Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой - Соколов Борис Вадимович - Страница 12

Но возможно, тут был еще один, сугубо интимный момент. На фронте Гитлера посетила первая настоящая любовь. А должность посыльного позволяла длительное время пребывать в одном и том же населенном пункте, где размещался штаб полка и где он имел возможность регулярно встречаться со своей любовницей.

Ее звали Шарлотта Лобжуа. Она родилась 14 мая 1898 года во французской деревне Секлен недалеко от бельгийской границы, в семействе мясника. Любовная связь между ней и Гитлером происходила в 1916–1917 годах. Шарлотта отличалась довольно легким поведением, мужчин и до Гитлера, и после Гитлера у нее было немало. Гитлер нарисовал ее портрет маслом, с которого на нас смотрит довольно миловидная, пухленькая девушка. В марте 1918 года Шарлотта родила от Гитлера сына Жана Мари, которому впоследствии дала фамилию Клемана Феликса Лоре, за которого в 1922 году, уже в Париже, вышла замуж. Только перед смертью, 13 сентября 1951 года, она сообщила сыну, что его отец — Адольф Гитлер. Ф. Видеман вспоминал в 1964 году: «Полк находился на позициях южнее Лилля, а штаб полка в Фурне, в доме нотариуса. В те периоды, когда в сводках сообщалось: «На Западе без перемен», у наших посыльных, да и у всего штаба полка, жизнь была относительно спокойной. Гитлер жил в доме мясника Гомбера, где встречался с Шарлоттой Лобжуа. 26 июня 1940 года он вновь навестил свою прежнюю квартиру, владельцем которой к этому времени стал мясник Кустенобль». Шарлотта следовала за Адольфом в различные пункты дислокации 16-го полка — в Премону, где они познакомились, затем в Фурн, Ваврен, родной Секлен, а затем в бельгийское местечко Ардойе. Квартирный хозяин Гитлера в Ардойе Йозеф Гутхальс вспоминал, как Гитлер рисовал по памяти «голых женщин». Однако мы до сих пор не можем сказать, была ли Шарлотта первой девушкой Гитлера, или он уже успел к тому времени приобрести сексуальный опыт в Вене и Мюнхене, а также в первые годы фронтовой жизни. Гораздо позднее, в ночь на 26 января 1942 года, фюрер заявил: «Счастье некоторых государственных деятелей, что они не были женаты: иначе произошла бы катастрофа. В одном жена никогда не поймет мужа: когда в браке он не сможет уделять ей столько времени, сколько она требует... Когда моряк возвращается домой, то для него это не что иное, как заново праздновать свадьбу. После стольких месяцев отсутствия он может теперь несколько недель наслаждаться полной свободой! Со мной такого бы никогда не было. Меня бы жена встречала упреком: «А я?!» К тому же очень мучительно безропотно подчиняться воле жены. У меня было бы угрюмое, помятое лицо, или я бы перестал выполнять супружеские обязанности.

Поэтому лучше не жениться. Самое худшее — это то, что в браке стороны вступают между собой в юридические отношения, отсюда и претензии. Гораздо разумнее иметь любовницу. Никаких тягот, и все воспринимается как подарок. Разумеется, это относится только к великим людям.

Не думаю, что такой человек, как я, когда-нибудь женится. Он придумал себе идеал, в котором фигура одной женщины сочетается с волосами другой, умом третьей и глазами четвертой, и всякий раз сверяет новую знакомую с ним (Гитлер словно цитирует гоголевскую «Женитьбу». — Б. С.). И выясняется, что идеала просто не существует. Нужно радоваться, если девушка в чем-то одном очаровательна. Нет ничего прекраснее, чем воспитывать юное существо: девушка 18–20 лет податлива как воск. Мужчина должен уметь наложить на любую девушку печать своей личности. Женщина только этого и хочет.

Дочь, невеста моего шофера Кемпки, очень милая девушка. Но я не думаю, что они будут счастливы. Кемпку, кроме техники, ничего не интересует, а она умна и интеллигентна.

Ах, какие есть красавицы!.. В Вене мне тоже довелось встречать много красивых женщин».

Следует признать, что местные жители не слишком жаловали гитлеровскую любовницу, которая к тому же впоследствии пристрастилась к «зеленому змию». Одна из жительниц Ваврена, Луиза Дюбан, еще в 1977 году в беседе с В. Мазером с презрением отзывалась об «этой крестьянке», которая «вступила в связь с Гитлером и родила от него сына», да еще в доме ее, Дюбан, родственников. Она утверждала: «Здесь все Гитлера знали. Он повсюду бегал со своим мольбертом и писал свои картины. В июне 1940 года он еще раз приезжал сюда».

Кстати сказать, военные акварели Гитлера специалистами оценивались довольно высоко. В 1919 году в Мюнхене он передал свои работы, главным образом периода войны, на отзыв известному художнику Максу Цеперу, который был настолько поражен их высоким уровнем, что попросил ознакомиться с картинами еще одного эксперта — профессора Фердинанда Штегера, чтобы убедиться, что не ошибся в своей оценке. И профессор Штегер подтвердил, посмотрев пейзажные акварели и писанные маслом портреты: «Совершенно уникальный талант».

В Первую да и во Вторую мировую войну связи немецких солдат и французских и бельгийских девушек были делом вполне обычным — и после них осталось довольно многочисленное потомство. Другое дело, что после освобождения соотечественники не жаловали как женщин, которые таким образом обеспечивали себе сравнительно безбедное существование в условиях оккупации, так и детей, рожденных от немецких военных. Поэтому матери старались записать им в отцы кого-нибудь из французов или бельгийцев и по возможности скрыть обстоятельства их рождения. Так и Шарлотта пыталась, когда уговорила некоего Фризона усыновить Жана Мари, утаить настоящее место рождения сына. В официальных документах значилось, что он родился 25 марта 1918 года в Себонкуре. Однако туда Шарлотта с родителями приехала только в конце 1918 года, когда немцы уже оставили это местечко. В действительности сын Гитлера родился в Секлене.

В конце сентября 1917 года Гитлер навсегда расстался с Шарлоттой. Хотя поначалу ее беременность, похоже, не предвещала беды. На одной из своих картин Гитлер поставил точную дату — 27 июня 1917 года, что вообще-то делал очень редко. Не исключено, что он отметил таким образом день зачатия своего будущего ребенка. Возможно, сначала он хотел сына. Но уже в конце сентября 1917 года он резко порвал с Шарлоттой все отношения и, кстати, возобновил переписку со своими мюнхенскими корреспондентами, прервавшуюся на время романа с француженкой. Неизвестно, какая кошка пробежала между Адольфом и Шарлоттой. Быть может, Гитлеру, верившему в собственное величие, казалось, что Шарлотта слишком уж примитивна для него, необразованна и не способна оценить всю глубину и неповторимость его мыслей. Хотя, с другой стороны, Гитлер не раз высказывался насчет того, что женщина не должна быть чересчур образованна. Так что, скорее всего, возможно, Гитлер просто решил пока что не обременять себя семейной жизнью, тем более с иностранкой, полагая, что это помешает его карьере, все равно — художественной или политической. Не случайно 23 апреля 1942 года он говорил, ссылаясь на Фридриха Великого: «Если от немецкого солдата требуют готовности умереть без всяких условий, то он должен иметь возможность и любить без всяких условий». Вероятно, в тот момент, как и впоследствии, он не хотел связывать себя узами брака, равно как и вообще принимать на себя какие-либо обязательства, сковывающие его свободу воли.

Гитлер, безусловно, был волевым человеком и превыше всего ценил возможность управлять ситуацией. В этом плане даже его самоубийство стало актом подчинения себе обстоятельств в сугубо безвыходном положении. Гитлер погиб так, что его дело стало символом вечности, и не позволил союзникам устроить над собой громкий судебный процесс.

Во всяком случае, уже в мае 1918 года от одного из сослуживцев он узнал, что его любовница родила от него сына в Секлене. И в дальнейшем он помнил о нем. Так, 8 ноября 1923 года он говорил соратнику по партии Мартину Мучману, что где-то во Франции или Бельгии находится портрет его работы, на котором запечатлена мать его сына (портрет отыскали уже после Второй мировой войны).

Осенью 1940 года иностранный отдел СД по приказу Гитлера разыскал в оккупированном Париже Шарлотту Лобжуа-Лоре и ее сына Жана Мари Лоре-Фризона (он был усыновлен неким предпринимателем Фризоном и одно время носил его фамилию). В октябре 1940 года Жан Мари, по его собственным воспоминаниям, был очень вежливо допрошен в штаб-квартире абвера в парижском отеле «Лютеция». Здесь также провели его антропологическое обследование — на предмет соответствия критериям германской расы. Фюрер так и не решился вновь встретиться с бывшей любовницей и с сыном, которого так никогда и не видел. Однако, по свидетельству лиц из его окружения, в частности Ф. Видемана, в 1940–1944 годах Гитлер неоднократно говорил, что очень хотел бы взять к себе своего сына. Но фюрер так и не решился на этот шаг. Возможно, не хотел признавать свою связь с представительницей пусть арийского, но не германского народа. Да и по отношению к Еве Браун он оказался бы тогда в весьма двусмысленном положении. Ведь Гитлер не раз повторял, что фюрер не может посвятить себя семейной жизни до достижения полной победы. А тут выясняется, что у него уже есть взрослый сын. Так или иначе, Гитлер решил остаться отцом всех немцев, а не одного полуфранцуза-полунемца Жан Мари Лоре, мать которого к тому же спившаяся певичка третьеразрядного кабаре в Париже (так Шарлотта зарабатывала на жизнь). Во всяком случае, во время оккупации Шарлотта и ее сын находились под наблюдением немецкой военной администрации, которая следила, чтобы семью никак не притесняли. Наверное, играло роль и то, что Гитлер все же в определенной степени чувствовал вину перед бывшей любовницей, которую бросил в тот момент, когда убедился, что она ждет от него ребенка (чтобы не быть связанным), и не хотел, чтобы она напоминала ему о таком неблагородном поступке. Кстати, сестра Евы Браун Ильза утверждала, что Гитлер ничего не сказал Еве о прежней любовнице и внебрачном сыне: «Если бы Ева знала об этом, она наверняка прожужжала бы все уши Гитлеру, что он должен соответствующим образом позаботиться о сыне и его матери».