Конан и Алая печать - Локнит Олаф Бьорн - Страница 29

Бельверус, Немедия.

11 день Первой весенней луны.

Он молча вскрыл пакет костяным ножом для разрезания бумаг, пробежался глазами по строчкам, затем перечитал второй раз, более вдумчиво, и, наконец, бросил пергамент на стол. Молодая госпожа вопросительно глянула на отца, получила в ответ легкий кивок и, забрав письмо, тоже начала читать.

Я украдкой косился по сторонам, разглядывая заваленный бумагами кабинет, его владельца и его наследницу. К моему удивлению, второй по значимости человек Немедии отчасти смахивал на преуспевающего чиновника, вдобавок, родившегося где-то на Восходе — приземистый, коренастый, изрядно облысевший, с вроде бы отчасти рассеянным и одновременно очень цепким взглядом глубоко посаженных маленьких глаз серо-стального цвета.

Говорил он негромко, очень выдержанным и ровным голосом, чем поразительно напоминал моего недоброй памяти покровителя, барона Гленнора.

Девушка-подросток, дочь всесильного герцога Эрде, мне не слишком понравилась. Какая-то угловатая, бледная, неулыбчивая и мрачная. Наверняка злится, что я по ошибке спутал ее с подругой, обратившись к той, как к хозяйке дома.

И вообще, Долиана Эрде имела в облике нечто общее с мелкой хищной птицей, вроде пустельги или дербника. Не сомневаюсь, что эта особа остра на язык и самоуверенно полагает себя умнее прочих.

— Велено что-нибудь добавить на словах? — осведомился его светлость герцог, подняв взгляд на меня. — Вряд ли Конан доверил все лишь бумаге.

— Ничего, кроме наилучших пожеланий вашей милости, госпоже Ринге и вашим юным отпрыскам…

— Говори проще, — хмуро посоветовала баронесса Долиана, не отрываясь от чтения. — Мы не на королевском приеме.

— Откуда ты знаешь, как разговаривают на королевских приемах? — спросил Мораддин у дочери. — Матушка делилась впечатлениями? Или Цинтия? Впрочем, это неважно. Граф, я хотел бы услышать твое мнение обо всем увиденном в Бельверусе. Свежий взгляд на обстоятельства всегда ценен.

— Я не так уж много видел, — честно признался я. — Могу рассказать только о самых запомнившихся мгновениях.

— А именно?

— Больной король, беседа с главой Королевского Кабинета… — послушно начал перечислять я.

Мораддин немедленно перебил.

— Ты умудрился познакомиться с месьором Хостином Клеосом? — изумился герцог. — Странно, что ты до сих пор жив. Обычно кролики, изловленные Королевским Кабинетом, немедленно свежуются, а их шкурки украшают коллекцию Хостина.

— Значит, живой граф Монброн для господина Клеоса куда полезнее мертвого, — едко заметила Долиана, отложив в сторону депешу из Тарантии, и бесцеремонно оглядела меня, сообщив: — Никогда в жизни еще не видела настоящего шпиона. Тем более аквилонского.

— Никогда? — фыркнул Мораддин, взглянув на дочь. — Полон дом разнообразных лазутчиков и ищеек! Правда, они свои, немедийцы. Ладно. Шутки в сторону. Ну, дорогое дитя мое, что ты можешь сказать о прочитанном?

Не понимаю, отчего глава Вертрауэна столь неосторожно советуется в важнейших государственных делах с несовершеннолетней девчонкой!

Хотя Долиана меньше всего похожа на великосветскую дурочку, способную рассуждать исключительно о нарядах, драгоценностях или охоте на лис.

Наверное, ее матушка, приснопамятная герцогиня Ринга Эрде, о похождениях которой мне довелось слышать немало поразительного, в молодые годы была примерно такой же.

— Чересчур сухо изложено, — пожала узкими плечами юная баронесса. — Король Конан сообщает, что, по донесениям Латераны, за последние полтора года в Аквилонии вспыхнуло повальное увлечение розыском древностей. Роются в старых крепостях и храмах, на развалинах городов, на местах знаменитых сражений. Найденные любопытные вещицы оседают либо в Тарантийской Галерее Короля и в Обители Мудрости, либо у собирателей старинных артефактов… Не замечаю ничего особенного в увлечении подобным собирательством. Обычная мода, которая наступает и проходит, сменяясь очередной новой забавой.

— Значит, мода? — герцог прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Однако в древних храмах порой можно откопать поразительные вещицы. И очень опасные. Достаточно припомнить историю бронзовых кошек из Гальхайма.

— А что там случилось? — против воли заинтересовался я.

— Пять лет назад неподалеку от замка Гальхайм кметы нашли несколько бронзовых изваяний в виде сидящих пантер, — вместо отца ответила Долиана, смотревшая куда-то перед собой, словно зачитывая сведения из невидимой книги. — Гальхайм — это в полуденной Аквилонии, неподалеку от границы с Офиром. Статуи выкопали и доставили в замок сеньора. Кошечки мирно простояли две луны в парадной зале господина барона, а на третью взяли да ожили, перерезав все семейство Гальхайм и слуг. После чего исчезли. Куда — осталось неизвестным. Как повествуют некоторые трактаты по магии, кхарийцы умели оживлять скульптуры животных, используя магические изваяния в качестве стражников или охранителей сокровищ.

— Вот-вот, — подтвердил Мораддин. — Надеюсь, аквилонские охотники за древностями не выкопают кхарийскую скульптуру дракона и не додумаются преподнести ее Конану ко дню рождения. Тогда, боюсь, варварская династия пресечется, едва начавшись. Меня насторожило другое. Сообщение о том, что всем нам хорошо знакомый принц Тараск приезжал в Аквилонию и весьма активно способствовал изысканиями в заброшенных святилищах. Никогда бы не подумал, что принц интересуется старинными вещицами. Какие выводы?

— Любой дворянин имеет право на причуды, — отпарировала Долиана. — Не вижу причин, отчего бы нашему красавчику не поразвлечься игрой в искателя сокровищ. Из Аквилонии он уехал довольно быстро… Либо нашел, что искал, либо убедился, что поиски бессмысленны. Кстати, Конан и барон Гленнор пишут, что люди Тараска копали на полуночи страны, возле рубежей Киммерии. Раскопками командовал некий Ораст из Сарваша. Знакомое имя, Цинтия его упоминала. Папа?

— Ораст… Довольно темная личность, отирающаяся при его высочестве Тараске. Кофиец, выдает себя за колдуна, хотя, насколько я знаю, дальше простеньких магических фокусов не продвинулся, — вспомнил Мораддин. — Конечно, у него есть определенные знания, но Ораст слишком молод для того, чтобы быть знающим себе цену волшебником. Я как-то спросил Арраса, что тот думает об Орасте. Месьор придворный маг бросил одно-единственное слово: «Недоучка».

— Для Арраса все недоучки, — пренебрежительно отмахнулась дочь герцога. — Через несколько лет он возгордится настолько, что объявит недоучкой и Тот-Амона, не к ночи будь помянут. Интересно, начнет ли эта парочка волшебников выяснять отношения, пытаясь установить, кто могущественней?

Мораддин еще раз просмотрел депешу, протер глаза левой рукой и уставился на нас.

— Раскопки в древних городах, повышение цен на офирское золото, расторжение договора с Кофом… Это все, чем способны порадовать меня Конан вкупе с высокомудрым бароном Гленнором?

— В твоем письме, — осторожно начал я, — поминались некие «странности». Все странности, происходящие в Аквилонии, перечислены.

— Теперь «странностью» полагается мода на древние украшения… — удрученно вздохнул Мораддин. — Какое отношение могут иметь аквилонские гробокопатели к недавним происшествиям в Немедии? Разве что Тараск… Дана верно выразилась — принц волен развлекаться, как ему угодно. Маэль, мы, однако, не договорили. Что еще любопытного ты повстречал в Бельверусе, помимо пухлой физиономии месьора Хостина?

— Красное зарево, — не раздумывая, тут же ответил я.

Хрустальный бокал, стоявший на краю стола, полетел на пол и со звоном разбился. Молодая госпожа так резко подалась вперед, что широким рукавом платья смахнула сосуд.

— Повтори! — нетерпеливо приказала Долиана. — Что ты сказал?

— Красное зарево, красное сияние, красное… демон знает что! — отбарабанил я раздраженно. — Понимаете ли, у меня есть родственник. Так сказать, предок. Маг. Причем маг настоящий, не недоучка. Еще бы, совершенствовать искусство четыре сотни лет!