Подземный огонь - Локнит Олаф Бьорн - Страница 26

– Всем удачного дня и больших прибылей, – я поднял свою кружку в приветствии. – Прошу прощения, но тут кое-что стряслось. Ваше величество, можно тебя на пару слов?

Эрхард, король Пограничья, сидевший во главе стола, с явной неохотой поднялся с лавки. По виду это вроде ничем не примечательный человек средних лет, рано поседевший, с вислыми усами. Когда он задумывается, начинает их жевать, за что близкие и друзья над ним посмеиваются.

А вот маленькие светлые глаза Эрхарда были не по возрасту ясными и проницательными. У нашего народа есть такое понятие – Взгляд Вожака. У Эрхарда был именно такой взгляд – и не хочешь, а смотришь. И побаиваешься.

Рядом с королем сидел молчаливый строгий человек, напросившийся еще в Вольфгарде поехать с нами. Он явился ко двору Эрхарда седмицу назад, представился Евсевием Цимисхием, Хранителем путевых карт библиотеки аквилонского короля, и попросил разрешения поездить по стране – якобы для составления подробных планов наших дорог. Эрхард, посмотрев подорожные Евсевия и его дворянскую грамоту, позволил. Аквилонец некоторое время оставался во дворце, беседуя с королем и придворными (все рассказы Евсевий записывал в свою книжечку), а когда мы начали собираться в Хезер, отправился с нами. Он хороший человек, только заумный донельзя. Если в Тарантии все такие, то как там вообще жить можно?..

Эрхард оценивающе посмотрел на меня, однако из-за стола поднялся, извинившись перед купцами и ученым аквилонцем.

– Ну? – недовольно спросил он, когда мы вышли из теплого дома на посыпанное снежком крыльцо. – Что стряслось? Только давай побыстрее, я этих мерзавцев уже почти уломал привести к нам по весне пару лишних обозов. Еще бочонок – и они согласятся, а нам это обойдется за полцены.

Вот такие мы в Пограничье бессовестные торгаши. Выгадываем, на чем можем. Там золотой, здесь два – глядишь, и наберем сотню-другую для пополнения казны, не увеличивая налогов и не обдирая вечно недовольных землевладельцев. Иногда мне кажется, что казна Пограничья – эдакое до жути прожорливое чудовище с бездонным брюхом. Сколько мы не ссыпаем в нее золота и серебра – ей все мало…

Я единым духом выложил все свои новости. Эрхард внимательно выслушал, задумался и подергал себя за ус.

– Где, говоришь, эти двое?

– У Ревальда, на постоялом дворе. Я послал за лекарем и оставил Эртеля присматривать за порядком.

– Возвращайся в «Приют», – решил Эрхард. – Я разберусь здесь и сразу же примчусь туда. Что-то мне все это как-то подозрительно…

– Мне тоже, – честно признался я. Вообще-то я рассчитывал, что меня не погонят немедленно обратно, а позовут за стол, ну да ладно. Пускай Его величество сам обхаживает эту торговую братию. Не умею я вести заумные речи и никогда в жизни не научусь. Поеду лучше взгляну, как там мои спасенные.

В «Последнем приюте» Ревальда тоже шумели. Отнюдь не маленький общий зал постоялого двора был забит приехавшими на ярмарку, так что я трудом протолкался к лестнице наверх. Своих гвардейцев я что-то не заметил. Впрочем, двое из них обнаружились возле двери в одну из жилых комнат. Остальные, как было объяснено, ушли на ярмарку – присмотреть, чтоб не случилось чего. Я мысленно удивился – мои бездельники что, начинают понимать, чем должна заниматься королевская гвардия?

По комнате плавали ощутимые клубы жара. Ревальд приволок сюда все лишние жаровни и до отказа набил их углями, так что комната превратилась в раскаленную печку. На хлипкого вида кровати, сколоченной из тонких досок, лежал гном, а сидевший рядом лекарь увлеченно рылся в своей сумке, звеня какими-то флакончиками.

Мальчишка-асир, закутанный во все теплые плащи и пледы, что нашлись в гостинице, полулежал на брошенном на полу тюфяке, возле исходящей теплом жаровни. Выглядел он уже намного лучше. Во всяком случае, когда я вошел, он разговаривал о чем-то с сидевшим на соседнем тюфяке Эртелем.

– А где дядя? – поинтересовался Эртель, увидев меня.

– У Мальто, с купцами треплется. Сказал – скоро придет, – я присел возле горячей жаровни и поглядел на оживающего от тепла мальчишку. – Ты как?

– Живой, – несколько неуверенно ответил парень, точно сам до конца этому не верил. – Где мы?

– В Хезере, на постоялом дворе «Последний приют», – объяснил я. – Вот этого типа зовут Эртель, меня – Веллан Бритуниец, почтенного господина лекаря…

– Зевагер, – не отрываясь от возни с пузырьками, бросил лекарь.

– Эйвинд из Райты, – назвался мальчишка. Потом скривился и еле слышно добавил, – из бывшей Райты.

Мы с Эртелем недоуменно переглянулись. Ни он, ни я раньше не слышали такого названия, а вроде бы все Пограничье облазали сверху донизу…

– Райта – это где? – немедленно уточнил любознательный Эртель.

– Пять лиг отсюда через холмы, потом вверх по склону, держась на полуночный восход, – вяло объяснил Эйвинд. – Только ее больше нет…

Я по-прежнему не мог разобраться. Землетрясением ее, что ли, разрушило, эту Райту?

Лекарь закончил греметь своими склянками, встал и многозначительно посмотрел на меня. Этот намек я прекрасно понял – нужно выйти и поговорить.

– Сейчас вернусь, – я с сожалением встал, оторвавшись от теплой жаровни.

Старик ждал меня в узеньком коридоре и заговорил сразу, как только я вышел из комнаты. Голос у него был сухой и несколько желчный:

– Мальчик будет жить. Он несколько дней шел через горы, устал и почти ничего не ел, но это поправимо. Дней через пять все будет в порядке.

– А гном? – хорошо, что мальчишка выживет, но мне хотелось, чтобы и подгорный житель протянул подольше.

– Умрет сегодня к вечеру, – коротко сказал Зевагер. – Я ничего не могу поделать, слишком большие ожоги. Удивительно, что он сумел дожить до сегодняшнего дня. Впрочем, подгорные карлики намного выносливее людей…

– Что ж, спасибо и на этом, – вздохнул я. – Но поговорить-то с ним можно будет?

– Поговорить – да, – кивнул лекарь. – Только побыстрее.

Внизу загрохотали чьи-то шаги и по лестнице грузно взбежал Эрхард.

– Совсем замучили, – пожаловался он. – Это не так, это не эдак, и треть доли вынь да положь им в карман! Кровопийцы… Ну, показывай, кого ты там откопал.

– Пошли, – сказал я, открывая дверь и пропуская Эрхарда и пришедшего с ним аквилонца Евсевия вперед. Лекарь вошел следом за нами и снова уселся рядом с умирающим гномом. Эйвинд посмотрел на нас отсутствующим взглядом и уронил голову.

Мы расположились вокруг кровати. Евсевий Цимисхий незаметным движением вынул из-за пазухи толстую книжечку для записей и короткое писло. Ишь, интересно ему…

Гном лежал с закрытыми глазами, но, когда мы расселись, зашевелился и взглянул на нас. Нехороший у него был взгляд – затуманенный и какой-то рассеянный. Мне очень захотелось плюнуть на все и удрать отсюда – слишком уж сильно тут пахло смертью.

Гном по очереди осмотрел всех нас, остановился на Эрхарде и полушепотом спросил:

– Ты – правитель этой земли?

– Да, – кивнул наш король. – Мне сказали, ты хотел поговорить со мной, почтенный? Я слушаю.

Гном помолчал, собираясь с силами, потом заговорил, сначала медленно, а потом все быстрее:

– Меня зовут Нори, сын Андвари из клана Фрерина. Нам принадлежат… принадлежали поселения под Граскаалем, по вашему счету – где-то в десяти лигах от перевала на Гиперборею. Недавно совет наших старейшин решил начать разработку одной очень древней шахты, заброшенной больше тысячи лет назад…

Стоявший за мной Эртель так пыхтел мне в ухо, что пришлось толкнуть его, чтобы отодвинулся назад. Он даже не заметил.

– …Об этой шахте ходило множество преданий, и во всех них повторялось предупреждение – не тревожьте то, что похоронено в ней. Еще ходили слухи, что в те времена, когда и Граскааля-то еще не было, в этом месте с неба упала огромная гора и утонула в земле, оставшись в ней навсегда. Однако Совет решил, что за столько лет любой злой дух, буде он действительно там обитает, давно умер или испарился. Но мы-то догадывались, что на самом деле движет Советом, – гном криво ухмыльнулся. – Возле этой шахты пролегает богатая и почти нетронутая золотая жила.