Грифон - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 42

— Зачем? — не понял я. — Ты заболела? Что с тобой?

— Нет. Глупенький, — усмехнулась Василиса. — Мне нужно купить амулет для предохранения. Они там продаются. Лучше всего вставить в пупок — в виде пирсинга. Кстати, всегда хотела сделать пирсинг, да мама не позволяла. Видишь ли — дочке Гринькова не пристало делать дикарские проколы и вставлять всякие штучки. Надеюсь, ты не против пирсинга?

— Не против, — растерянно ответил я и потянулся следом за решительно шагающей вперед невестой. Все-таки женщины в семейных делах гораздо практичнее. Я как-то и не подумал о всяких там амулетиках и всякое такое.

Беременность нам сейчас была точно ни к чему…

Глава 9

— Ты не сгоришь? — спросил я, глядя в спину жены, лежащей рядом. Василиса повернула голову и, прищурившись, улыбнулась:

— Сейчас в тень пойду. И правда, все тело уже зудит. Хоть и кремом намазалась, а все равно что-то тяжеловато с непривычки.

— Говорил тебе — рыжим нельзя сразу много загорать, а ты: «Я не сгораю, я не сгораю!» Это ты в наших краях, может, и не сгораешь, а на море…

— А с чего ты решил, что я не была на морях? — рассмеялась Василиса. — Я все лето вообще-то пропадала на курортах. Только не в Сочи, конечно…

— Ну да, да, забыл — ты дочь магараджи! Ясно дело — не в Сочи отдыхала.

— Ага. И море там совсем другое… двадцать метров до дна — а просматривается, как будто и ничего нет. Как воздух. А еще — рыбы. Много рыб. И кружатся, кружатся…

— Акула — тяп! — за задницу. Вот и все кружение закончилось, — мстительно заметил я, — кстати, а чего там у тебя за жених в Каннах? Твоя мать мне как-то говорила, что женишок у тебя есть в дальних краях.

— Фффу… Вась, — весело поморщилась супруга, — ревность — это дурно! Но вообще, мне приятно, что ты запомнил и ревнуешь. Значит — и вправду любишь.

— Ты не увиливай. Сдавай своего хахаля! Что там за женишок такой? Небось корявый, очкастый, с большим угрястым носом и здоровенным кошельком на колесиках?

— Как гадко сказал, — фыркнула Василиса, — точно ревнуешь. И никакой не угрястый. Юрий его звать. Бизнесмен, молодой. Мать его планировала мне в мужья. И совсем даже не корявый и очкастый. С тебя ростом, стройный, как ты. Кстати, чем-то вы с ним похожи. И кошелька на колесиках у него нет. Банковская карта, как у всех. Ну да, я понимаю, это ты так постебался по поводу его богатства. Да — богатый. Папа оставил ему наследство, и большое. Он постоянно живет за границей, в Россию приезжает только сделать какие-то дела. Ему двадцать пять лет. Но не беспокойся — я же тебя люблю, не его. И этой ночью доказала, не правда ли?

— Как себя чувствуешь? После такой ночи?

— Как? Как невеста после брачной ночи. Ты не поймешь, — хихикнула новоиспеченная жена. — Хорошо себя чувствую. Очень. Теперь, кстати, я не гожусь в доноры крови для зловредных магов?

— Не годишься. Хотя… как посмотреть, — подмигнул я, — все равно ты более привлекательна для колдовства, чем блондинки какие-нибудь. Ну, хватит — перебирайся под зонтик, а то облезешь, как капуста! Будешь ходить, сорить лохмотьями кожи по квартире!

Василиса укоризненно хмыкнула, подхватилась и, быстренько вскочив, зашагала к лежаку под зонтиком, в тень. Тело ее слегка порозовело и выглядело таким соблазнительным, что просто глаз нельзя было отвести.

Мою супругу проводили взглядом еще несколько мужчин разной степени раздетости и возраста, и, честно говоря, в глубине души я почувствовал гордость — вон какую красавицу отхватил! Ни лишней морщинки, ни складочки, ни каких-то угрей или пятен — стройная, в меру худая, в меру полная, спортивная, упругая и гладкая… мммм… мечта любого мужчины! Ее тело не отягощала ни одна тряпочка, так что легко было убедиться в совершенстве фигуры.

Вообще-то на пляже только процентов двадцать мужчин и женщин отягощали себя купальными костюмами. В основном это были люди старшего возраста — далеко за сорок и за пятьдесят лет. Дед мне рассказывал, что уже в его время купальные костюмы женщин уменьшались и уменьшались, вскорости умещаясь на скорлупе грецкого ореха. А когда изобрели гели, полностью уберегающие от вредного воздействия ультрафиолета, необходимость в купальниках совсем отпала.

Кстати, можно проследить прогресс в этом деле со времен девятнадцатого века — когда-то женщины купались в костюмах, напоминающих туристические палатки размерами и количеством ткани. И когда появились так называемые бикини — это была настоящая революция. Но, как и всегда, прогресс не стоит на месте, и за сотню лет все-таки пришел к тому, что я вижу сейчас, — полной обнаженке.

Кстати сказать, я так и не решился раздеться совсем, хотя Василиса и смеялась надо мной, называя древним старичком — плавки на мне были. Дело в том — я смущался того, что хотел свою супругу каждую минуту… секунду… и это было сразу видно. А ходить в возбужденном состоянии по пляжу… хммм… как-то стремно. Сидеть постоянно в воде было еще прохладно. Впору бежать домой и не вылезать из постели неделю, не меньше. Вот только пока рано. Я знал, что Василисе еще не комфортно после первой ночи, больно. Надо, чтобы все зажило. Я же не зверь какой-то, истязать молодую жену?

Эту ночь я не забуду никогда. Для меня это был не первый секс с подругой, но первый с любимой женщиной, в которой растворяешься весь, без остатка. А это совсем другое дело, чем секс со случайной подружкой. Нас с ней просто трясло от возбуждения. И передать словами тогдашнее мое состояние невозможно.

Встав с гальки-черепашки, я пошел к лежаку, на котором соблазнительно возлежала Василиса. Порадовался, что настоял на использовании геля, полностью уничтожавшего волосы на теле — глупо выглядело бы — жгучая брюнетка с рыжей полоской внизу живота. И подозрительно…

Я провел по влажному бедру жены, и предложил:

— Слушай, а давай придумаем что-то повеселее? Не надоело валяться на пляже? На сегодня хватит солнца, нет? Может, окунемся, и потом сходим куда-нибудь?

— А куда? — с интересом спросила Василиса, стряхивая с груди прилипшие песчинки. Я засмотрелся при этом на вздрагивающий розовый сосок и, завороженный, не сразу ответил на вопрос. Затем встряхнулся и, с трудом сосредоточившись на мыслях, сказал:

— А давай клад поищем?

— Это как? — удивилась она. — Чего это ты решил?

— Деньги нужны? Давай заработаем. Машину купим. А может, и летательный коврик — хочешь над морем полетать? А яхту хочешь?

— Хочу, — с интересом сказала жена, прикрыв глаза рукой от солнца. — А что нужно, чтобы его выкопать, клад-то?

— Лопаты, кирки… и рюкзаки для добычи.

— Хорошо. Ну вот мы как-то его нашли — а дальше что? Куда ты его денешь? Его же продать надо. Кому? Как получишь деньги?

— Придумаем, — бодро сказал я, не зная, во что мы скоро вляпаемся.

Медленно поднимаемся по тропе. Жарко, душно, но с гор тянет прохладным ветерком. Призрак идет впереди, указывая дорогу. Можно было бы, конечно, полететь по воздуху, но не хочется привлекать лишнего внимания. Так что мы вынуждены тащиться по тропе вдоль реки, шумящей где-то в стороне, далеко внизу.

Призрак остановился и бесцветным голосом сказал:

— Вот тут, у дерева. Глубина по пояс. Я спрятал здесь наши сокровища, когда русские нас выселяли в Турцию. Народ убыхов ушел, а сокровища остались. Перед тем как уйти, я заболел и умер. И теперь охраняю свои сокровища.

— А чем ты провинился, что остался тут, а не ушел на тот свет? — спросил я, осматривая окрестности на предмет наблюдения ненужных глаз. Но все было тихо, шумела река, гудел в ушах ветер, и пронзительно кричала какая-то птица в лесу, будто бы желая о чем-то предупредить.

— Я отравил своего брата и забрал его жену. Женщины убыхов самые красивые в мире. И я не смог удержаться, чтобы не отнять женщину у своего старшего брата. После его смерти жена и все состояние перешли ко мне. А то, что тут лежит, копили мой прадед, мой дед, отец. Они были храбрыми воинами, делали много набегов на соседей, торговали рабами и скотом.