Разведывательно-диверсионная группа. Медведь - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 23

Медведь смотрел на своего «замка» и завидовал. У него-то самого такой уверенности не было. И хоть и пытался прапорщик «соответствовать», но у Баха это получалось много лучше. Нет, это была не безрассудная беззаботность, ни в коем случае – опыт… Опыт проведенных в горах экспедиций. Когда всем тяжело или кто-то чувствует шкурой приближение крупных неприятностей, все и случается на редкость плохо, если не находится средь команды весельчак-балагур. Эту роль Васьки Теркина, вернее, бремя, и нес на себе Рашид. Сначала в спорте на гражданке, потом во взводе Медведя в армии…

– Выскочим! Куда денемся? – улыбнулся Медведь. И не улыбнуться было невозможно. – Давай, Рашид, якорь тебе в глотку, давай, Бах, поднимай настроение пацанам, расскажи что-нибудь про нашу с тобой службу, только не выдумывай лишнего – я-то тебя знаю… Да хоть про ту кобру, чтоб посмеялись малехо… А я пока прогуляюсь немного.

– Один не ходи.

– За болвана меня держишь?

– Беспокоюсь за командира.

– Заботливый ты наш…

– Практичный. Тебя потом из-под «духов» выносить себе дороже. Нажрал рожу на прапорщицких харчах. Бегемот ты, а не Медведь.

– А ты злой. Сему с собой возьму… Если ваше величество позволит.

– Наше величество позволит. Только если ты мне дембеля угробишь – не прощу!

– Семенова ко мне, Бах. Сам – за старшего. И смотри тут!..

– Ладно, не бей копытом. Когда вернетесь – связь с «Домом» через 3 часа?

– Скоро… Скоро вернемся, Бах, потому, что и не уйдем далеко. Мне так кажется – не дадут…

* * *

– А что там за история с коброй? – встрепенулся Брат.

– Точно! Ты не рассказывал. – Филину тоже было интересно узнать что-то новое.

– А-а! Это была исто-о-ория! Потом наржались и нафотографировались с той коброй кто только хотел…

– Ну и?..

– А дело было так…

* * *

…Как-то в самом начале лета перевели взвод Медведя из душных пыльных глиняных афганских дувалов в палаточный городок. Какие уж там двигали командованием замыслы, неизвестно, но солдаты были рады такому приказу. Потрудились денек на славу, отрыли четыре полутораметровых в глубину гнезда под общевойсковые палатки на десять человек, внесли двухъярусные коечки, тумбочки… Обустроились, короче говоря, с толком и, если таковой вообще бывает в полевых условиях, уютом. Да и случись наскок «духов», разведчики уже находились в большом таком окопе… Со всех сторон хорошо. Да и не так жарко в земляной ячейке. А если уж совсем невмоготу – плеснул пару-тройку ведер воды на брезент палатки, и все – благодать… Много ли солдату нужно для счастья?.. А через несколько дней взвод ушел в очередной рейд…

Вернулись через полторы недели. Грязные, уставшие как черти, с единственным желанием добраться наконец-то до своих коек и провалиться в сон хотя бы на несколько часов.

Медведь вошел в одну из палаток, когда ефрейтор Зелинский, Зеля, взялся за уголок темно-синего армейского одеяла.

– И-й-эх, поспим наконец! А, командир? – Одним рывком отбросил одеяло и замер, как истукан. И только губы ефрейтора самопроизвольно прошептали: – Еп-п т-твою мать…

Довольно большая, никак не меньше метра, свернувшись в несколько колец, на постели лежала матерая кобра…

Потревоженная рептилия приподняла свою треугольную голову и стала не торопясь озираться по сторонам, осязая раздвоенным язычком пространство (у всех змей органом осязания служит пресловутый раздвоенный язычок). И поняв спустя доли секунды, что ее потревожила толпа человеческих особей, стала раздраженно раздувать капюшон. А вот это уже было опасно: кобра таких размеров – серьезный противник. Особенно если она в ярости… Все это произошло в считаные секунды, по истечении которых Зелинский рявкнул во всю глотку:

– Ходу, бля! Все наверх, на фуй! – И, не разбирая дороги, рванул прочь из палатки.

За ним устремились все разведчики отделения, едва не сбив с ног Медведя. Да и Игорь не стал геройствовать. Но по причине своего немалого веса и комплекции покинул кубрик последним, как настоящий капитан, заметив краем глаза, что красивое пятнистое тело их незваной гостьи шмыгнуло под койку.

– Вы там че, с катушек соскочили все дружно? – поинтересовался подбежавший Бах. – Переполох на весь гарнизон устроили.

– Там кобрище в палатку залезла, с анаконду размером. Сучья морда! И шипит еще, зараза! Мать ее за ногу…

– У ее матери, Игорь, нет ног… И рук тоже нет… – Рашид улыбался, но глаза зажигались охотничьим азартом. – Но такого буйвола, как ты, она свалит враз, если доберется… Дневальный! Бегом принеси ватник, бегом! И щуп у саперов попроси! Три минуты, время пошло!

Через три минуты, под взглядами уже довольно большой толпы ротозеев, Бах намотал на левую руку старый армейский ватник и, вооружившись саперным щупом, скомандовал:

– Полог поднимите и держите, чтобы я видел внутри. – И, обернувшись к Игорю, произнес: – Ну, что, Медведь, Аллах велик? Поохотимся…

И нырнул, как в прорубь, в «шипящее» нутро палатки…

Медведь, стоя у входа, видел, как Рашид медленными, по-кошачьи плавными движениями приблизился к дальней койке и сунул под нее свое «оружие». Яростное шипение было ответом, и «замок» даже слегка отпрянул, но затем… Игорь даже и не понял, как все произошло. В пространстве палатки замелькал деревянный конец щупа, затем Бах резко нагнулся всем телом, а когда поднялся, в его железных пальцах мощно извивалось и било хвостом мускулистое змеиное тело…

– Красавица! Королева гор! Ну, давай, кусай меня. – И подставил под ядовитые зубы левую руку.

Разъяренную кобру уговаривать не пришлось – зубы легко вошли в ватник. Да только не знала она, что имеет дело с коварным и хитрым азиатом… Резкий рывок, и такое опасное змеиное оружие осталось без своей хозяйки – сломанные ядовитые зубы торчали из грубой материи.

– Все, командир, теперь эта кобра не опаснее ужа. – И протянул к Медведю руку, в которой все так же продолжала извиваться и шипеть кобра, то ли от боли зубной, то ли от бессильной теперь злобы. – Можешь с ней сфотографироваться на память.

– Да ну ее на хер, сволоту! А если цапнет?

– Нечем уже.

– Не-е! Не верю я!

– А если я ей пасть зашью?

– Вот ты зашей сначала, а там посмотрим…

Нашли суровые нитки, иголку, и Бах в несколько стежков «закрыл» кобриную пасть.

А уж потом кто только с ней не фотографировался. Обмотаешь ее вокруг груди или плеч, шалобан по носу, она и раздувает капюшон от злости или от боли, и в тот момент щелчок фотоаппарата.

Сколько их потом ходило по бригаде, таких фоток с разъяренной коброй на плече. А какими небылицами обросла кобриная история! И смех, и слезы…

* * *

…Бах ожидал возвращения Медведя и Семы с нетерпением.

– Медведь, было радио из «Дома»… – встретил Игоря Рашид.

– Что-то серьезное? Внепланово что-то они на связь вышли…

– Серьезное.

– Так… Пацаны в порядке? Дозоры?

– В норме.

– В норме… Так что у нас там за новости?

– Короче, ситуация такая. – Сержант на какой-то миг задумался и продолжил: – Помнишь, вчера слышали бой?

Игорь согласно кивнул.

– Так вот… «Духи» Масуда раздолбали наших напарников.

– Кого?

– Грушников из Газни.

– Дела-а… – протянул в задумчивости Медведь. – Есть подробности?

– И они, и новое задание.

– Не тяни резину, сержант, не до смеха.

– Они влетели в засаду. Хорошую засаду. Попробовали своими силами выскочить – не получилось. Вызвали «летунов». Ну, им и послали звено «крокодилов» (два вертолета)… – Рашид как-то остро, по-змеиному взглянул на Игоря. – Ты в шахматы играешь?

– Немного. При чем здесь?..