К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 32

— Мы можем съездить в Европу, погулять по Парижу.

— Что это?

— Что?

— Вроде кто-то на крыльце шебуршится.

— Кошки, наверно.

— Да, похоже. Они у меня дождутся, скоро открою на них охоту.

— А еще, Карл, мы можем поехать в Египет, поглядеть на Сфинкса,

— А еще можем никуда не ездить, жить, где живем, и тратить деньги с пользой, И заодно можем не трепать сейчас языком, а идти наконец работать, чтобы день зря не пропал. Ох, эти кошки, будь они неладны! — Карл подскочил к двери и распахнул ее настежь. — Брысь!

Увидев, что брат замер и молча глядит на крыльцо, Адам подошел и встал рядом с Карлом.

Бесформенное грязное существо в рваных, вымазанных глиной тряпках, извиваясь, пыталось вползти в дом. Тонкая голая рука неуверенно цеплялась за ступеньки. Другая рука беспомощно висела. Лицо — корка запекшейся крови, губы разбиты, глаза еле видны из-под распухших почерневших век. Лоб был рассечен открытой раной, черная кровь струйками затекала под спутанные волосы.

Адам сбежал с крыльца и, опустившись на колени, склонился над девушкой.

— Помоги-ка, — сказал он. — Скорее, давай внесем ее в дом. Подымай… осторожно, за эту руку не бери. Кажется, сломана.

Когда они внесли ее в кухню, она потеряла сознание.

— Уложи ее в мою постель! — распорядился Адам. И поезжай за доктором.

— А может, запряжем телегу и отвезем ее?

— Отвезем? Ее нельзя никуда везти. Ты что, сумасшедший?

— Не знаю, кто из нас больше сумасшедший. Лучше бы сначала головой подумал.

— Да чего тут еще думать, господи?

— Двое мужчин… живут одни… и вдруг у них в доме такое.

Адам оторопел.

— Ты это серьезно?

— Вполне серьезно. По-моему, лучше ее отсюда увезти. Через два часа разговоры пойдут по всему округу. Ты разве знаешь, кто она? И как сюда попала? И что с ней случилось? Слишком большой риск, Адам.

— Если ты сейчас же не поедешь за доктором, я поеду сам, а ты останешься дома, — холодно сказал Адам.

— По-моему, ты делаешь глупость. Я, конечно, поеду, но предупреждаю, мы еще настрадаемся.

— Страдания я беру на себя, — сказал Адам. — А ты поезжай.

Когда Карл уехал, Адам взял на кухне чайник и перелил горячую воду в таз. Потом отнес таз в спальню, намочил носовой платок и стал обмывать девушке лицо. Она пришла в сознание, и голубые глаза

, блеснув, взглянули на Адама. Он мысленно перенесся в прошлое: да, та же комната, та же кровать. Мачеха держала в руке мокрую тряпочку, и он чувствовал, как боль жалит его скользящими укусами, когда вода просачивается под запекшуюся на лице корку. А мачеха все время что-то повторяла. Он явственно слышал ее голос, но не мог вспомнить, что же она такое говорила.

— Все будет хорошо, — сказал он девушке. — Мы послали за доктором. Он сейчас приедет. Ее губы слабо шевельнулись.

— Не надо разговаривать. Лежи спокойно. — Он осторожно протирал ей лицо платком и чувствовал, как в душе его поднимается теплая волна нежности. — Ты сможешь здесь остаться. Оставайся, сколько захочешь. Я буду зa тобой ухаживать. — Он выжал платок, промокнул им сбившиеся волосы и откинул их назад с рассеченного лба.

Он слышал свой голос будто со стороны, будто говорил кто-то другой.

— Вот так… не больно? Глазоньки, бедные… ничего, я компресс поставлю. Все будет хорошо. А на лбу-то какая рана… Боюсь, шрам останется. Можешь сказать, как тебя зовут? Нет, не надо, не старайся говорить. Времени у нас много. Успеется. Слышишь, колеса скрипят? Доктор приехал. Быстро, правда? — Он подошел к двери и крикнул: Сюда, доктор. Она здесь.

Покалечена она была сильно. Если бы в те времена существовал рентген, доктор, вероятно, нашел бы у нее еще больше повреждений. Но и без рентгена он обнаружил их достаточно. Левая рука и три ребра были сломаны, в нижней челюсти трещина. В черепе тоже была трещина, во рту с левой стороны выбито несколько зубов. Кожа на голове была в разрывах и ссадинах, а лоб рассечен до кости. Вот все, что доктор смог установить с точностью. Он наложил на руку лубок, туго забинтовал ребра и зашил раны на голове. Нагрел над спиртовкой стеклянную трубочку, согнул ее с помощью пинцета под углом и вставил в щель, оставшуюся на месте выбитого зуба, чтобы девушка могла пить и глотать жидкую пищу. Потом вколол больной дозу морфия, оставил на тумбочке пузырек пилюль с опиумом и надел сюртук. Когда он выходил из комнаты, девушка уже спала.

Пройдя в кухню, доктор сел за стол, и Карл поставил перед ним чашку горячего кофе.

— Так все же, что с ней случилось? — отхлебнув кофе, спросил доктор.

— А мы почем знаем? — враждебно сказал Карл. Мы ее нашли на крыльце. Хотите, можете сходить на дорогу и посмотреть — там следы остались, где она ползла.

— Кто она такая, знаешь?

— Нет, конечно.

— Ты бываешь в салуне, наверху… Она не из тех?

— Я там давно не был. Да и сейчас все равно бы ее не узнал.

Доктор повернулся к Адаму:

— Ты ее раньше не видел?

Адам медленно покачал головой.

— Слушайте, а чего это вы вынюхиваете? — спросил Карл грубо.

— Раз тебе так интересно, могу сказать. Если ты думаешь, что по ней борона проехала, то ошибаешься, хотя на вид похоже. Ее кто-то изувечил, кто-то, кому она очень не нравилась. Если хочешь знать правду, ее пытались убить.

— А почему вы у нее самой не спросите?

— Она еще долго не сможет говорить. Кроме того, у нее трещина в черепе, и один Господь знает, чем это для нее кончится. А расспрашиваю я потому, что хочу понять, нужно ли сообщать шерифу.

— Нет! — Адам заявил это так решительно, что и доктор, и Карл уставились на него с удивлением. — Оставьте ее в покое. Пусть отлежится. Дайте ей прийти в себя.

— А кто будет за ней ухаживать?

— Я.

— Погоди, не спеши… — начал Карл.

— Тебя это не касается!

— Но я здесь такой же хозяин, как ты.

— Хочешь, чтобы я отсюда ушел?

— Я же не про то.

— Так вот, если ты ее выставишь, я тоже уйду.

— Успокойся, — сказал доктор. — С чего ты вдруг так разволновался?

— Я бы и покалеченную собаку на улицу не выбросил.

— Да, но и не стал бы так беситься. Ты что-то скрываешь? Ты этой ночью ходил куда-нибудь? Твоих рук дело?

— Он всю ночь был здесь, — сказал Карл. — Храпел как паровоз.

— Чего вы к ней привязались? — спросил Адам. — Дайте ей спокойно поправиться.

Доктор встал и потер руки.

— Адам, твой отец был моим старинным другом, сказал он. — Я знаю тебя и всю вашу семью. Ты ведь не дурак. Не понимаю, почему ты отмахиваешься от очевидных фактов. Ты же не ребенок, чтобы все тебе объяснять. На эту девушку напали. Мне кажется, кто-то хотел ее убить. Если я не скажу об этом шерифу, я нарушу закон. Да, признаюсь, иногда я нарушаю законы, но не те, что касаются убийства.

— Хорошо, сообщите ему. Но пока она не поправится, не разрешайте ее беспокоить.

— Не бойся, это не в моих правилах. Так ты действительно хочешь оставить ее здесь?

— Да.

— Дело хозяйское. Завтра я к вам загляну. Она будет много спать. Если захочет, дашь ей через трубочку воды и теплого супа. Доктор с достоинством вышел из дома.

Карл накинулся на брата:

— Адам, Бога ради, что это значит?

— Не приставай ко мне!

— Что на тебя нашло?

— Не приставай, я сказал! Оставь меня в покое.

— Тьфу ты! — Карл плюнул на пол и сердито, с тяжелым сердцем ушел работать в поле.

Адам был рад, что остался один. Он принялся убирать на кухне, вымыл посуду, подмел пол. Наведя в кухне порядок, он вошел в спальню и подвинул стул к кровати. Морфий погрузил девушку в глубокий сон, она тяжело сопела. Лицо ее уже разглаживалось, только веки оставались по-прежнему распухшими и черными от кровоподтеков. Адам глядел на нее, замерев. Неподвижно закрепленная лубком, левая рука покоилась на животе под одеялом, а правая лежала сверху, и приоткрытая кисть напоминала гнездышко. Рука была по-детски маленькая, совсем как у ребенка. Адам прикоснулся к ее запястью, и пальцы девушки слабо дрогнули в ответ. Рука у нее была теплая. С опаской, словно боясь, что кто-нибудь увидит, Адам разжал ее ладошку и погладил пухлые кончики пальцев. Пальцы у нее были мягкие и розовые, а с тыльной стороны руки кожа словно светилась изнутри, как жемчуг. Адам хмыкнул от восторга. Дыхание ее прервалось, и он мгновенно насторожился, но вот в горле у нее что-то булькнуло, и она снова мерно засопела. Адам заботливо уложил ее руку под одеяло и на цыпочках вышел из комнаты.