Конан и Алая печать - Локнит Олаф Бьорн - Страница 46

— Цыпа-цыпа-цыпа, — поманил ястреба Веллан, настороженно посматривая в небеса, где порхали королевские голуби, — Тотлант, убери его отсюда! Весь птичник перепугает!

Ястреб повернул к нашему доблестному пограничному стражу окровавленный клюв и клекотнул что-то презрительно-недоброе. К чужим людям птица относилась настороженно, опять же благодаря наложенному мною простенькому заклинанию. Ястреб обязан знать только хозяина и человека, у которого временно живет, чтобы однажды сорваться в спешный путь с укрепленным на лапке письмом, доставив его адресату.

Письмо было. Маленький, очень легкий медный тубус, обвязанный синим шнурком.

— Ну-с, — проворковал я, протягивая руку к птице, — что нам хочет сообщить его светлость герцог?

Ястреб подумал и важно шагнул с прутиков голубятни мне на предплечье.

Пока я отвязывал металлический цилиндр с заключенной в нем депешей, Веллан подзывал голубей.

— Забери с собой хищника, — ворчал оборотень. — Идите обратно в дом.

Я пересадил крылатого гонца на плечо и поплелся в сторону «Короны и посоха», попутно отвинчивая крышечку тубуса.

Маленький папирусный свиток, размером с ладонь, не больше. Исписан с обоих сторон аккуратными, похожими на круглые бисеринки, буквами немедийского алфавита. Внизу — гномья руна «Гауд», значок, которым обычно подписывается Мораддин.

…Позволю сделать себе короткое отступление от хронологии событий. С его светлостью герцогом Эрде мы познакомились чуть более шести лет назад при обстоятельствах чрезвычайных. Именно тогда, осенью 1288 года по счету Аквилонии, я отправился в Бельверус покупать новые книги и навестить некоторых знакомых. Мое путешествие в немедийскую столицу совпало с появлением злосчастного Зеленого Огня и я, как волшебник, был вызван к Мораддину — глава тайной службы Немедии хотел посоветоваться со всеми находящимися в городе магами, полагая, что подземное пламя имеет колдовское происхождение.

Дальнейшее описывать долго, да и не нужно — эта история достаточно хорошо известна. Мораддин и Веллан, бывший тогда послом Пограничья, отправились в Аквилонию за помощью, я вернулся на Полночь, чтобы разведать хоть что-нибудь о подземном огне, засим последовала история с уничтожением Небесной Горы…

Невероятные приключения шестилетней давности не забылись, и мы, так сказать, стали «дружить домами», изредка обмениваясь взаимоинтересующими сообщениями, и еще реже — заглядывая друг к другу в гости.

Последний раз депеша из Бельверуса приходила ко мне минувшей осенью, ибо герцог Мораддин хотел посоветоваться в одном магическом вопросе, не требующем ныне развернутых пояснений.

…Я развернул свернутый в трубочку полупрозрачный папирус и вчитался.

«Тотлант, у нас неприятности».

Хорошее начало. Видимо, герцог так спешил, что даже не поздоровался.

«В Немедии происходит нечто странное; событие поставившее меня в тупик. Не буду долго говорить о политике, ибо этот вопрос тебе неинтересен, перейду к главному. Человек, которому я имею основания доверять, минувшей ночью наблюдал над столицей невиданное явление, которое иначе как воздействием магии, невозможно объяснить.

По описанию оно имело вид накрывшего город туманного купола с алыми или багровыми проблесками наподобие молний. Также замечен летавший под сводами купола бесформенный силуэт, отдаленно напоминавший гигантскую птицу. С земли никто ничего подобного не видит, ибо по донесению очевидца, туман, алый свет и движущийся призрак можно различить только с самой высокой башни города.

Моя жена, ныне пребывающая, увы, не в лучшем расположении духа и отягощенная телесной болезнью, также упоминала о некоем «багровом сиянии, тяготеющем к власти». Я сумел расспросить некоторых близких мне людей, знакомых с искусством волшебства, однако они затруднились с объяснениями.

Вероятно, описанное явление им незнакомо. Склонен предполагать, что «сияние» неким мистическим образом может быть связано с поразившими Немедию неурядицами, хотя обосновать это подозрение ничем не могу…»

— Веллан, — обернулся я, наблюдая, как оборотень сюсюкает со своими голубочками. Ястреб косился на возможную добычу с моего плеча и, не будь он птицей, могло бы показаться, что хищник собирается облизнуться, — Веллан, ты что-нибудь слышал о неспокойствии в Немедии?

— А то! Не следишь ты, Тотлант, за жизнью полуденных соседей, — оборотень сажал голубей обратно в клетку, попутно разговаривая со мной. — Всю зиму известия приходили. С купцами, путешественниками… Бунты какие-то, народ в столице проявляет недовольство королем, сам Нимед то ли спятил, то ли заболел, и, похоже, скоро уляжется в могилу… Чего еще? Ну-у… Эпидемия красной лихорадки недавно была, видать, из Стигии занесли, но повальную болезнь остановили очень быстро. Прошлым годом неурожай случился — да ты должен помнить! — мы хлеб покупали не в Немедии, а в Аквилонии.

— Очень любопытно, — пробормотал я, глядя на последние строчки эпистолы Мораддина:

«Тотлант, зная тебя много лет как волшебника, интересующегося загадками, касающимися твоего ремесла, прошу покопаться в книгах и собственной памяти. Вопросы таковы: как можно объяснить видение моего свидетеля? Если „красное сияние“ в действительности суть явление магическое, то от чего оно происходит и чем грозит? Может ли оно как-то воздействовать на людей?

Не отсылай мне депеши в Бельверус, воспользуйся птицами из голубятни Белой Скалы.

С непременным почтением к тебе и всем друзьям — Мораддин, герцог Эрде».

— Чего пишут? — осведомился Веллан, заглядывая мне через плечо. — Эй, Тотлант, слышишь меня?

— Н-ничего, — заикнулся я, тупо глядя на папирусный листочек. — Все хорошо.

— Когда все хорошо, у тебя не дрожат руки, — справедливо заметил господин гвардейский капитан. — Рассказывай!

— Позже, — я отмахнулся от Веллана, будто от навязчивой мухи, и быстро зашагал в дом.

Сдержанно-паническое письмо Мораддина дало мне понять, что Немедии и впрямь грозят нешуточные неприятности. Почему? Да потому что Тотлант, скучая в захолустном Пограничье, умудрился за последние годы перечитать не одну сотню доступных и недоступных трактатов, посвященных волшебных искусствам. Специально ездил для того в крупнейшие библиотеки городов Заката, в Гиперборею, в Туран и даже за Вилайет. Коллекционировал книги, выклянчивая у Эрхарда деньги из казны на покупку старинных фолиантов, изучал древние языки — сейчас я вполне сносно говорю по-кхарийски, жаль только, всласть побеседовать не с кем. Даже умудрился разучить наречие гномов: похоже, я сейчас единственный человек на земле, способный поддержать разговор с подгорными карликами, которые всегда предпочитали общаться с людьми на языке человеческом. Знание языков помогает прорваться в новые, доселе неведомые области магии, в том числе и не принадлежащей миру людей — у каждой расы свое волшебство.

Наконец, я могу похвастаться такими редчайшими, существующими лишь в одном-единственном экземпляре магическими трактатами, как Книга Бытия и «Кэннэн Гэлиэр», сиречь «Звездные Имена» — здесь я должен покаяться в самой вульгарной краже, ибо во время путешествия в Халогу я попросту вынес древнюю книгу под полой из собрания свитков магов Белой Руки и очень спешно покинул Гиперборею, надеясь, что пропажу не заметят как можно дольше.

«Кэннэн Гэллэр», как указывается во вступлении к сему сомнительному труду, была составлена в совсем уж баснописные времена, вроде бы довалузийские. Книга хранилась, бездумно переписывалась после того, как старые экземпляры истрепывались, язык постепенно забывался…

Я сам до сих пор не расшифровал более половины рунических записей из этой рукописи, а понять некоторые главы мне помогла (между прочим…) супруга герцога Мораддина, изредка заезжавшая в Пограничье по своим очень таинственным делам. Именно из рассказа госпожи Ринги я узнал, что почти аналогичный список «Звездных Имен» хранился у ее отца, господина Драго из Рабиров (от меня, как от волшебника, Ринга даже не пыталась скрывать свое происхождение), и язык трактата несколько напоминал наречие гулей и их письменность.