Спасатель. Серые волки - Воронин Андрей Николаевич - Страница 74

– Это с какой стороны поглядеть, – сказал настоятель. – Если присмотреться да задуматься, то не такто оно и просто. Совсем непросто. И везде – даже там, где, как у вас говорят, все схвачено. Это, Андрей Юрьевич, вопрос веры. Для одного она – свет в окошке, для другого – пустой звук. Но это, как я уже говорил, ровно до тех пор, пока длится земная жизнь. А в жизни вечной все верующие – трудно ведь, согласитесь, не верить собственным ощущениям.

– Напугали, – подумав, признался Андрей.

– Это просто инерция сознания, – объявил монах. – Вообщето, я хотел вас утешить и ободрить.

Четырьмя часами позже Андрей шел через привокзальную площадь маленького провинциального райцентра, намереваясь приобрести билет на ближайший поезд до Москвы. Несмотря на усталость, он, как ни странно, действительно чувствовал себя не только приободренным, но и утешенным – по крайней мере, частично. Это состояние лишь в малой степени можно было объяснить только что совершенным благим – или, как выразился отец Михаил, богоугодным – делом. Проанализировав свои ощущения и докопавшись до их первоисточника, Андрей сделал блистательный, вплотную граничащий с банальной кухонной философией вывод: как ни крути, а в религии чтото есть.

«Опиум для народа», – с чуточку натужной иронией подумал он и замер как вкопанный, услышав знакомую фамилию.

Ветер гонял над привокзальной площадью тополиный пух, желтоватосерый асфальт ощутимо пригревал ступни сквозь подошвы. На стоянке такси калились под солнцем целых четыре машины – потрепанные, пыльные, с набившимися под щетки «дворников» валиками сероватого пуха и с открытыми настежь для сквозняка дверцами. В одной из них работало радио. Передавали выпуск новостей. Чтобы придать своему стоянию посреди площади хотя бы видимость смысла, Андрей нарочито медленно вытащил из кармана висящего на сгибе локтя пиджака сигареты, так же медленно, обшарив все, сколько их было в костюме, карманы, нашел зажигалку и начал старательно ею чиркать, внимательно вслушиваясь в напористую скороговорку диктора и моля Бога, чтобы водитель не переключился на другую станцию.

«…Сегодня утром в лифте своего дома, – тараторил диктор. – Заместитель генерального прокурора был убит ударом ножа, поразившим печень. По данным судебномедицинской экспертизы, смерть наступила мгновенно. Убийство произошло около девяти часов утра по московскому времени. По основной рабочей версии, озвученной представителями следственного комитета, оно носило заказной характер и, вероятнее всего, было связано с профессиональной деятельностью покойного. Напомним, что заместитель генерального прокурора России Владимир Винников был убит, когда возвращался домой из инспекционной поездки по исправительным учреждениям Поволжья. Органы следствия не исключают, что причиной убийства стала именно эта поездка, в ходе которой Винников мог выявить нарушения, которые комуто очень хотелось бы скрыть. Однако, как подчеркнул глава прессслужбы генеральной…»

Радио замолчало и через мгновение разразилось звуками популярной эстрадной песенки – у скучавшего за рулем водителя наконец лопнуло терпение, и он переключился на другую волну. Впрочем, главное Андрей всетаки услышал – возможно, потому, что ктото там, наверху, в свою очередь внял его горячей мольбе.

– Раз, – негромко произнес Андрей Липский, глубоко затянулся табачным дымом и попрежнему неторопливо зашагал наискосок через заметаемую тополиным пухом площадь к приземистому кирпичному зданию вокзала.

Глава IV Основной принцип социализма

1

Перебрав все возможные варианты, Андрей остановился на том, который представлялся наименее хлопотным. Схема, как точно подметил отец Михаил, была далека от совершенства, и по истечении полной рабочей недели, целых пяти томительно долгих дней, на протяжении которых ничего не происходило, стало ясно, что она дала какойто сбой и в ней необходимо коечто подправить.

Каркас высотного здания, что возводилось неподалеку от дома, в котором проживал депутат Госдумы Беглов, разумеется, охранялся, и Липскому пришлось тщательно, едва ли не по секундам, изучить график обходов. Полученные результаты показались ему весьма утешительными: промежутки между обходами были достаточно продолжительными, чтобы за это время на охраняемый объект успело проникнуть и занять огневые позиции до батальона мотопехоты.

Батальона в его распоряжении не было, да он в нем и не нуждался. Дождавшись наступления темноты, он просочился на территорию стройплощадки через заранее присмотренную дыру в заборе, с ходу форсировал траншею, на дне которой виднелись похожие на стволы титанической двустволки трубы теплотрассы, и, тенью скользя между штабелями строительных материалов и еще не остывшими после дневной жары корпусами гусеничных механизмов, направился к строящемуся зданию.

Обрезок чугунной трубы среднего диаметра – надо полагать, канализационной, – что валялся среди обрывков стекловаты, кусков битого кирпича и прочего мусора в углу под лестницей на втором этаже, никуда не делся. Просунув руку вовнутрь, Андрей облегченно вздохнул: сверток тоже был на месте. Он был брезентовый, продолговатый и довольно увесистый; Липский взял его под мышку и продолжил восхождение по уходящим, казалось, прямо в темное небо лестничным маршам. Чтобы избежать досадных случайностей, он старался все время держаться в тени, которая по контрасту с режущеярким светом прожекторов казалась черной, как китайская тушь, и почти ощутимо густой – густой настолько, что, войдя в нее и не встретив подсознательно ожидаемого сопротивления, он испытал легкое чувство дезориентации и потери равновесия, как человек, ненароком шагнувший мимо ступеньки.

Самый верхний, одиннадцатый по счету, этаж не достроенного еще и до половины здания был целиком отдан во власть ветра и противоестественного, возможного только ночью союза яркого света и непроглядной тьмы. Здесь, на верхотуре, ветер дул с пугающей силой, словно задался целью сбросить нарушителя пропускного режима с чисто символически огражденной хлипкими металлическими поручнями бетонной площадки и зашвырнуть куда подальше, чтоб другим неповадно было. Примостившись за поддоном кирпича, дававшим какуюникакую защиту от этого миниурагана, Андрей одну за другой развязал бечевки, которыми был в трех местах перетянут сверток.

Бесспорно, не все в этом мире измеряется деньгами и решают они далеко не все. Но в преодолении препятствий сугубо материального характера именно деньги чаще всего играют определяющую роль: чем их больше, тем меньше у человека мелких бытовых проблем и тем легче ему удовлетворить свои потребности, даже самые странные и не всегда одобряемые законом.

Вылинявший почти добела брезент беззвучно соскользнул на бетонный пол, в лучах прожекторов тускло заблестела вороненая сталь. Андрей отсоединил, проверил и со щелчком загнал на место обойму и снял с окуляра оптического прицела защитный колпачок.

Через прицел «драгуновки» окна квартиры Беглова были видны как на ладони. Андрей это знал, потому что потрудился проверить заранее, воспользовавшись для этого обычным биноклем, но все равно, обнаружив, что может определить время по стоящим на полке фальшивого камина в гостиной народного избранника часам, Липский почувствовал облегчение: все шло по плану, все пока что было типтоп.

Ему все время приходилось уговаривать себя, что все типтоп, но никакой уверенности в этом Андрей не испытывал. Напротив, ему было, мягко говоря, не по себе: он находился там, где не должен был находиться, и занимался откровенно не своим делом. «Тоже мне, киллерсамоучка, доморощенный Вильгельм Телль! – думал он. – Вот как возьмут тебя сейчас за штаны, да как спросят: а что это, позвольте узнать, вы, гражданин, тут делаете? Да ничего, дяденька; это так – шутка, дружеский розыгрыш. Что может быть веселее, чем на ночь глядя послать хорошему знакомому привет калибра семь и шестьдесят две сотых миллиметра!»