брегразный архидегдурный бамядниг, поздоянно набоминающий баздве о вдором бришездвии, но и орагул, регулярно вещающий по зредам в чаз боболудни. Гонечно, мы не взегда бонимаем, о чем он говорид, но взе злушаюд его з бочдидельным возхищением…

Глаза Ретифа привыкли к яркому свету, он увидел огромный трон из черного дерева с резными змеями, на котором величественно восседал Папа в алой мантии. Справа от него стоял Петлякат, слева — сотрудники дипломатической миссии, окруженные солдатами с ятаганами.

Священник, сопровождавший Ретифа, подошел к трону, елейно поклонился.

— Ваша Надменноздь, Дод-Гдо-Избран находидзя здезь. — Он махнул рукой в сторону Ретифа.

— Он… ах?.. — Ай-Душка-Шизик вопросительно Поднял бровь.

— Глаззичезгий злучай гиберзадылочных фигвамболибов, — сообщил один из стражников.

— Звариде эдого болдуна в мазле, — нахмурившись, сказал Папа. — Он злишгом много знаед.

— У вас усталый вид, Ретиф, — заметил Петлякат. — Надеюсь, вы хорошо спали? Вас удобно устроили?