Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Разведывательно-диверсионная группа. Задира - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 36


36
Изменить размер шрифта:

Это была даже не песня! Это был крик израненных, искалеченных войнами, но все же сохранивших человеческое тепло солдатских душ. Кто сказал, что человек, побывавший на войне, больше никогда не вернется к мирной жизни?! Кто сказал, что настоящие солдаты никогда не навоюются?! И кто это придумал этот идиотский термин «вьетнамский синдром»?! Да настоящий солдат больше, чем кто-либо другой, ненавидит войну!!! Он больше, чем кто-либо другой, хочет вернуться домой!!! Так было всегда и так будет! Потому что только здесь, на войне, понимаешь, как тяжело и горько терять друзей, с которыми ты, быть может, только час назад ел тушенку из одной банки и на троих раскуривал одну последнюю сигарету... И вот их уже нет, а ты стоишь над ними на коленях и спрашиваешь у Господа, за что он даровал жизнь именно тебе. Потому, что жить дальше – это не подарок, а кара! Жить и помнить тех, кого уже нет, и мучиться всю оставшуюся жизнь мыслью, что ты, именно ты что-то сделал тогда неправильно, не так, а потому и не сумел сохранить своих друзей... Такой карой для Андрея были двадцать шесть жизней его салажат из отряда «Сова», ушедших навсегда в 91-м. Такой карой для Андрея был Марат Тукаев, он же Джинн, пытавшийся защитить от бандюков их совместное детище еще тогда, в 95-м, в Одессе, а его попросту не было рядом. Его не было рядом и с Лешкой Гузенко, с его Змеем, когда он погибал в 96-м где-то здесь, в Югославии, его не было рядом и с Серегой Губочкиным, его прославленным Тюленем, который погиб в Чечне в 98-м. Такой карой для Андрея была и Светлана Беликова, Кошка, как он сам ее называл, погибшая в Нигерии в том же 98-м у него на глазах... Он помнил всех и помнил каждого! Каждого, кого потерял на этих войнах!.. И скажите на милость? Андрей любил войну и любил воевать?! Нет!!! Но... Он за столько лет в армии стал настоящим чистильщиком, ассенизатором, который вычищал, выгребал из общества то дерьмо, которое хоть и называло себя по-разному, и революционерами, и борцами за свободу, и всяко-разно, но на самом деле воняло невыносимо и не давало жизни другим!.. И это была его планида, его крест, который он продолжал нести в память о тех, кого уже не было рядом...

Андрей смотрел на Горе, который теперь запевал и благодарил Бога за эту встречу.

Вадим разлил по кружкам последние капли из своей баклаги:

– Здорово спели, мужики! Спасибо вам! Вам всем!..

Он ходил по дому и обнимал каждого, а на глазах этого прожженного вояки, в самых уголках, блестели скупые солдатские слезы.

– Ладно, братишка! Не грусти, спецназ! – Задира тоже был растроган. – Живы будем – не помрем!

– Не дождутся! – улыбнулся прапорщик и взглянул на Андрея. – Как в том одесском анекдоте! Расскажи, а!

– Так у него же уже такая борода, что аж по полу волочится! – усмехнулся в ответ Филин.

– Зато жизненный! Рассказывай, кэп! Одесские анекдоты только ты и умеешь рассказывать!

– Ладно, – сдался Андрей. – В общем... Идет как-то по старому одесскому дворику старенький еврей, на палочку опирается. Тут вдруг открывается окно и его соседка по коммуналке Софочка кричит:

«Здгасвуйте, Абгам Согомонович!»

«Здгавствуй, Софа!»

«И как ваше дгагоценное здоговие?»

«Не дождетесь!!!»

Он рассказал это с таким смаком и настоящим одесским акцентом, что разведчики-диверсанты, наплевав на конспирацию и секретность, ржали в голос, как застоявшиеся без кобыл мерины.

– О! Вот это точно про нас! – Задира утирал слезы и держался за живот. – Я уже согласен быть евреем хотя бы для того, чтобы «Не дождались!»...

– Задира! – Андрей, глядя на них всех, тоже не мог удержаться, таким заразительным было это веселье. – У евреев нет имен Клим! Да и фамилия Белоконь тоже не совсем еврейская. Это я тебе точно говорю!

– А что, большая проблема поменять?! Как там оно будет, если на их лад? Ну-ка переведи!

Филин пошевелил извилинами и выдал:

– С именем проблема, капитан! Таких имен или хотя бы похожих у них нет.

– Сменим на Ицика! – храбро отозвался Задира.

– Ну, тогда... – Андрей улыбнулся. – Ты будешь Ицхак Вэйбпферд!

– Ого! Вэйб... Чего? Как ты сказал?

– Вэйбпферд.

– Это ты откуда такое выгреб?

– Язык идиш, на котором говорили все старые одесские евреи, практически немецкий, Изя. А с немецкого «вейб» – это белый, «пферд» – конь.

Кое-кто уже не просто ржал в голос, а упав на пол «на четыре кости», переползал из угла в угол в изнеможении.

– А вот с иврита как? – не унимался Задира. – На иврите, наверное, покрасивше звучит, а?

Тут уже не удержался и сам Андрей.

Держась от смеха за живот, он произнес:

– Сус-Лаван...

– Что за «суславан» такой?

– «Сус» – это лошадь, «лаван» – белый...

– А наоборот если слова поставить?

– Лавансус?!! – Андрей повалился спиной на лавку.

– Не... Что-то тоже дрянь получается... И это может быть фамилией?

– Клима! – Андрей уже орал в голос от смеха. – Нет такого предмета, который еврей не смог бы использовать себе для фамилии! Ватман, Кульман, Шлагбаум, Айсберг, Рейсфедер, Маркшейдер!.. Да что угодно! У них фантазия получше нашей!.. И не удивляйся своей «убогости»!..

И тут масла в огонь подлил прямой, как телеграфный столб, Гранд, который практически весь вечер молчал, уважая разговор «аксакалов»:

– Вэйбпферд... – сказал он задумчиво. – Вот же язык у людей! А если по-русски, то кажется, что этот «суславан» просто пернул...

Они уже даже не смеялись и хрипели, задыхаясь от смеха, расползаясь по углам. Но сам Задира не унимался:

– Это ж мне с таким «пердежом» всю жизнь жить придется... Да еще и обрезание заставят сделать...

– Смотри, кэп, чтоб совсем не обстрогали на манер карандаша! – прохрипел от печки Оса.

Балагурили и смеялись еще минут пятнадцать, пока у всех уже больше не осталось сил надрывать животы...

– Ладно! Все! – Было уже за полночь, и Андрей принял решение прекращать внеплановое веселье. – Посидели, попили, поржали, и хорош, мужики! Пора и честь знать!..

«Приказ командира – закон для подчиненного!», но настроение у всех было приподнятое.

– Отбой, группа! Клим, Вадик... Пойдем покурим?

Они вышли из комнаты в небольшие сени, и Горе тут же заговорил вполголоса:

– Кэп! Ты так и не сказал, что вы, «французы», тут делать собираетесь?

– Ну как минимум вам помогать...

Прапорщик внимательно посмотрел на Андрея и произнес:

– Тебе не стыдно братишку обманывать, с которым еще за Речкой бегал?..

Что еще оставалось Филину? Он посмотрел на Задиру, и тот в знак одобрения кивнул.

– Ладно... Не дуйся... В общем... Твой танцор сегодня обмолвился мельком, что у вас «левые» снайперы постреливать начали...

– Есть такое...

– Они не только у вас постреливают...

– Знаю! И что?

– Наша задача, всей группы, погулять здесь, себя не афишируя, да и на тех «кукушек» поохотится...

– Оп-па!.. – Горе замер статуей от услышанного. – «Свободный поиск» без национальностей?

– Ну, ты же и сам все понял, кусок, а глупые вопросы задаешь...

– Меня возьми! – прошептал он в самое ухо Филина.

– Как?!

– Ты же при мне приказ своим отдал. Для вашего Паука. Как ему Артиста найти.

– И что?

– Вот пусть и найдет! А с Артистом мы договоримся – он меня поймет!

– Вадим. Я не могу приказывать Пауку – он генерал! Это он мне приказы отдает!

– Попроси! Ты что, маленький?! Скажи, что есть ценный кадр, знающий лучше твоего проводника местную обстановку!..

– Это не так просто, Горе... Да и связь у нас только через сутки...

– Вызови по экстренной! – Вадим взял Андрея за грудки. – Не могу я больше в этой яме сидеть и видеть, как нас, словно куропаток, отстреливают! Сам пострелять хочу! Да чтоб с толком!.. Помоги, братишка, а?!

«А ведь Горе, если войдет в группу, она, считай, что на три-четыре человека увеличится! – подумал Андрей, глядя в глаза прапорщика. – Ты же этого хотел с самого начала!.. И что с ним делать? Засранец! Откуда ты только взялся на мою голову?!.»