Спасатель. Серые волки - Воронин Андрей Николаевич - Страница 41

Он знал, зачем это рассказывает. Помимо диктофона, в старом тайнике лежала многократно сложенная бумажка с гербовыми печатями. Ему казалось, что он сумел сложить два и два и коечто понять, и он верил: то, о чем сумел догадаться он, Марта поймет сразу. А поняв, сделает то, что необходимо сделать.

Ему захотелось еще разок хлебнуть из бутылки, но он сказал себе: стоп, сначала выйди из этой машины, а потом делай, что заблагорассудится.

Его неожиданно со страшной, непреодолимой силой швырнуло на дверцу: не включив указателя поворота и даже не подумав притормозить, Марта круто, под прямым углом, повернула налево из крайнего правого ряда. На светофоре при этом горел красный свет; мимо, злобно воя клаксоном, пулей пронеслась какаято иномарка; сзади послышался пушечный удар, лязг, металлический дребезг и звон бьющегося стекла, и, посмотрев туда, Андрей увидел косо замерший посреди перекрестка «рейнджровер», слившийся в страстном зубодробительном поцелуе с грузовой «ГАЗелью».

– Куда теперь? – ровным голосом спросила Марта.

Она была натуральная блондинка и умела этим пользоваться. В данный момент она настолько правдоподобно изображала набитую дуру, которая ухитрилась не заметить, что спровоцировала серьезное ДТП, что Андрей, несмотря ни на что, ухмыльнулся: удержаться было просто невозможно.

– К ближайшей станции метро, – сказал он. – А потом – к чертовой матери, вон из Москвы. А лучше – из страны. И постарайся хорошенько запутать след. Купи билет на самолет, зарегистрируйся на рейс, а сама поезжай поездом. Или возьми в аренду машину по чужому паспорту…

– Или угони, – подсказала Марта. – Не учи ученого, съешь яблочка моченого… Тоже мне, Джеймс Бонд. Чтоб тебя черти взяли, Липский!

– За этим дело не станет, – заверил он.

– Болван, – послышалось в ответ.

Липский промолчал: спорить было трудно, да и незачем – факты говорили сами за себя и в пользу поставленного Мартой диагноза. Любимый хомячок Марты Яновны отмочилтаки смертельный номер, цапнув за нос тигра. Теперь ход был за тигром, в свете чего поступок хомячка заслуживал принципиальной и куда более жесткой оценки, чем та, что только что прозвучала.

Серебристая «хонда», плавно затормозив, остановилась у грязного стеклянного оголовка станции метро. Не глуша двигателя, Марта полезла в сумочку, порылась там и протянула Андрею обандероленную пачку пятитысячных купюр.

– Ого, – произнес он.

– На первое время хватит, – сказала она. – Нет, бутылку, пожалуйста, оставь – тебе она сейчас явно ни к чему, а мне еще пригодится. Так, что еще?..

– Я дам вам парабеллум, – слегка заплетающимся языком процитировал Липский.

– Фиг тебе, за парабеллумом ступай к своему новому приятелю, Кошевому. Кстати, это неплохая идея. Я имею в виду, разумеется, не парабеллум, а Кошевого. У него тебя вряд ли станут искать.

– Пожалуй.

– Чтото я тебе… А, вспомнила! Твоим делом заинтересовалась генеральная прокуратура.

– Какая честь. Я, в натуре, польщен. Приятно, век воли не видать!

– Молчи, дурак. Тебя так долго не выпускали именно потому, что на следователей сильно давили сверху, требуя упрятать тебя как можно дальше и на максимально возможный срок – лучше всего пожизненно. Мне пришлось так много улыбаться, что начала трескаться эмаль на зубах, и даже выставить напоказ коленку…

– И не одну, – подсказал Андрей, – и не только коленку… Я всегда знал, что в глубине души ты – вавилонская блудница. Все вы одинаковые…

– Заткнись, я сказала. В конце концов, для тебя же старалась, причем безо всякого удовольствия.

Насчет удовольствия она точно не врала: Андрей хорошо помнил своего следователя и знал наверняка, что этот пухлый, налитый тугим прозрачным салом слизняк, мягко говоря, не в ее вкусе.

– В общем, не знаю, пригодится ли тебе это, – продолжала Марта, – но на всякий случай имей в виду: твоей посадки настоятельно требовал один из заместителей генерального прокурора, главный советник юстиции Винников Владимир Николаевич. Такое впечатление, что ты чемто крупно ему насолил… Знаешь такого?

– Нет, – не успев подумать, ответил Андрей.

Отголоски этого короткого ответа еще звучали у него в мозгу, и в это мгновение помутневший почти до полной непрозрачности пластиковый занавес вдруг сорвался с креплений и рухнул с громоподобным шорохом, явив его внутреннему взору все ту же жуткую в своей банальной неприглядности картину: оранжевый ночник, сгущающиеся за окном сумерки, шишкинское «Утро в сосновом лесу» на одной стенке, кровавые брызги веером – на другой, темные лужи на светлом кафельном полу и там же, на полу, – трупы, один из которых минуту назад был Лизой.

Хмель сняло как рукой, в ушах, словно живой, зазвучал усталый, надтреснутый голос, повествующий о делах давно минувших дней и похождениях четырех приятелеймушкетеров – доблестного д\'Артаньяна (армянин, что ли?), благородного Атоса, храброго Портоса и любезного Арамиса.

И как бы ни были далеки от народа эти полумифические персонажи, благодаря Марте с ее зубами, коленками и всем прочим Андрей теперь, кажется, знал, как на самом деле звали любезного Арамиса. Не аббат д\'Эрбле – о нет, и даже не Законник; в миру его имя, судя по всему, было Владимир Николаевич Винников.

Он вышел из машины и, перед тем как закрыть за собой дверцу, с искренним чувством сказал:

– Спасибо, Мартышка. Ты даже не представляешь, как сильно мне помогла.

– Липский, – предостерегающим тоном произнесла Марта, – лучше угомонись. Мало тебе?

– Много, – сказал Андрей. – Так много, что хочется с кемто поделиться.

– Андрей!!!

На этот раз в ее голосе прозвучала такая искренняя, безысходная мольба, что даже в нашпигованной анестетиками мозолистой душе блогера Липского дрогнула какаято не до конца замороженная жилка.

– Да ладно тебе, – нарочито грубо сказал он. – Ты ведь, если что, меня отмажешь, верно?

Двигатель, на который подали слишком много мощности, гневно взревел. Захлопнувшаяся от рывка дверца едва не оторвала Андрею пальцы (между прочим, основной рабочий инструмент, почти такой же важный и необходимый, как головной мозг), и «хонда», стремительно сорвавшись с места, выпущенной из мушкетного ствола серебряной пулей скрылась из вида за поворотом.

Андрей рассеянно похлопал себя по карманам. Зажигалки не было. Тогда он попросил огоньку у первого попавшегося прохожего с дымящейся сигаретой в зубах. Давая ему прикурить, прохожий странно косил глазами, и Андрей, хоть и не сразу, сообразил, куда он смотрит. Оказалось, что незнакомец косится на банковскую пачку пятитысячных купюр, все еще зажатую в руке свободного журналиста Липского. Опомнившись, поименованный журналист убрал в карман презентованные бывшей женой деньги, докурил одну из подаренных ею же сигарет, выбросил окурок в урну, предварительно его затушив, и, оглядевшись напоследок, нырнул в распашные стеклянные двери станции метро.

Часть II Не дожидаясь перитонитов

Глава I Стиль пьяной обезьяны

1

Загородная база стрелкового клуба «В. Телль & сыновья», на которую Кошевой давно зазывал Андрея Липского, занимала приблизительно два гектара площади, с одной стороны ограниченной малоезжей проселочной дорогой, а с другой – тихой лесной речушкой, за века промывшей себе глубокое ложе в здешней бесплодной песчаной почве. Вода ее цветом напоминала крепкий кофе изза множества древесных стволов, что десятилетиями гнили на дне, и красиво контрастировала с желтоватобелыми песчаными обрывами. На берегах росли сосны, чьи узловатые корни переплетали толщу обрывов и висели в воздухе, почти касаясь воды.

Здесь, у реки, на безопасном удалении от ненадежного, то и дело меняющего свои очертания берега, Кошевой поставил баньку. Помимо нее, на участке имелся гостевой домик на четыре уютных номера, большой навес для пикников, крытый тир на случай плохой погоды и коекакие хозяйственные постройки. Но главным здешним объектом, ради которого, собственно, и создавалась база, конечно же, было грамотно оборудованное стрельбище под открытым небом. На его присутствие прозрачно намекали размалеванные наклонными чернобелыми полосами въездные ворота, по обеим сторонам которых возвышались бутафорские сторожевые вышки. На вышках были установлены старые паровозные прожекторы; кроме того, каждая была оснащена самолично сваренной Кошевым из водопроводных труб конструкцией, которая при взгляде снизу вполне могла сойти за пулемет. В левой створке ворот было прорезано смотровое окошечко, закрывающееся изнутри откидной заслонкой; рядом с окошечком, лишний раз напоминая о милитаристских наклонностях хозяина, в равных пропорциях смешанных с дурашливостью, красовалась табличка с грозным и бессмысленным требованием предъявить пропуск в развернутом виде. Другие таблички, не столь заметные и совсем не дурашливые, были развешены на заборе из колючей проволоки вдоль всего периметра базы, предупреждая случайного грибника о вполне реальной возможности поймать шальную пулю.