Спасатель. Серые волки - Воронин Андрей Николаевич - Страница 59

Действуя с заученной слаженностью отменно натасканных сторожевых псов, охранники шагнули вперед, загородив собой хозяина. Один из них быстро и вполне незаметно для случайных прохожих обыскал бородатое светило столичной журналистики, изъяв обнаруженный в кармане легкой ветровки перочинный нож. Другой так же быстро и ловко проинспектировал стоящую на скамейке сумку, извлек оттуда цифровой диктофон, осмотрел и, убедившись, что тот выключен, аккуратно положил на место.

– Присаживайтесь, – предложил Липский, усевшись сам и глядя на Витольда Карловича снизу вверх с таким видом, словно ожидал, что тот откажется из боязни запачкать костюм.

Бергер спокойно уселся. Будучи человеком в высшей степени рациональным, он считал, что одежда, даже самая дорогая и статусная, как та, которую он носил уже на протяжении полутора десятков лет, предназначена в первую очередь для защиты человека от холода, ветра, дождя и прочих нежелательных воздействий окружающей среды. Кроме того, скамейка выглядела достаточно чистой, чтобы не опасаться угробить купленный по цене подержанного автомобиля деловой костюм.

– Полагаю, нужды в представлениях нет, – сказал журналист.

– Думаю, нет, – согласился Бергер, – если только вы не хотите познакомиться с моими телохранителями.

– Звучит как угроза, – заметил Липский.

– Скорее как предложение перейти к делу, – поправил Витольд Карлович. – Хотелось бы узнать, зачем вы меня сюда пригласили.

– Полагаю, вы об этом догадываетесь, иначе просто не согласились бы приехать.

– Марта, – полуутвердительно произнес Бергер.

– Совершенно верно, Марта.

– Я так и думал, что это изза вас, – неприязненно произнес Витольд Карлович. – Меня не интересует, во что вы встряли, но, если с ней чтонибудь случится, я вас изпод земли достану.

Липский помолчал, задумчиво катая в пальцах незажженную сигарету.

– Знаете, Бергер, – сказал он, – я тоже не испытываю к вам нежных чувств. Но вынужден признать: вы правы, это изза меня.

– Ценная информация, – презрительно фыркнул Витольд Карлович. – Откровенность за откровенность: ваше раскаянье, увы, меня ни капельки не трогает.

– А мне плевать, что вас трогает, а что оставляет равнодушным, – резко сообщил Липский и, явно передумав спрашивать разрешения, закурил. – Меня интересует другое, – вместе со словами выталкивая изо рта и ноздрей облачка табачного дыма, продолжал он, – а именно то, насколько вы заинтересованы в судьбе Марты. Поверьте, вопрос не риторический. Так насколько?

– Предположим, максимально, – сказал Бергер. – Настолько, насколько это вообще возможно. И?..

– Тогда еще один вопрос, – оставив его «И?..» без ответа, отрывисто продолжал журналист. – Насколько далеко вы готовы зайти, чтобы ее вернуть? Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас говорю не о деньгах, хотя они тоже могут понадобиться, и расспрашиваю вас отнюдь не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Судя по преамбуле, – задумчиво произнес Витольд Карлович, – вы знаете чтото, чего не знают другие, и сейчас пытаетесь решить, стоит ли делиться этой информацией со мной.

– Совершенно верно, – просто подтвердил Липский. – Разбрасываться этими сведениями направо и налево опаснее, чем спьяну ломиться в трансформаторную будку. Я ни за что не обратился бы к вам, если бы мог справиться с этим в одиночку. Но я не супергерой, а обычный журналист с очень средненькой военной подготовкой…

– Упоминание о военной подготовке прямо указывает на ваши намерения, – заметил Бергер. – А как насчет закона?

– Не пытайтесь выступать со встречными предложениями, не зная, о чем идет речь, – сказал Липский. – Закон в данном случае способен только констатировать факт смерти и завести уголовное дело, которое никогда не будет раскрыто. Когда украденное ищет тот, кто украл, рассчитывать на успех не приходится. Кроме того, в силу некоторых соображений личного характера я не хочу, чтобы дело окончилось судебным разбирательством.

– Ваши личные соображения касаются только вас…

– И именно поэтому, – перебил Липский, – я хочу знать, готовы ли вы действовать так, как нужно. Не во имя моих соображений и мотивов, не ради торжества высоких идеалов гуманизма и принципов российской законности, а для спасения Марты.

– А если я отвечу отрицательно?

– Тогда она умрет. А заодно и мы с вами – не знаю, в какой последовательности, но это вряд ли имеет значение. Но Марта умрет первой – просто потому, что она у них в руках и не может оказать сопротивление.

– А вы уверены, что она еще жива?

– Типун вам на язык, Бергер! Да, уверен – процентов эдак на девяносто пять. Потому что она – приманка в капкане, расставленном на меня. Пока я не обнаружил себя, вступив в переговоры или както иначе попытавшись ее освободить, ее должны беречь как зеницу ока, чтобы, когда наступит время торговаться, было что предъявить в качестве товара.

– Черт бы вас побрал, щелкопера! – в сердцах выругался Бергер. – Оказывается, чтобы обезопасить себя от мести героев ваших сплетен, с вами мало было развестись! Ладно, выкладывайте, что вам известно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – проигнорировав оскорбительный выпад, кротко напомнил Липский.

– Можно подумать, вы не знаете ответа! – с горечью воскликнул Витольд Карлович. – За каким дьяволом, скажите на милость, мне понадобилось бы с вами встречаться, рассчитывай я только на свой кошелек и полицию?!

– Хорошо, – кивнул журналист, – зачтем это как положительный ответ. Минуточку… – Порывшись в сумке, он достал оттуда диктофон и протянул его собеседнику. – Просто включите воспроизведение и послушайте. Динамик здесь слабенький, так что рекомендую держать машинку у самого уха – не волнуйтесь, она не взорвется, в этот раз я охочусь не за вами. Вам многое станет ясно, а остальное – например, имена – я назову по первому вашему требованию.

– Нуну, – с известной долей сомнения произнес Витольд Карлович Бергер и, включив диктофон, поднес его к уху.

– Громкость…

– Помолчите, вы мне мешаете. И если не можете не курить, потрудитесь хотя бы выдыхать дым в другую сторону!

– Ха, – пренебрежительно бросил Липский, но отвернулся и стал, покуривая, строить глазки маячившим поодаль телохранителям.

5

В целях конспирации ехать пришлось без мигалок, крякалок и вообще без давно ставшего привычным комфорта, на самой обыкновенной «Волге», раздобытой (и хорошо, если не угнанной) гдето архаровцами Беглова. Один из них, по удостоверению помощник депутата, а по виду – просто хорошо помытый и обритый наголо Соловейразбойник, сидел за баранкой, высунув в открытое окно голый загорелый локоть. Кондиционера в этом драндулете, разумеется, не было и в помине, окна приходилось держать открытыми, и по салону вдоль и поперек гуляли пыльные сквозняки, приносившие обильно потеющему генералу Макарову очень мало облегчения. Василий Андреевич ворчал и злился, мысленно проклиная себя за то, что согласился на эту экскурсию, но при этом знал, что иначе нельзя. Поступить иначе означало бы поверить Бегунку и Уксусу на слово, а это был самый верный из известных его превосходительству способов нажить себе крупные неприятности. Точно такого же мнения, несомненно, придерживался и Илья Григорьевич Беглов, по чьей инициативе и была организована поездка. Подозрительность друзеймушкетеров – или, как называл их когдато большой поклонник слезливой блатной романтики по кличке Бегунок, «Серых Волков» – основательно подогрел внезапный и скоропалительный отъезд из Москвы третьего члена стаи, этой прокурорской крысы Винникова.

– Темнит чегото наш Уксус, – вторя мыслям генерала, негромко сказал Беглов. Они сидели рядышком на заднем сиденье «Волги», стараясь держаться на максимальном расстоянии друг от друга, чтобы не соприкасаться скользкими от пота локтями.

– Срочная командировка у него, инспекторская поездка по исправительным учреждениям Поволжья, – проворчал Макаров.

– Темников, Потьма… – начал мечтательно перечислять не понаслышке знакомые названия знаменитых со времен ГУЛАГа лагерей Беглов. – Эх, где мои семнадцать лет! Представляю, как он выпрашивал у своего шефа эту командировку, – добавил он другим, деловитонасмешливым тоном. – В ногах небось валялся, лишь бы слинять поскорее и подальше.