Трудный вопрос - Власов Александр Ефимович - Страница 33

Гриша положил бумажку на стол.

Братья Арбузовы были добрыми ребятами. Понимая друг друга с полувзгляда, они сделали все, чтобы обойтись без ненужного и мучительного для Гриши обсуждения.

— Поступило предложение, — сказал Мика брату. — Голосуй!

— Какое предложение? — спросил Ника, заранее зная ответ.

— Самоотвод! — пояснил Мика. — Грачев просил выбрать другого председателя.

— Кто за самоотвод Грачева? — спросил Ника.

Замерев, сидели ребята. Гриша все так же стоял у стола, опустив глаза. Виктор Петрович незаметно, не двигая головой, поглядывал на мальчишек и девчонок. Он понимал их состояние: не так легко взять и без раздумий решить чью-то судьбу. Конечно, вина Гриши большая и бесспорная, но если бы у самого Виктора Петровича спросили бы сейчас, надо ли отстранять Грачева от руководства советом, он бы тоже не сразу решил этот вопрос. Не без волнения ждал Виктор Петрович, как развернутся события, и не торопился сказать свое слово.

Первым вскинул руку Мика.

— Я — за самовтвод.

Молча проголосовал Андрей. Потом Марина.

Четвертым проголосовал Борис Чернов. За ним уже более дружно стали поднимать руки и остальные. Только Маша не голосовала.

— Ты против? — спросил Ника.

— Против.

— Почему? — удивился Мика.

— Можно, я потом скажу?

— Можно, — разрешил Ника и объявил: — Все, кроме одной.

— Почти единогласно, — добавил Мика.

Виктор Петрович все еще не вмешивался. Категорических возражений у него не было, а высказываться без особой нужды он считал лишним. Тем более, что никто и не ждал от него подсказок. Близнецы вели сбор как по нотам.

— Садись, Грачев, — произнес Ника и повторил слова брата — Почти единогласно… Нового выбрать будет труднее.

— Не будет! — возразила Марина. — Прошу подумать, а потом уж возражать, если захочется… Я предлагаю — Машу Агееву.

— Что, что? — возмущенно воскликнула Настя.

Маша медленно поднялась со скамейки ни жива, ни мертва.

— Меня?.. За что?..

— Могу сказать, — продолжала Марина, — почему предлагаю Машу… Я это по-настоящему поняла только сегодня… Что, по-моему, от председателя требуется? Чтобы себя он умел не любить, а нас бы всех… к нам бы ко всем… ну, как Маша к своим братьям!

— Нет! — вскочил за партой Борис и, нажав ладонью на Машино плечо, заставил ее сесть. — Машу нельзя! Вы же заклюете ее! Заездите!.. Она какая? А такая, что за всех одна тянуть будет, пока не надорвется!..

— А пускай Арбузовы поработают! — пискнул Шурка. — Вон они как ловко сбор проводят!

Ника спокойно покачал головой.

— Не выйдет.

— Не пойдет, — подтвердил Мика.

— Во-первых, вдвоем нельзя быть председателем, — сказал Ника. — Не положено.

— А во-вторых, — подхватил Мика, — одного вам не выбрать. Чтобы выбрать, нужно знать.

Братья перемигнулись.

— Кто я? — спросил Ника. — Мика или Ника?

— А я кто? — улыбнулся Мика. — Ника или Мика?

Ни пионервожатый, ни пионеры сейчас не знали, кто из близнецов вел сбор, а кто помогал с места. Начали отгадывать, но Ника использовал право председателя и прикрикнул:

— Гадать будем после сбора!

— Предлагаю Чернова! — сказал Мика. — Тут уж не ошибетесь.

На этот раз кандидатура Чернова не вызвала смеха, но и с поддержкой никто не спешил.

Борис начал медленно подыматься за партой — сейчас скажет такое, что хоть уши затыкай.

Ника не дал ему открыть рта.

— Опустись назад!

— Что ты скажешь — известно, — добавил Мика.

— Поэтому слова тебе не даем, — закончил Ника.

И Борис послушался братьев Арбузовых — сел.

— Он дерется! — осторожно напомнил Шурка. — Станет председателем — все с фонарями ходить будем!

— Будете! — как из бочки, прогудел Борис.

— Уж лучше Марину Зуеву, — продолжал осмелевший Шурка.

— Выдумал тоже! — возразил Андрей. — Это вообще не девчонкино дело, а у ней всего этого — девчонкиного — через край!

— Почему это не девчонкино дело? — обиделась Настя Астахова. — Не обязательно, конечно, Зуеву. Можно любую другую девочку!

— Можно! — подтвердил Ника. — Кого предлагаешь?

Настя неопределенно пожала плечиками.

— Уж не себя ли? — усмехнулся Андрей.

— Очень мне надо! — вспыхнула Настя.

— Выходит, некого? — спросил Ника и, заметив, что Маша подняла руку, кивнул ей головой. — Давай!

— Я почему не голосовала против Гриши? — начала Маша. — Сильный он человек. Другого такого найти трудно… И осознал он… Переживает…

Борис впервые недовольно посмотрел на Машу и рассерженно пробурчал:

— Добренькая чересчур!

В классе возмущенно загалдели. Послышались голоса:

— У нее память короткая!

— Ее обманывают, а она спасибо говорит!

Кто-то даже свистнул, и тогда Ника поднял обе руки.

— Тихо!

Шум постепенно утих. Ника вопросительно взглянул на брата, потому что не знал, как дальше вести сбор. Мика тоже видел, что ребята зашли в тупик, но он все же помог брату — скосил глаза на Виктора Петровича.

— Слово предоставляется нашему старшему пионервожатому! — тотчас провозгласил Ника.

— Как трудно, так мне! — улыбнулся Виктор Петрович. — А если б меня не было?

— Позвали б! — ответил Ника.

— Пригласили бы, — добавил Мика.

— Не припомню, чтобы вы меня звали! — сказал Виктор Петрович и уже серьезно добавил, выходя к учительскому столу: — У меня одно замечание и одно предложение… Замечание такое: на вашем сборе я не услышал оценки поступка Грачева.

— Это мы с братом так сделали, — признался Мика.

— Я предупредил, — пояснил Ника, — чтобы попусту не болтали.

— Попусту? — переспросил Виктор Петрович.

— Когда все ясно, говорить незачем, — ответил Мика.

— А все ли ясно?

— Можно проверить, — предложил Ника и обратился к ребятам: — Как мы называем поступок Грачева?.. Только коротко — одним словом.

— Жульничество! — крикнул кто-то.

И сразу же с мест посыпались другие хлесткие, бичующие слова:

— Очковтирательство!

— Подлость!

— Карьеризм!

— Воровство!

Виктор Петрович посмотрел на Грачева, все ниже и ниже опускавшего голову, и сказал:

— Довольно!.. Снимаю свое замечание… Разрешите внести предложение… Я думаю, что вопрос о новом председателе решить сегодня не удастся. К этому не готовы ни вы, ни я… Давайте-ка поразмыслим хотя бы денек — до завтра.

— Завтра у нас Исаакий, — напомнил Мика. — Можно после…

— Вот после него и продолжим сбор, — закончил Ника. — Кто за предложение Виктора Петровича?

Голосовали все. Когда опустили руки, Гриша, не подымая головы, спросил:

— Автобус достать?

Никто не понял, про какой автобус он спрашивает.

— Чтоб доехать до собора и обратно, — пояснил он.

— Нет! — резко ответил Ника.

— Достань грузовик, — добавил Мика, — чтоб отвезти тот лом на завод.

По бесконечной витой лестнице внутри каменной толщи собора ребята выбрались на смотровую площадку.

Небо еще не погасило звезды, и только на юго-востоке свет их будто растекся по небосводу и выкрасил его в нежные тона. С каждой минутой горизонт светлел, наливался теплыми красками. Грань между небом и землей становилась все четче и все дальше отодвигалась от города, пока кто-то озорной и добрый не провел золотом по самой этой грани. Золотой мазок разросся, и солнце величаво выглянуло из-за горизонта.

Трое взрослых остановились поодаль от ребят.

— Чувствуете? — тихо спросил мужчина с кустистыми бровями. — Молоком парным запахло. Как в детстве…

Замерев, стояли у перил школьники. Гриша был на отшибе — самым крайним из всей группы. Он цепко держался за покрытый инеем поручень и, не мигая, смотрел на восход. Он слышал, как кто-то подошел к нему сзади, но не обернулся. Потом этот кто-то сделал еще шаг и встал рядом, слева от него. Это была Марина. Она погладила ладонью вцепившуюся в поручень Гришину руку. Он не шевельнулся. А солнце в его глазах вдруг размылось от непрошеных слез. Зато дышать стало свободнее, словно отгремели все грозы, а то, что вызвало их, казалось теперь таким глупым, некрасивым, мелким, что и вспоминать-то стыдно.