Конан и повелитель молний - Локнит Олаф Бьорн - Страница 60

Забияка что-то разыскивал. Что-то или кого-то. Плел свою паутину, разбрасывал деньги, задавал вопросы, шел от одного человека к другому. Ловец неспешно плелся за ним, ни с кем не заговаривая, только всматриваясь и вслушиваясь.

К вечеру вороной жеребец доставил своего хозяина к воротам ничем не примечательного городского дома – в меру зажиточного, в меру охраняемого. Тут Забияку довольно долго продержали под дверями (Ловец ожидал небольшого скандала, но зингарец сумел обуздать свою вечную вспыльчивость) и только затем пригласили внутрь.

Ловец до темноты прогуливался вокруг дома, однако добыча пропала. Видимо, Забияку пригласили остаться переночевать, а может, согласно местным традициям, прирезали во время зашедшего слишком далеко спора (прирезали? Ха! Любой, даже косо посмотревший на Забияку, мигом очутится за пределами мира живых!) Ловец выбрал себе местечко под забором поуютнее, уселся и превратился в одного из городских нищих, ночующих на улице.

Сна ему не требовалось, он просто хотел дождаться утра и посмотреть, каких успехов достигнет Забияка.

Он обдумал мысль о том, не перебраться ли через забор дома и не попытаться ли подслушать, о чем будут вестись разговоры. Пожалуй, не стоит.

Может подняться шум и его наверняка учуют животные. Звери его терпеть не могли – ни домашние, ни дикие. Старались напасть или начинали истошно голосить. Их маленький умишко не вмещал представления о том, как мертвое может выдавать себя за живое. Ловец не испытывал за это к животным особой неприязни – такими уж они явились на свет. Иное дело, что мелкие существа – мыши, крысы, голуби, вороны, хорьки и прочие – не выдерживали даже соседства с ним. Попытки узнать природу этого свойства и избавиться от него пока оставались без результата.

К рассвету он привычно обнаружил неподалеку от себя с десяток трупиков взъерошенных воробьев и дохлого тощего котенка. Подобрал их и выкинул в ближайшую мусорную яму.

Мимо проходили люди – они увлеченно рассуждали о будущих казнях, которые совершались сегодня на одной из городских площадей. Ловец сидел неподвижной горкой грязного тряпья, выжидая, и его терпение вознаградилось: Забияка выехал из ворот в сопровождении нескольких человек и отправился вниз по улице. Судя по подобострастному поведению его спутников, зингарец уже успел завоевать себе определенный авторитет – своим нравом или деньгами.

Ловец задумчиво покивал укрытой капюшоном головой, поправил скрывавшую лицо повязку и решил, что Забияку можно пока оставить в покое. У него своих забот хватает.

Этим днем многим торговцам редкостями, особенно старинными рукописями и свитками, нанес визит человек в толстом коричневом плаще, таскавший с собой массивный дубовый посох.

Незнакомец тщательно прятал лицо – то ли болел чем, то ли старался остаться неузнанным – щедро платил за ответы на свои вопросы, задаваемые хрипловатым, надтреснутым голосом, и, как заметили некоторые лавочники, от него пахло. Не сказать, чтобы неприятно – эдакий аромат чуть подвявшей корицы или слежавшейся кожи.

К вечеру Ловец понял, что на него взвалили почти невыполнимую задачу.

Это придавало заданию дополнительный, азартный интерес.

Еще он узнал несколько имен людей, к которым можно обратиться для ускорения поисков, однако ему посоветовали помнить в общении с этими людьми об осторожности и том, что обман здесь почитается за правило, а не за исключение.

В числе прочих ему назвали неких молодых людей – Хисса и его напарницу-приятельницу Кэрли. Говоривший заверял, что парочка, само собой, жуликоватая, но упорная и, если им как следует заплатить…

Хисс и Кэрли, как выяснил Ловец, жили где-то в квартале Нарикано и частенько посещали таверну «Цветок папируса», что находится неподалеку от самых больших книжных лавок Сахиля. Там они заключали договоры и обмывали удачные сделки.

Ловец отправился в торговый квартал Сахиль, и, проплутав по лабиринту переулков, отыскал нужный трактир. Хозяин подтвердил, что названные молодые люди сюда заходят, а последний раз наведывались дня три или четыре тому. Значит, скоро объявятся – тут для них оставлены кой-какие послания и плата за выполненную работу.

В «Цветке папируса» комнат не сдавали, однако Ловец убедил хозяина сделать исключение и разрешить ему поселиться в пристройке, где обычно хранились старые вещи и хозяйственное барахло. Убеждению весьма способствовали вынырнувшие из лохмотьев бродяги сверкающие кружочки.

Заполучив крышу над головой, Ловец решил, что пора браться за дело всерьез.

Глава 9

Воскрешения из мертвых

Воловья площадь, что лежит у стен городской тюрьмы Алронг, единодушно затаила дыхание ровно на десяток ударов сердца, чтобы потом столь же дружно и шумно выдохнуть. Стоявшие позади толкали соседей впереди, жадно выспрашивая, почему бойко катившаяся на накатанной дороге церемония публичного воздаяния за неправедные делишки прервана на самом захватывающем месте?

Ши зажмурился, когда топор палача начал опускаться, и приготовился услышать обычный сухой треск переламываемой человеческой кости и непременно следующий за этим вопль. Впрочем, с Малыша станется промолчать. Сила воли у него, видите ли. Железная выдержка, самообладание и прочие сомнительные достоинства варварского происхождения.

Лезвие с глухим стуком вонзилось в дерево, на расстоянии толщины кинжала справа от руки приговоренного. Палач и жертва с равным недоумением уставились сначала на глубоко увязнувший в Трухлявом Пне кусок железа, затем друг на друга.

Экзекутор, Салдус по прозвищу Плешивец, исполнявший эту малопочтенную, но доходную обязанность полтора десятка лет и промахивавшийся только в давние времена зеленого ученичества, недоверчиво дотронулся до гладкой рукояти топора.

Вне всякого сомнения, это оружие принадлежало ему, и он сам только что нанес удар – обычнейший, заурядный, не первый и не последний за этот день. Ворюга должен был лишиться кисти и освободить место для следующего наказуемого…

– Случайность! – рявкнул Рекифес, когда госпожа Клелия подарила ему более чем выразительный взгляд. – Руби, демон тебя возьми!

На этот раз Ши не стал зажмуриваться, но ощутил, как где-то между шестым и седьмым ребрами зарождается комок безудержного смеха. Клелия не спятила и не обманула. Неважно, как это у нее получалось, главное – получалось!

Топор с размаху воткнулся слева от вытянутой поперек колоды жилистой мальчишеской руки, казавшейся издалека очень тонкой. Салдус взмок под своей маской – мешком из черной дерюги. В рядах зевак неуверенно захихикали. Рекифес побагровел и зверем уставился на прекрасную Кассиану. Та невинно улыбнулась и с видом полнейшей покорности решениям судьбы пожала плечами.

Стоявший неподалеку от Компании старичок укоризненно покачал головой, однако ничего не сказал.

Темное облачко, на миг закрывшее солнце, заметили немногие – настолько всех увлекло действо на помосте у Трухлявого Пня. Однако привыкший замечать любые перемены Райгарх на миг оторвал взгляд от каменного возвышения, уделив капельку внимания небу, и в очередной раз проклял мир и его порождения.

Высоко над площадью болтался старый знакомый – Зубастый Пузырь. Существо изрядно подросло и приближалось размерами к крупной собаке, обзавелось дополнительными плесневелыми выступами, заменявшими ему глаза, и чем-то, отдаленно смахивающим на рыбий хвост, что совершенно не добавляло ему привлекательности. Буро-зеленоватый шар покачивался в горячем воздухе, с интересом рассматривая заполонившее площадь людское сборище и наверняка выбирая подходящую добычу для очередной закуски. Пока слухов о том, чтобы диковинное создание нападало на человека, не появлялось, но кто знает, какая идея способна осенить эту тварь?

Райгарх пронзительно свистнул. Предмет, то ли признав знакомый звук, то ли из любопытства провернулся раза два вокруг себя, высматривая, откуда доносится звучание и вскоре точно определив его источник. Асир молча погрозил витающему над головой созданию кулаком.