В погоне за мечтой - Мартин Марси - Страница 17

После этого памятного разговора Кэтрин стала замечать некоторые мелочи — то Элиот отдергивал ее руку, когда она принималась грызть ноготь, то поправлял ее волосы, если она убирала их за уши. Когда они встречались, он внимательно оглядывал ее с головы до ног, словно желая убедиться в том, что у его спутницы пристойный вид. Правда, это были сущие пустяки, но вскоре из-за них Кэтрин стала чувствовать себя примерно так же, как в Уинслоу-хаусе.

Она пыталась убедить себя, что преувеличивает.

Но несмотря на все усилия сосредоточиться на положительных качествах Элиота, Кэтрин по-прежнему не оставляло чувство, как что-то темное все глубже проникает в их отношения. И похоже, ее ночные кошмары были тому подтверждением.

На следующей неделе Кэтрин убедилась в своей правоте. Кошмары о клоуне снились ей две ночи подряд — несомненно, они были следствием ее ссоры с Элиотом. Ночью, когда они отдыхали после близости, Рейнолдс приподнялся и посмотрел на нее.

— Как дела с книгой? — спросил он.

— Я уже почти дописала ее, — со вздохом ответила Кэтрин. — Впрочем, я это то и дело говорю, но времени у меня в обрез.

Элиот осторожно убрал прядь волос с ее щеки.

— Ты подумала о моих словах?

— Не пойму, о чем ты.

— Видишь ли, — льстивым голосом заговорил он, — эти любовные сцены в твоей книге… Ты не хочешь сделать их… менее откровенными?

— Да. Я обдумала твои слова.

На лице Рейнолдса мелькнула одна из его дежурных улыбок.

— Хорошо. — Быстро поцеловав ее в лоб, Элиот встал с кровати и потянулся за своей одеждой.

Кэтрин перевернулась на живот.

— Не буду обнадеживать тебя, Элиот. Я решила ничего не менять.

Рейнолдс замер, сунув одну ногу в трусы.

— Да… А почему ты так решила?

Вздохнув, Кэтрин бросилась на защиту своих интересов.

— Я перечитала любовные сцены и постаралась объективно оценить их. Да, там много страсти. Но грязи в них нет.

— Боюсь, мнение моих избирателей будет отличаться от твоего.

Кэтрин села в постели, прикрыв грудь простыней.

— Я не могу писать для того, чтобы угодить твоим избирателям, Элиот. Я…

— Отлично! — рявкнул Рейнолдс. Быстро натянув на себя остальную одежду, он большими шагами подошел к двери и бросил на Кэтрин возмущенный взгляд. — Я хочу занять пост сенатора штата, дорогая. А в один прекрасный день надеюсь оказаться и в Вашингтоне. Мне нравится представлять тебя рядом, но только в том случае, если ты не станешь недооценивать важность моей карьеры.

В ту ночь Кэтрин приснилось, что Ники была с друзьями в ресторане, как вдруг возле столика откуда ни возьмись появился клоун в смокинге. Его лица опять нельзя было увидеть, но на этот раз грим был не белого, а телесного цвета. И от этого впечатление было еще более отвратительным.

Положив рядом с тарелкой Ники орхидею, клоун поклонился и исчез под аплодисменты ничего не знавших друзей девушки. И вновь под цветком оказалась записка с теми же словами: «Ты моя». Но на сей раз Ники не осталась безучастной. Вскочив на ноги, она бросила цветок вслед удаляющемуся клоуну и что есть силы закричала: «Держись от меня подальше!»

Однако ему все же удалось оставить за собой последнее слово. Быстро обернувшись, он посмотрел на Ники своими недобрыми черными глазами и улыбнулся. Улыбка была до того мрачной и зловещей, что Ники покрылась испариной.

И снова Кэтрин сидела на диване без сна, ожидая, когда рассветет. Рано утром ей принесли дюжину белых роз. Розы были роскошными, но она предпочитала яркие цветы. «Люблю тебя», — было написано на карточке. Элиот ни разу не сказал: «Я люблю тебя, Кэтрин». Нет, он всегда бросал небрежное «Люблю тебя», что для нее звучало примерно как «Завтра встретимся». Такие вот мелочи…

Только Кэтрин собралась в клинику, как раздался телефонный звонок.

— Я прощен? — с улыбкой в голосе спросил он.

В ответ Кэтрин сказала то, чего он ждал:

— Конечно.

— Мне пришло в голову, что я делаю именно то, в чем обвиняю тебя, — недооцениваю важность твоей карьеры.

Он избрал правильную тактику. У Кэтрин словно гора с плеч свалилась.

— Во всяком случае, — продолжал он, — подумав обо всем этом, я признался себе, что в писателях-романтиках есть определенное очарование. Может, я пытался посмотреть в зубы дареному коню…

На Кэтрин вновь навалилась тяжесть. Она устало провела рукой по лбу.

— Мне не нравится, когда меня сравнивают с лошадью.

Элиот рассмеялся.

— Даже с породистой? Потому что вы именно такая лошадь и есть, мисс Уинслоу! Иначе вам не удалось бы так быстро завоевать мое сердце.

Иногда он бывал довольно мил.

— Это правда, Элиот?

— А как ты думаешь?

— Временами я…

— Через две недели у тебя день рождения, — перебил он ее. — Полагаю, это хороший повод показать тебе, насколько серьезны мои намерения.

Ночью она, что стало уже непривычным, осталась в одиночестве, потому что Рейнолдс отправился на одну из своих «поздних встреч». Кэтрин уснула на кушетке, и мерзкий клоун вновь посетил ее во сне…

Солнце было уже низко; серые тени протянулись по ровно подстриженной кладбищенской траве. Ники стояла среди людей около усыпанной цветами могилы.

— Да упокоится с миром душа Эда Колемана… — говорил священник.

Ники думала о том, как быстро все произошло. Он ехал по дороге, и в какое-то мгновение автомобиль сорвался со скалы. Кто теперь будет заниматься финансами? Мистер Колеман всегда заботился о… — Ники посмотрела в сторону дорожки, на которой стояли катафалк и остальные автомобили, и мгновенно все мысли об Эде Колемане вылетели у нее из головы. Потому что там, небрежно прислонившись к черной машине, стоял клоун. И опять его лицо было под толстым слоем розового грима. Если бы не смокинг, его можно было бы принять за одного из провожающих Эда в последний путь.

Казалось, время остановилось. Ники застыла на месте. А клоун, словно только и ждал того, чтобы она его заметила, сел за руль и медленно уехал. Его автомобиль пропал из виду как раз в то мгновение, когда поминальная служба закончилась.

Ники на негнущихся ногах шагала между Остином и Мелроузом к их лимузину. Она уже хотела было сесть, как вдруг ее взгляд упал на орхидею и листок бумаги, лежавшие на сиденье.

— Он был здесь! — хрипло прошептала она.

— Кто? — недоуменно переспросил Остин.

— Клоун.

Мелроуз нахмурился.

— Ты имеешь в виду того парня, который был на празднике?

— Выбросьте, пожалуйста, орхидею из машины, — попросила Ники. — Я не хочу до нее дотрагиваться.

Мелроуз выбросил цветок и посмотрел на послание.

— Что там? — спросила Ники.

Он протянул ей записку. Она была предельно короткой: «Ты следующая».

— По-моему, пора обращаться в полицию, — задумчиво проговорил Мелроуз.

Остин ласково обнял девушку за плечи.

— Не пугай девочку.

— А может, ей следует испугаться, — суровым голосом промолвил Мелроуз. — Может, нам всем следует бояться.

Четверг, 30 июня

Желая галантно сгладить возникшую между ними после отъезда Кимо отчужденность, Остин решил устроить для Ники вечер «снятия гипса».

Стояла дивная ночь. Лужайка за домом, где проходило празднество, была освещена горящими факелами, в бассейне плавали лилии; воздух дрожал от музыки, исполняемой местным оркестром. Музыканты разместились на террасе, а рядом с ними был накрыт стол с легкими закусками и выпивкой.

Несколько десятков гостей приняли импровизированное приглашение Остина. Элегантно одетые дамы и мужчины собирались вокруг освещенного бассейна. Было около одиннадцати, шампанское лилось рекой вот уже часа два, и веселье было в самом разгаре.

Ники стояла у бассейна в компании изящной черноволосой Елены, чье узкое черное платье до щиколоток прекрасно контрастировало с ее собственным лимонно-желтым платьицем на узеньких бретельках и с короткой летящей юбкой.