Пробный камень - Власов Александр Ефимович - Страница 3

Хозяин-барин

У председателя колхоза Кирилла Кирилловича не было лучшего друга, чем директор местной школы Земелькин Вадим Степанович. Они бок о бок выросли в одной из здешних деревень, вместе призывались в армию и весь положенный срок отслужили в одной танковой части. Вернувшись, оба работали трактористами и учились заочно — один на агронома, второй на преподавателя. Почти одновременно произошло и их выдвижение: Кирилла Кирилловича выбрали председателем колхоза, а Вадима Степановича назначили директором школы. Дружили они, как и в детстве, — надежно, по-братски.

Когда за Кириллом Кирилловичем утвердилось прозвище — царь Кир, ребята невольно начали подбирать и для Вадима Степановича какое-нибудь имя позанятнее. В друзья к царю Киру простого смертного не запишешь, и придумали они: Зевс. Во-первых, бог с Олимпа, во-вторых, инициалы директора сами подсказывали это имя: ЗЕ — Земелькин, ВС — Вадим Степанович.

Мифы говорят, что Зевс был всемогущим и грозным богом. Ему подчинялись даже молнии. А Вадима Степановича совсем не боялись в школе. Не было случая, чтобы кто-нибудь из мальчишек или девчонок посчитал себя обиженным директором. К нему приходили запросто с любыми ребячьими делами и никогда не уходили огорченными. С помощью Вадима Степановича и рассчитывали ребята одолеть царя Кира.

— Сейчас пойдем к Зевсу? — спросил Борис и задумался. — Или сначала обговорим все, чтобы прийти с готовым планом?

— Сейчас! Он еще в кабинете! — крикнул Ромка Изотов. — Время — деньги!

— Спорим, что он уже домой подался? — предложил Васька Буркин.

— Проверим! — Ромка повернулся к Сене Сивцеву. — Фефёла! Сгоняй-ка!

Может, это и нехорошо, только так уж вышло, что многие мальчишки и девчонки к седьмому классу обзавелись кличками. Это как болезнь: началось с Кира, потом придумали Зевса, окрестили Кольку Касторомыслова — и пошло, и поехало. Толстого, неповоротливого Сеню Сивцева прозвали Фефёлой. Он обладал удивительно покладистым характером. Вывести Сеню из равновесия было невозможно. Он не обижался на ребят за это неблагозвучное прозвище. И сейчас после слов Ромки Сеня моргнул пару раз глазами, будто осмысливал, что от него требуется, посопел носом, тяжело встал, опираясь на парту руками, и потопал к двери.

Кабинет директора школы был в конце того же коридора, в который выходила дверь седьмого класса. Сеня вернулся быстро и отрицательно мотнул головой.

Эта маленькая задержка лишь разожгла нетерпение ребят. Даже Борис Кравцов поддался общему настроению. Он больше не предлагал подумать и прийти к Вадиму Степановичу с готовым планом. Ему тоже захотелось поскорее заручиться поддержкой директора.

— К нему домой, что ли, двинем?..

Вадим Степанович жил в новом доме на самом берегу реки. Половину занимал он с женой и двухлетней дочкой, а в другой половине жил Ромка с родителями. Таких домов, рассчитанных на две семьи, становилось в Светлячках все больше и больше. К каждому дому был прирезан приусадебный участок, тоже поделенный пополам.

Говорят, по тому, что растет на приусадебном участке, можно судить о его хозяине. На Ромкиной половине, обнесенной добротным забором, с весны до поздней осени благоухали цветы. Земля, не занятая цветником, была отведена под садовую землянику. Ее прошлогодние листья торчали из снега, осевшего за последние теплые дни.

В углу участка на цементной платформе стоял гараж с бежевым «Москвичом». Водить машину умели все трое. Ромка мог справиться не только с «Москвичом», но и с любым из тракторов, на которых работали его отец и мать. Законных водительских прав у него еще не было, но это не мешало ему лихо крутить баранку на пустынных проселочных дорогах под наблюдением отца или матери, которая не скупилась на подзатыльники за любое неловкое, непрофессиональное движение.

Участок Вадима Степановича отличался от соседнего уже тем, что вместо забора здесь стояли строгим рядком густые низкорослые кусты. Во всем остальном это был самый обыкновенный деревенский огород: картофельный клин и грядки под огурцы, лук, морковь, редиску и прочую зелень. Машины у директора школы не было, а вместо гаража высилась поленница дров.

Подходя к дому, Ромка обогнал одноклассников, чтобы заглянуть на окна своей половины. Форточки были открыты — это значило, что никого дома нет. Ромка побаивался своей матери: заметит и прикажет не ходить к директору — с ней не поспоришь. Обрадованный, он решительно взбежал на крыльцо и надавил пальцем на пуговку звонка.

Открыл сам Вадим Степанович. Посмотрел на ребят спокойно, без всякого удивления, точно заранее знал, что нагрянут семиклассники, хотя никогда раньше они не приходили к нему домой всем классом.

— Мы к вам… Можно? — спросил Ромка, взяв на себя инициативу на правах соседа.

— По важному делу! — добавил Борис, которому очень не понравилось, что Ромка вылез вперед.

Вадим Степанович не торопился приглашать ребят в дом. Он молча оглядел всех, будто пересчитал, и громко позвал:

— Клава!

К двери подошла его жена — молодая стройная женщина с открытым приветливым лицом. Вадим Степанович спросил у нее:

— Пачка чаю в твоем хозяйстве найдется?

— Конечно!

— А стаканы и чашки?

— Ну что ты спрашиваешь!

— Так ведь двадцать семь нужно!

— Найдем что-нибудь!

— Тогда заходите, — сказал ребятам Вадим Степанович, и отступил от двери.

Его жена прямо из прихожей увела девчонок на кухню за посудой. И пока мальчишки сносили в гостиную все, на чем можно было сидеть, на столе появились скатерть, стаканы, разнокалиберные чашки и кружки. А когда все расселись в два ряда вокруг не рассчитанного на целый класс стола, Вадим Степанович водрузил в центре большой электрический самовар.

— Начнем! — нетерпеливо воскликнул Ромка.

— Начнем, только не с тебя, — возразил Борис.

— Это еще почему? — возмутился Ромка.

Он чувствовал себя здесь главным: как-никак, самый близкий сосед Вадима Степановича.

Зоя Бекетова потянула Ромку за рукав.

— Ты забыл: у нас сбор… И потом ты обязательно начнешь с тарелочки!

— У которой голубая каемочка? — спросил Вадим Степанович. Все расхохотались.

— А чем плохо? — без тени смущения проворчал Ромка. — Вот что сбор — точно, забыл!.. Давай, Борис, веди.

И Борис Кравцов, привыкший ко всяким выступлениям, связно и логично принялся объяснять Вадиму Степановичу причину, которая заставила их явиться к нему домой.

Обиды прошлых лет он изложил так убедительно и страстно, что всем оставалось только поддакивать. Но стоило ему перейти к основному — к предложению освоить остров и взять на себя снабжение овощами колхозной столовой, как речь его потеряла убедительность. Страстность, правда, оставалась прежней, но в ней отсутствовала конкретность. Борис много раз повторял свои два «эс» — самоуправление и самообслуживание, восхвалял чувство хозяина, которое даст возможность развернуться ребятам и показать, на что они способны. Но все это никак не выстраивалось в четкий план действий.

Вадим Степанович слушал, изредка задавал вопросы, которые ставили ребят в тупик.

— Какая там земля?

— Земля? — старался припомнить Борис. — Песок, кажется…

— Чистый песок! — подтвердили и другие. — Водой нанесло…

— Чистый песок! — с особым ударением произнес Вадим Степанович. — Понятно.

И только сейчас дошло до ребят, что чистый песок хорош на пляже, но не на огороде. Они, конечно, знали это и раньше, но не успели подумать.

— А мы его удобрим! — заверил директора Борис.

— Чем?

Ответ представлялся таким общеизвестным, что ребята хором ответили:

— Удобрением!

— Разумно! — улыбнулся Вадим Степанович. — Молодцы!