Подземный огонь - Локнит Олаф Бьорн - Страница 17

– Между прочим, о мой повелитель, – небрежно сообщила я, – герцог Просперо, выпивший вчера не меньше тебя, проснулся с первой стражей и уже…

Договорить мне не дали. Упоминание о герцоге, как я и рассчитывала, подействовало безотказно – из-под подушки появилась всклокоченная черноволосая голова и Конан нетерпеливо осведомился:

– Ну? И что – уже?

– Герцог Пуантенский… – вкрадчивым кошачьим голоском продолжила я, – недавно заходил сюда, убедился, что разбудить тебя невозможно, и отправился делать то, чем должен заниматься ты…

Кстати, это было правдой. Пуантенец действительно заглядывал незадолго до десятого послеполуночного колокола, издевательски-учтиво пожелал мне доброго утра и пригласил к завтраку. Я ответила, что, если мне не удастся разбудить короля, то никакого завтрака не состоится, да и обеда, пожалуй, тоже. А виновных в этом печальном обстоятельстве далеко искать не надо. Кто вчера превратил мирный ужин в разгульную пьянку? И я совершенно правильно поступила, что ушла, не дожидаясь, пока загулявшую компанию посетит очередная сногсшибательная идея и они примутся ее осуществлять…

– Это что же? – нарочито суровым голосом осведомился король, приподнимаясь на локте. – Утешать некую хорошо знакомую мне светловолосую красавицу, мающуюся одиночеством?

Очень остроумно. Иштар Великая, когда же он уразумеет, что мне вполне хватает его одного! Я же не враг себе, чтобы строить глазки кому-либо еще… давая тем самым повод Его величеству выставить меня за дверь, а придворным – животрепещущую тему для сплетен на ближайший месяц.

– Господин Просперо занят важными государственными делами, – сердито сказала я. – И прекрати ревновать!

На лице короля выразилось плохо скрываемое отвращение и он снова рухнул на кровать. Зря я с утра упомянула «важные государственные дела». Знаю же, что нынешний правитель Аквилонии ненавидит это занятие больше всего на свете. Возня с многочисленными бумажками наводит на Конана беспросветную тоску, а прогоняет ее король единственным хорошо известным ему способом – устраивает почти каждый вечер «малый прием» для друзей. Последствия таковых приемов налицо – похмелье, головная боль, нежелание разговаривать, вставать и вообще жить… Может, рискнуть и намекнуть Его величеству, что стоит уменьшить количество ежевечерних возлияний, и что сорок лет – отнюдь не двадцать? Никто ведь не спорит, что король способен перепить любого из придворных, и совсем не обязательно это всякий раз доказывать!

– …Эви, ты все еще здесь? – вывел меня из задумчивости страдальческий голос. – Вот и хорошо. Сделай доброе дело – спаси аквилонскую монархию. Принеси пива, а? Лучше светлого.

Мне осталось только горько вздохнуть, встать и, как верной подданной, отправиться выполнять свой долг перед государством и его правителем. Высказывать свое мнение о подобном способе справляться с утренней головной болью я не стала – все равно не послушает.

Вечно у меня все не так, как у нормальных людей. Правильно говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой». С первым мне повезло, а второго что-то совершенно не замечается. Муж – безответная тряпка, какого-никакого положения в столице я добилась сама. Да только много ли оно стоило, это положение при дворе старого полубезумного короля? Что со мной случится завтра – я даже не загадываю.

– Ну за что мне такое наказание? – вопросила я у мраморной львиной маски на стене. Разумеется, ответа я не дождалась. Впрочем, я прекрасно знала его – сама виновата, дорогая. Решила поиграть с огнем – теперь не жалуйся.

Вот я и не жалуюсь. Другая бы на моем месте давно возмутилась – мол, я не служанка, чтобы бегать туда-сюда, а я помалкиваю. Именно поэтому многочисленные юные, не слишком умные особы, пытающиеся исподтишка избавиться от меня, так и не достигли успеха.

Конечно, мне пришлось кое-чем пожертвовать и многое потерять, но за любой успех приходится платить. Я выполнила требование моего благоверного, раз в жизни набравшегося достаточной смелости и решившегося возразить против моих поступков – покинуть его добропорядочный дом и не пятнать своим недостойным поведением его безупречную репутацию. Я переживу и злорадные шепотки за спиной, и прозвище «Ночная королева», и произносимое вполголоса «варварская подстилка». И смирюсь с тем, что все мои знакомые теперь либо предпочитают не замечать меня, либо прозрачно намекают – не могла бы я замолвить за них словечко-другое?

Впрочем, насчет своих знакомых я не заблуждалась с самого начала. Люди, постоянно обитающие в королевском дворце – особенно в таком огромном и запутанном, как Тарантийский – давно создали свой обособленный мирок, с раз и навсегда установленными правилами, неписаными законами и уложениями. Выбившийся наверх всеми правдами и неправдами обязан тянуть за собой всех имеющихся родственников. Фаворит или фаворитка правителя должны оказывать покровительство всем, кто хоть чем-то помог им в достижении цели. Открыто выражать свое мнение – дурной тон… И так далее до бесконечности.

Я пренебрегла большинством этих требований. Видимо, сказалось влияние короля, которому вообще нет дела ни до каких местных порядков и всей нашей мышиной возни внутри дворца. Его куда больше интересуют дела страны, столь необычным способом доставшейся ему нынешней весной, общество его друзей… и немного – я. Спасибо и на этом.

В конце концов, невелика трудность – спуститься на этаж вниз и заглянуть в малую кухню. Там уже успели изучить королевские привычки, а потому мне даже ждать не приходится. С ледника торопливо притаскивается бочонок, часть содержимого переливается во вместительную кружку, каковая торжественно вручается мне. Можно с чистой совестью идти обратно.

Сегодня я решила слегка отомстить Его величеству за небрежение ко мне. Кружку я выбирала сама, и сосуд, который мне приглянулся, изображал странное пузатое существо на кривых ножках. Существо жизнерадостно ухмылялось во все четыре имевшихся зуба и сжимало в поднятой лапке подобие бутылки. Не представляю, кто это мог быть, но чем-то веселый уродец мне понравился. Интересно, а король разделяет мое мнение? Вот и узнаем…

Иногда меня так и подмывает сыпануть в утреннюю опохмельную кружку чего-нибудь безвредного, но достаточно противного на вкус. Говорят, есть какое-то кхитайское средство, очень способствующее отвыканию от привычки к горячительным напиткам. Только, если таковое снадобье действительно существует, мне понадобится целый мешок. И, наверное, не один…

Когда я вернулась, меня встретили очень серьезно заданным вопросом:

– Эви, а ты не помнишь, что мы такое вчера отмечали?

– Годовщину разгрома на холмах Либнум, – съязвила я. Вообще-то на холмах Либнум, что в Шеме, никогда не происходило ни единой битвы. Там выращивают лучший из известных сортов винограда, а вчерашнее сражение с шемскими винами было безусловно проиграно.

Моего намека не поняли. Король озадаченно посмотрел на меня, почесал в затылке и решительно заявил:

– Нет, что-то другое… Случаем, не день рождения Паллантида?

– Его вы праздновали в прошлом месяце, – напомнила я. – И мне помнится, что все вчерашние речи велись о каком-то недавно купленном доспехе… Кстати, мой король, вот твое пиво.

Я поставила поднос с кружкой на кровать и очень вежливо осведомилась:

– Как только можно пить такую гадость?

– Много ты понимаешь… – долетело до меня в кратких промежутках между торопливыми бульканиями.

Столь жуткий способ борьбы с головной болью, как ни странно, оказался действенным. Ибо, опустошив сосуд, король заинтересованно оглядел оловянного уродца, хмыкнул и уже нормальным голосом поинтересовался:

– Издеваешься?

– Да, – честно призналась я. – Высказываю дерзостное неуважение к монархии. Готова претерпеть любое наказание, только не велите казнить, Ваше величество. Я этого не переживу.

– Любое, говоришь? – задумчивым и не предвещавшим ничего хорошего тоном протянул король. – Сейчас проверим…

Вот так. А дела государства и трона вполне могут подождать. И наплевать на все прозвища, которыми меня награждают. Это от зависти…